Предисловие  

Примечание:

"Исход" - первая часть "ДО и ПОСЛЕ". Вторая - "Миражи".

Хронология не соблюдена.

События мира «ДО» и мира «ПОСЛЕ» могут чередоваться и не всегда идут по порядку даже внутри своих временных рамок.

1(ПОСЛЕ) В одиночку  

Лиа выпрыгнула из окна, приземлилась не очень удачно - оцарапала руку и ушибла колено. И только вскочив и отряхнувшись, осознала, что только что сделала.

Поднялась и, прихрамывая, побежала.

Проселочная дорога могла вывести ее из поселка к небольшому городку, но бежать туда среди ночи без оружия было бы глупым решением, даже самоубийственным. А вот стоящий неподалеку амбар вполне мог сойти за укрытие.

На мгновение Лиа почудилось, что позади кто-то злобно по-ведьмински рассмеялся. Может, увиденное – лишь чары, наведенные злой колдуньей? Ей хотелось бы в это поверить, но она прекрасно понимала, что смеяться в доме некому.

Теперь некому.

Дверь амбара была старой, тяжелой и никак не хотела поддаваться. Порывистый ветер усиливался, деревья гудели. Растревоженная листва шелестела, будто хотела докричаться до всего мира, чтобы предупредить об опасности, хотя предупреждать было уже слишком поздно.

И почему-то вспомнился отрывок из песни Норта:

«Знай, ангел придет, конец неизбежен.

Тебя забирая, пусть будет он нежен».

Девушки были от нее в восторге. И не только от нее: такой молодой, загадочный и мрачный Норт – её Норт – покорял их и‍ текстами, и голосом. Остальные члены банды тоже не были обделены вниманием, но сливки почти всегда снимает вокалист.

Теперь все осталось в прошлом. Не будет больше ни фанаток, ни песен, ни мягкого, с хриплым надрывом на высоких нотах, голоса, от которого сбивается дыхание, срывается вместе с его криком, замирает вместе на последней высокой ноте.

Лиа трясло. Ветер трепал уже не деревья – ее одежду – легкую майку и шорты, просачиваясь между бледной кожей и хлопковой тканью. По телу побежали мурашки. Она в очередной раз толкнула двери, не слишком надеясь на успешный исход, и все-таки ввалилась в амбар.

«Успокойся, детка, упокойся с миром...» – еще одна строчка из глупой песенки Норта возникла в голове так не вовремя.

Лиа захлопнула за собой тяжелую дверь и сползла вниз, прижавшись к ней спиной. Замерла, сидя на корточках. Ей должно было быть горько и страшно, она могла бы даже биться в истерике, потому что потерянное ей не сможет вернуть ни один волшебник на свете. Но в сердце была пустота, а мозг никак не мог принять увиденное. Может, потому было не больно. Она не чувствовала горечи потери - она злилась. От этого стало не по себе. Как она может злиться, если и злиться-то уже не на кого? Пытаясь подавить в себе постыдные чувства, Лиа попробовала переключиться на мысли, не связанные с Нортом.

«Я в безопасности. И я справлюсь».

Лучшим решением сейчас будет ночевка в амбаре, а утром, когда солнце озарит светом тот проклятый дом, придется думать, что делать дальше. Главное – пережить эту жуткую ночь.

В голове всплыла любимая поговорка Норта: «Что будем делать в четверг, если умрем в среду?»

– Я сделаю все, чтобы не умереть в среду... – прошептала Лиа, понятия не имея, какой сегодня день недели.

В амбаре было темно. Она едва различала очертания предметов. Но это не имело значения, ведь стены защищали от незваных гостей и холодного ветра, а стог сена, стоявший неподалеку, давал надежду, что ночью она не замерзнет.

Лиаобхватила коленки и уткнулась в них лбом. От мысли, что ей придется пройти через все в одиночку, мутило.

«В одиночку – холодное, страшное слово, подобное сгущающейся темноте», – к таким сравнениям приучил ее Норт, признанный мастер по части воспевания тьмы, смерти и мрака.

«А что, если ты не просто осталась одна, – вдруг заговорил внутренний голос, – что если, ты осталась совсем-совсем одна? Может, больше никого нет и никогда не будет? Что ты будешь делать при таком раскладе?»

