В те ночи, когда Страшила всерьез был настроен на игры-пугалки, Милада спрыгивала со своей кровати и мчалась босиком в комнату брата. Тот укладывал ее спать в свою постель, приносил ей Большого По и ложился спать на диванчик напротив, обещая охранять ее сон. Конечно, охранник из него был никудышный, часто Арчи засыпал раньше, чем она, но это все такая ерунда. В конце концов, важно лишь то, что, чувствуя поддержку близкого человека, перестаешь бояться.

А сейчас с Миладой был лишь любимый плюшевый заяц. Она была так расстроена, что брат отвез ее к тетке, к этой странной женщине с птичьим лицом, что даже его, милашку Большого По, отложила в сторонку. Но главной причиной ее беспокойства была не ссылка в птичью клетку. Было что-то еще. Что-то очень похожее на ранку, которая заживая, неприятно зудит, вот только что это было, девочка никак не могла понять. Возможно, поэтому говорить сейчас ни с кем не хотелось. Противный сын тети Сессиль пару раз пытался привлечь Миладу к игре, но его попытки не увенчались успехом. Девочка твердо решила, что ее внимания сегодня никто не достоин. Она водила пальцами по стеклу, повторяя изменчивые линии дорожек, нарисованных дождем, и мечтала поскорее вернуться в родную обитель.

Тетя Сессиль пару раз зашла проведать маленькую гостью, но тоже не добилась от нее ни словечка.

– Дети, – пожала плечами тетя после второй неудачной попытки и пошла на кухню, чтобы налить себе бокальчик вина.

Сессиль была одной из тех уставших матерей, которые уже привыкли пускать все на самотек при первом же сопротивлении. Стимулом к этому было то, что старший сын уже покинул дом. Он уехал в другой город учиться, и заботиться о нем уже было не нужно. Младший, конечно, никуда не делся, но почувствовав возможность расслабиться, Сессиль решила, что все будет хорошо и без ее вмешательства. Теперь бокальчик по пятницам превратился в бокальчик по вечерам, а порой и в два.

Милада была особенной девочкой, по крайней мере, ее брат всегда так говорил. Сидя у окна на втором этаже дома, она точно знала, что сейчас делает тетя Сессиль. Ее противный младший сын, сидящий неподалеку, ни о чем подобном не догадывался. Он унаследовал от матери птичьи нос и подбородок, а вот покладистый нрав, скорее всего, достался ему от отца, но при этом всем, он все равно не переставал раздражать Миладу. Девочка просто хотела побыть одна, не думать ни о чем и ни о ком, но все равно мысли ее крутились вокруг птичьей клетки. Милада, сама не желая того, знала, какую мелодию напевает сейчас тебя Сессиль, знала, сколько бокалов вина было выпито ею за вечер. Даже знала о том, какие пошлые мысли посещают тетю, когда та смотрит в окошко на соседа из дома напротив. Может быть, это было просто плодом воображения расстроенной девочки, а может быть, и нет. Дети в ее возрасте открыты, поэтому могут видеть куда больше, чем взрослые. Но бывают такие видения, от которых хочется спрятаться под одеяло и никогда больше из-под него не выглядывать.

В комнате было довольно тихо. Младший сын тети Сессиль возился на полу с игрушечным поездом. Ухватив игрушку покрепче, он зачем-то заставил поезд летать, поднимая и опуская его в воздухе. При этом он издавал звуки не то движущейся машины, не то трактора, пуская слюнявые пузыри изо рта.

«Мальчишки такие глупые», – думала про себя Милада, закатывая глаза.

Со стола упал карандаш. Милада и мальчик повернулись посмотреть.

«Сквозняк», – подумал мальчик.

«Страшила!» – подумала Милада.

Как же она устала от его выходок. Раздосадованная она отвернулась к окну. Страшила запрыгнул на подоконник и уселся напротив нее. Сегодня он был похож на темное облако дыма, что обычно валит из трубы.

– Уйди, у меня нет настроения, – ленивым шепотом сказала девочка. – Я не хочу играть.

В какой именно момент сверхъестественные вещи стали для нее рутинной обузой? Она бы не смогла ответить на этот вопрос, зато точно знала, что все необычное быстро становится привычным, если притвориться, что так оно и должно быть.

