– Я схожу с ума...

«Да, так и есть», – Кулькен всей кожей почувствовал улыбку доктора в стиле Чеширского кота. Он зарылся лицом в подушку и тихонечко застонал.

Запасы еды почти закончились. Ресурсы генератора, которые Кулькен перераспределил по зданию, почти истощились. Сколько прошло времени с тех пор, как подушка, оставленная между дверью и дверным косяком, подстраховала его путь к отступлению? Кулькен точно не мог сказать, да и не хотел. Время и потеряло для него ценность, и стало единственно важным. Он понимал, что нужно встать и начать спасать себя. Но с другой стороны, чтобы это сделать, нужно было ответить на один фундаментальный вопрос.

Зачем?

Раньше его не очень интересовала собственная жизнь. Мир фантазий был куда интересней. И что же изменилось теперь? Его фантазии стали реальностью. Не все, конечно, да и далеко не самые лучшие. Но разве он этого не хотел? Разве мертвый мир не привлекал его больше, чем живой? Ответить даже самому себе было страшно.

Вероятно, полдень уже миновал. Солнце бросило свой лучик в окно его «Крепости» и попало в стеклянный шар, стоявший на столе. Этот шар подарила ему Барбара на их первом свидании. Ах, Барбара. Эти длинные ноги, шелковая кожа, ложный румянец. Все это так часто снилось ему по ночам.

«Лживая гадюка», – с горечью и злостью подумал Кулькен, но она запала ему в сердце, и выгнать ее не выходило до сих пор.

Солнечный лучик продвинулся правее и распустился хризантемой бликов, отраженных от стекла.

– Боже мой, как же красиво...

Лжец тот, кто скажет, что в душе технаря не может жить художник. Лучик сдвинулся еще дальше, и хризантема бликов зацвела полным цветом. Он лежал и рассматривал ее, стараясь ухватить момент за хвост, и даже подумал: «Будь это последний мой день, я бы хотел умереть сразу же, как только она отцветет». Это был бы вполне подходящий момент. Кулькен ушел бы даже в каком-то роде счастливым. И возможно, это случилось бы, ведь когда человек жаждет смерти, у него есть все шансы ее найти. Но видимо у мироздания на него были совсем другие планы.

Как только хризантема схлопнулась, а лучик заскользил дальше, Кулькен встал. Наверное, он даже сам не понял зачем, потому что в нерешительности стоял еще секунд десять, после чего прошелся по комнате вдоль окна, затем обратно. Выйдя на второй круг, Кулькен, сцепил руки в замок и прислонил их ко лбу. Когда он размышлял в такой позе, то всегда думал о чем-то значимом. Все основные его грандиозные идеи приходили к нему именно в таких состояниях. Полубормотание, полупрогулка, полутранс. И каждый, кому доводилось видеть его таким, знал: только помешай этому скромному добряку, как он испепелит тебя взглядом. Утрата ценной идеи для Кулькена была подобна выкидышу. Он не всегда мог восстановить ход своих мыслей с того момента, на котором его перебили. Иногда, в первые минуты после сбоя, вообще не мог вспомнить, о чем думал. Доктор Браламонтс всегда шутил на этот счет: «Уж не знаю, как устроена твоя умная голова, но какие-то шестеренки явно не на своем месте».

Но шестеренки крутились. Ровно до тех пор, пока, наконец, не зажглась лампочка. В тот же момент на лице Кулькена засветилась улыбка.

Слишком быстрыми для такого увальня шагами он проследовал до своего «волшебного» шкафа. Для него это была почти Нарния. Там хранилась большая часть его сокровищ. Но ему нужны были только два, да и то, второе сокровищем он не считал, но, слава логике, не выкинул. Вытащив из шкафа искомое, Кулькен бросился в туалет. Достав из шкафчика над унитазом баллоны с освежителем, метнулся к буфету с едой. Распахнув его, оценил запасы, которые практически иссякли, и принялся их делить. Первая кучка еды – на сейчас, вторая – перед выходом, а третья – на случай, если удастся выжить. Вторая и третья кучка были самыми аппетитными. Второй паек, возможно предсмертный, должен быть питательным, чтобы этой самой смерти попытаться избежать, а третий – как «денрожденный» пирог – должен быть очень вкусным, если все-таки доведется им насладиться.

– Спорю на двести баксов, – с улыбкой сказал толстячок, – если мой план меня спасет, у мироздания определенно есть чувство юмора.