Она несколько раз стукнулась затылком о дверь, будто это могло выбить ужасные мысли из ее головы.

– Все из-за него! Это все из-за него! Все было нормально, мы бы справились!

«Все уже давно далеко не нормально, и ты это прекрасно знаешь. Нормально уже не будет».

Лиа задрала голову вверх и, втягивая воздух через рот, уставилась в густую толщу тьмы, скрывавшую крышу амбара. Пару лет назад она читала в журнале о какой-то дыхательной гимнастике, помогающей избавиться от стресса, но все, что ей запомнилось, сводилось к глубоким вдохам и выдохам.

– Может, это и не поможет, но хуже-то уж точно не будет, правда? – спросила она себя, сделала вдох и выдохнула, как положено. – Все будет хорошо, все будет хорошо, – словно заклинание шептала она, – есть и другие люди. Возможно, даже есть места, которых это не коснулось.

«Хоть себе-то не ври», – сказал ехидный внутренний голос, но Лиа прогнала его новым глубокими вдохом.

Время текло, а она все сидела у двери, не в силах подняться. Застывшая, потерянная, не ощущающая ничего. С пустотой, грозившей заполниться злостью. Десять минут, двадцать, час или два – она не знала, сколько времени провела, глядя в пустоту, не думая ни о чем. Ее внутренний хронометр дал сбой. А потом что-то щелкнуло, где-то глубоко внутри, на грани сознания. Неуловимое, горькое. Прошелестело и растворилось. И в этот момент Лиа поднялась с места.

Стог сена не подвел. Оказался именно таким, каким она его всегда представляла. Колючим, но мягким, почти идеальным в данных условиях. Она наклонилась и почти упала в него, зарылась, соорудив кокон, и почувствовала, что другого ей и не нужно. Ни кровати, ни подушки, ни одеяла. Она ничего больше не хочет.

Ее ждало неизбежное – страшная пытка, которой подвергаются все, кто потерял свою любовь навсегда. Ей предстояло заснуть в одиночестве. Но еще хуже было то, что ей, в отличие от Норта, утром предстоит и проснуться.

Она тихонько заплакала. От обиды и бессилия, не до конца отдавая себе отчет в том, что же все-таки произошло.

Прошло несколько недель с начала конца. Все изменилось в один момент, но Лиа, казалось, даже к этому почти привыкла. Теперь стало куда хуже. Ее пугала мысль, что в целом мире больше никого не осталось.

Но ей и в голову не могло прийти, что даже сейчас в амбаре она была не одна.

2(ПОСЛЕ) У костра  

Они брели по рельсам уже второй день. Это изматывало, но другие варианты были еще хуже. Ночевать приходилось в лесу. Спать - в старых походных палатках. Хотя о каком сне может идти речь, если каждый шорох в темноте превращается в монстра, выжидающего, когда ты потеряешь бдительность? Но этот участок, спасибо тебе, кружок юных натуралистов, был безопасен. Самодельные ловушки-гремелки тут же подадут сигнал, стоит кому-то пересечь периметр.

Джереми мог бы позволить себе поспать, но сон не шел. Не из-за страха - из-за Анны. Глупо сожалеть о не сложившихся отношениях, когда кругом царит хаос, но он ничего не мог с собой поделать. С мыслями об Анне сейчас могли конкурировать только мысли о еде.

«О, хрустящий жареный бекон... – он мечтательно прикрыл глаза, – съесть бы хоть кусочек!»

Еда из прежней жизни – вот чего ему по-настоящему не хватало. Почти также сильно, как не хватало Анны, хотя вслух он вряд ли когда-нибудь в этом признался бы. Джереми мог бы отдать мизинец на ноге и, скорее всего, так бы и сделал, если бы кто-нибудь взамен предложил ему большой кусок дымящейся пиццы, ну или хотя бы большой бутерброд с ветчиной, сыром и соусом. Не будь он подростком, давно заплыл бы жиром от такой диеты, но Джереми был молод, крепок и здоров, если не брать в расчет душевные раны.

«Вот как так? – терзал он себя вопросом. – Как я дал себя облапошить? Почему пошел на поводу у своей гордости? И почему это произошло перед тем, как начался этот кошмар? Почему именно тогда?»