Спустя час я снова сидела на водонапорной башне.
Я не знала, куда еще пойти. Я объехала на велосипеде весь город, пытаясь прочистить голову, и прежде, чем поняла, я уже поднималась по тропинке и прислоняла велосипед к знакомому дереву.
Я сидела в смятении из-за внутренней борьбы сердца и разума. Я знала, что Брендон не подходит мне. Знала, что, в конечном счете, все закончится болью, но так или иначе я не могла перестать любить его. Я знала, что это опасно, и что он никогда не примет мою любовь, но это не имело значения. Я все еще хотела отдать ее ему.
Впервые я поняла, насколько бескорыстной может быть любовь. Я любила Брендона не за то, что его любовь может дать мне взамен. Я любила его, потому что другого выбора не было.
Как только это осознала, я услышала знакомый голос:
— Эй!
Я широко распахнула глаза и осторожно наклонилась, выглядывая через край выступа. Брендон стоял на земле. Он смотрел на меня снизу вверх, и от его вида у меня перехватило дыхание.
— Привет, — очень тихо пробормотала я, понимая, что он не услышал.
Он подошел к лестнице, и я отстранилась назад, мое сердце сильнее забилось в груди.
Черт. Будь сильной, Пенни. Не сдавайся.
Спустя несколько минут, я почувствовала тяжесть ботинок Брендона, когда он сделал первые шаги на уступе. Подняв голову, я смотрела, как он подходит ко мне. Его волосы стали немного короче, и борода была подстрижена.
— Я искал тебя, — сказал он, когда подошел и сел со мной рядом.
Он согнул колени и поставил на них локти. Я чувствовала на себе его взгляд, пока смотрела в темное небо.
— Что происходит?
Я посмотрела на свои колени, прежде чем обрести мужество и встретиться с ним взглядом. Он выглядел искренне обеспокоенным мной, и это только усложняло ситуацию. Я чувствовала себя глупо из-за того, что так расстроилась. Он явно не считал себя в чем-то виновным.
— В чем дело?
Я покачала головой.
— Ни в чем.
Он прищурился.
— Прекращай. Расскажи мне.
Взлетел самолет, и я наблюдала за ним, благодарная за передышку, но Брендон не сводил с меня глаз. Я знала, что, в конце концов, мне придется заговорить.
— Почему ты не звонил мне, пока был в отъезде?
Брендон отвернулся и провел рукой по волосам.
— Я не знаю. Подумал, что будет неплохо дать тебе немного пространства. Я не хотел… — он сделал паузу, чтобы вдохнуть больше воздуха. — Я не подхожу тебе, Пенелопа.
— Тогда почему ты здесь?
Он столкнулся со мной взглядом, но не ответил. Может, испугался.
— Ты когда-нибудь трахал Тиффани?
Брендон отдернул голову и нахмурился, его взгляд потяжелел.
Я отвернулась.
— Если тебе приходится об этом спрашивать…
— Я люблю тебя, — прошептала я.
Я не хотела этого произносить, но слова все равно вырвались.
Рискнув, я посмотрела в его сторону, и как только наши взгляды встретились, Брендон отвернулся.
Мое сердце разбилось чуть больше.
Я стиснула зубы. Не плачь, Пенни.
— Я не знаю, что сказать, — произнес он.
Закрыв глаза, я глубоко вдохнула, прилагая каждую частичку силы воли к тому, чтобы не расплакаться.
— Тебе ничего не нужно говорить, Брендон. В любом случае, я скоро уеду.
Поднявшись, я начала уходить, когда он остановил меня.
— Пенелопа, подожди.
Я смотрела на него, он тоже поднялся, умоляя меня взглядом.
— В том-то и дело, Брендон. С меня хватит ожиданий. Я всю жизнь провела в ожидании. Но все нормально. Я буду в порядке.
Он отвернулся, руками так крепко сжимая перила, что, казалось, они вот-вот сломаются.
Брендон опустил голову и вздохнул.
— Я ранил тебя.
Я усмехнулась.
— Да, блин, неужели.
Повернув голову, он посмотрел на меня, его глаза блестели от непролитых слез, и я быстро стерла саркастическую усмешку с лица.