И в чем-то Кулькен был прав. Иногда, чем абсурдней исполнение, тем выше шансы. Абсурдность, нелепость или постыдность плана может служить инвестицией в успех. Ведь если ты не разбился, падая со скалы, благодаря трусам, которые зацепились за колючий кустарник, ты уже платишь унижением за свою жизнь. А когда тебя спросят: «Расскажите, как вам удалось выжить, ведь шансов на спасение не было?» – ты либо умолчишь о деталях своего чудесного спасения, чем явно разочаруешь толпу, либо расскажешь и будешь осмеян. Инвестиции, дружище, такие вот инвестиции. И мироздание частенько их принимает.

39(ПОСЛЕ) Ночные прогулки  

Спать в постели было приятно. Тепло и тяжесть одеяла окутывали иллюзорной дымкой спокойствия. «Я словно дома, – сквозь сон думала она. – Этот ужас мне только приснился». Полудрема, полупокой – блаженство в чистом виде.

Поэтому она очень удивилась, обнаружив себя во дворе.

– Неужели я опять хожу во сне?

Плохо быть лунатиком, особенно если кругом бродят зомби.

«Хотя, – подумалось ей, – они могли бы принять меня за свою, не многим-то я от них отличаюсь, когда брожу».

«Первым делом оглядывайся» гласила золотая заповедь от Джереми, и девочка ей последовала.

Не обнаружив угрозы, решила вернуться в дом, как вдруг что-то мелькнуло и пришлось обернуться. Черная птица, сидевшая возле кустов шиповника, пошевелилась задев листву. Милада прищурилась.

«Ворон. Черный, как пятно дегтя».

Девочка поежилась. Внезапно птица расправила крылья и, метнувшись вперед, влетела в предутреннюю дымку. Любопытство потянуло Миладу вслед за птицей, и она не стала сопротивляться.

Босыми ногами по влажной траве, шаг за шагом мимо кустов шиповника, девочка шла все дальше от дома. Она оглядывалась по сторонам, но никого и ничего, представляющего угрозу, не видела. Единственное, что ее настораживало – запах. Он словно был живой и шел рядом. И чем дальше девочка продвигалась, тем резче он становился. Наконец Милада опять заметила силуэт птицы. Камень в серой пелене утреннего тумана с вороном на вершине смотрелся жутко, но очень живописно.

«Предвестник смерти», – вспомнила она слова Арчи об этих красивых и мрачных птицах. Арчи рассказывал ей легенду, в которой ворон всегда предсказывал смерть героя.

«Может он и есть тот мужчина в плаще, которым меня все время пугает Страшила?»

Ей вдруг подумалось, что это злой колдун принял обличье птицы, выманил ее из дома и теперь, когда она далеко и одна, сможет вновь принять свой естественный облик, чтобы причинить ей вред. Зажмурившись, Милада досчитала до трех. Этому тоже научил ее Арчи. Это всегда помогало ей побороть зарождающуюся панику. Этот раз не стал исключением.

Девочка сделала еще несколько шагов к камню, и тогда туман вокруг него перестал быть таким густым и сдвинулся дальше. Еще несколько шагов. Птица гаркнула, будто предупреждая: «Не подходи!» Но Милада пошла и с удивлением обнаружила впереди обрыв. Сразу за камнем, на котором сидел ворон, была огромная яма.

То, что находилось внизу, было похоже на жуткое месиво. Свалка мусора или какая-то насыпь, сложно было разобрать. Луна неплохо справлялась с освещением макушек деревьев, но вот углубления в земле испытывали острую нехватку света. Что-то бугристое, бесформенное. Миладе вспомнилось когда-то увиденное одеяло, сшитое из игрушек. Оно напоминало пазл, составленный из плюшевых зверят. В тоже время соединенные между собой игрушки выглядели как эксперимент безумного ученого, который по своей прихоти сшил их вместе. Странное неприятное зрелище. Тогда ей подумалось, что игрушки тянули свои лапки и безмолвно умоляли: «Спаси нас, освободи нас». Девочка поежилась. Захотелось развернуться и убежать. Но разве это возможно? Когда видишь торнадо, мчащийся в твою сторону, всегда думаешь, еще чуть-чуть можно посмотреть, он же так далеко, десять секунд ничего не решат. И вот стоишь, наблюдая за ним или, что еще хуже, снимая его на камеру, и понимаешь, десять секунд давно истекли, но оторваться не можешь. И только когда кто-то хватает за плечо и говорит: «Нужно убираться отсюда, уносить ноги», вдруг выпадаешь из этого гипнотического транса и мчишься прочь. Но сейчас выдернуть ее было некому, поэтому Милада продолжала вглядываться в темноту. На секунду показалось, что в этой куче разрозненных предметов ей видится силуэт кошки. Сердце застучало быстрее, а по шее вниз к лопаткам скатилась маленькая холодная капелька пота. Милада наклонилась чуть ниже, чтобы рассмотреть лучше.