Облако приобрело очертание мужчины в плаще, и хоть размером он был не больше куклы, Миладе это совсем не понравилось.

– Хватит!

Дымчатый силуэт протянул к ней руку.

«Он сожжет тебя. Сожжет изнутри!»– вкрадчиво и с задоринкой проговорил Страшила внутри ее головы, а затем рассмеялся. Милада терпеть не могла такого рода запугивания, но больше всего ненавидела его смешки. Они походили на короткое замыкание, и в них никогда не чувствовалось радости.

Милада подалась вперед и развеяла очертания силуэта. Она знала, что Страшила не любит, когда она проявляет смелость или, как он считал, наглость, мешая ему показывать ей предостережения. Милада знала, что он обязательно еще что-нибудь натворит. Пришлет ей очередной ночной кошмар, например, с человеком в плаще, от которого она будет убегать, но ноги ее не будут слушаться, или разобьет любимую кружку, по глупости оставленную возле кровати.

Страшила опять сконцентрировался в виде темного густого облака.

– Лучше скажи кто он, чтобы я знала! – недовольным, но просящим тоном прошептала она. – Скажи мне, кто он и когда придет? И тогда я от него спрячусь.

«Тебе не спрятаться. Такие, как он, всегда находили таких, как ты».

– Это не прав… – хотела возмутиться она, но не успела договорить. Сзади послышался грохот. Мальчик выронил поезд и, рыдая, выскочил из комнаты.

– Ну вот, – выдохнула Милада. Она совсем позабыла о нем. Теперь он наверняка пожалуется своей матери, что странная девочка опять его напугала. Топот ног мальчика по лестнице, его всхлипывания и причитания вернули ее в реальность. В ту реальность, в которой не было места непонятным голосам и видениям.

«Что-то многовато жалоб на меня в последнее время… – с грустью подумала девочка, – это глупый Страшила во всем виноват!» – горько вздохнув, Милада опять уставилась в окно. Страшилы, как всегда, и след простыл. В этом он весь, втянет ее в беду и исчезнет, так и не ответив на важные для нее вопросы. Водить дружбу с вымышленными друзьями всегда непросто. Но когда они оказываются более реальными, чем ты думал, это становится настоящей проблемой.

14(ПОСЛЕ) Сюрприз в кустах  

Алекс Фриер никогда не считал себя бунтарем. Зато он считал, что любой человек имеет право свободно выражать свои мысли, не лебезя ни перед кем. Более того, он считал, что человек просто обязан говорить правду, даже если никто не хочет ее слышать. Возможно, поэтому его жена оставила его на четвертом году их совместной жизни. Ребенка Ребекка забрала с собой. Он часто не мог понять, почему она злится, когда они разговаривают. Ведь если мясо пережарено, то оно пережарено, и если сказать, что оно замечательное, оно от этого не перестанет быть пережаренным, хоть тысячу раз повтори. У его жены на этот счет было другое мнение, и сколько бы раз она ни объясняла ему, что это просто невежливо, Алекс оставался заложником своего характера. Она уехала за много километров от него, не оставив адреса. В какой-то момент чаша терпения просто переполнилась. Она была оптимисткой и считала, что вполне еще может выйти замуж второй раз. Оптимизм Ребекки и убил их отношения и дал им шанс в самом начале, ведь если бы она была реалисткой, она бы поняла, что Алекс Фриер это Алекс Фриер, и он вряд ли когда-нибудь изменится.

Он направлялся к кустам, в которых определенно кто-то был. Они дергались, как будто там застряла птица и никак не может взлететь. Алекс Фриер не был трусом, но также понимал, что не стоит лезть на рожон. В этих кустах был кто-то мелкого размера, и вряд ли мог бы стать реальной угрозой. Но Алекс Фриер не был и дураком. В руках у него был увесистый топорик. Этот топорик всегда сопровождал Алекса в багажнике его старенькой колымаги. «Кто знает, что может случиться, а топорик пригодится всегда», – как-то ответил Алекс на немой вопрос своей жены. Сейчас этот топорик стал его лучшим другом, конечно же, после Губернатора. Губернатора никто не заменит. Это единственное живое существо, которое любит его уже на протяжении нескольких лет несмотря ни на что.