Он посмотрел вниз на землю, словно хотел все еще находиться там. Здесь мы оба были слишком уязвимы.
— Знаешь, что я сказал Дестини в ту ночь, когда у нее случился передоз?
Брендон посмотрел на меня, но я не ответила.
— Я узнал, что она распускает слухи обо мне, и сильно разозлился. Я сказал ей, что мне всегда было похер на нее, а через несколько часов она приняла кучу таблеток и умерла.
Он закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Если он пытался отпугнуть меня, то это не сработало.
— Раньше я изменял женщинам. Я оскорблял их, игнорировал их звонки, вычеркивал их из своей жизни, как только они давали мне повод.
— Ты любил их? — спросила я, уже зная ответ.
Он покачал головой.
— Ты любишь меня?
Брендон открыл глаза, но не посмотрел на меня.
— Это не важно.
— Это важно для меня. Ты любишь меня, Брендон?
Он, наконец, повернулся ко мне, и я мгновенно узнала настоящий ответ до того, как он открыл рот и солгал:
— Я не знаю.
Брендон
Я знал, что это ложь.
Я любил Пенелопу с того дня в лесу, когда она сказала, что сожалеет. Я был полным мудаком, неуверенным в себе из-за того, что она видела, как я лежу и хнычу на земле, словно напуганный мальчишка. Она должна была разозлиться на меня. Я хотел, чтобы она злилась, так мне было бы легче оттолкнуть ее, но вместо этого она посмотрела на меня и сказала, что сожалеет. Я не мог вспомнить, чтобы мне говорили эти слова раньше. Обычно только я произносил их.
Я увидел, как что-то похожее на понимание промелькнуло в ее зеленых глазах. Она всегда насквозь видела мою ложь. Я в равной мере и любил, и ненавидел это. Я никогда ни перед кем не чувствовал себя таким беззащитным.
— Но я хочу, — это тоже было ложью.
Я не хотел ее любить. Любовь всегда несла за собой страх, а страх делал меня слабым. Я не мог выбрать слабость, даже если это значило, что я причиню боль тем, кого люблю больше всего.
Она кивнула, и я взглянул на слово «СТРАХ» на своих пальцах. Я хотел стереть чернила со своей кожи, но знал, что они там навсегда.
— А как же «никогда не притворяться»? — спросила она, скрестив руки на груди.
Я закрыл глаза, стараясь не поддаваться своим эгоистичным потребностям. Я должен защитить ее, и даже если она может подумать, что я пытаюсь ее ранить, правда в том, что все как раз наоборот. Я прекращал боль там, где она была еще не слишком сильна, прежде чем она станет такой сильной, что никто из нас не сможет справиться.
Я чертовски сильно любил Пенелопу, чтобы предоставить ее своим демонам.
— Я не притворяюсь. Я не могу любить тебя, Пенелопа. Я не люблю тебя.
Между нами пролетело несколько тяжелых секунд.
— Ну, тогда, полагаю, у меня нет причин оставаться здесь, — пробормотала она.
Ее слова раскололи мое сердце на миллион кусочков.
Я хотел умолять ее остаться. Ничего в своей жизни я не хотел больше, чем любви Пенелопы. Но мои страхи были слишком велики, ненадежность — слишком опасной, и потому, вместо этого, я стоял там, слушая ее удаляющиеся шаги и молясь, чтобы однажды она меня простила.
— Папочка, остановись, пожалуйста! — крикнул я, когда он снова ударил мамочку по лицу.
Я плакал, пока из ее носа капала кровь, и пока она смотрела на меня извиняющимся взглядом. Она всегда чувствовала себя так плохо из-за меня, и я не понимал почему. Он делал ей больно, а я только наблюдал и плакал.
— Ей не должно сойти это с рук, сын! Ты слышишь меня? Не позволяй ей промывать свои мозги этой херней! Она лгунья, неблагодарная сука!
Меня трясло, но я кивнул и попытался вытереть сопли и слезы тыльной стороной ладони. Он ненавидел, когда я плакал. Я не хотел, чтобы ей было еще хуже.
— Ты это видишь, сука? Видишь, что сделала с моим сыном? Ты превращаешь его в чертову девчонку!