– Мой день Рожденья! Мой дурацкий день рожденья! – Кулькен почти плакал. – Они выманивают меня из кабинета, чтобы я вышел разобраться, в чем дело! Знают ведь, что я просто так не пойду.

Накануне вечером Кулькен пропустил визит к доктору. Он так сильно боялся дня «икс», что за всю неделю не нашел в себе сил ни разу выйти из кабинета. Он находился в стадии, которую доктор называл «снежный ком», когда начинаешь идти на поводу у желания отсидеться, а потом уже просто не можешь заставить себя выйти. И чем дальше, тем сложнее. Также бывает со студентами-прогульщиками. Чем больше они прогуливают, тем сложнее потом прийти. Появляется чувство стыда и неловкости, которое непросто перебороть, пока не станет слишком поздно, пока не подкрадется сессия, и откладывать будет уже некуда.

– Доктор будет в ярости, доктор будет в ярости! – Кулькена затрясло. Вцепившись руками в волосы, он зажмурился. – Дыши! Дыши глубоко! – приказал он себе. Опустившись на кресло на колесиках, Кулькен начал шептать слова детской считалочки:

– Раз, и свет вокруг погас... два, такая вот, дружок, судьба... Три... в окошко посмотри...

Начиная приходить в себя, он попробовал восстановить события последних дней. Хотя для людей, почти живущих на работе, нет такого понятия как дни. Они делят время неделями. Живут с понедельника по пятницу, а затем небытие. У кого-то приятное, у кого-то не очень.

– Это важно, – прошептал Кулькен себе под нос. Что было на этой неделе? Кларест и Дорф... Игры, я играл по сети. Просматривал резюме...– он загибал пальцы. – Читал новости... играл... Читал про съезд эльфоманов, – пальцев на руке не хватало. – Дальше отчеты, отчеты, отчеты, играл. Брр... – встряхнув головой, он словно отогнал лишне. – Вчера мне названивал доктор. Я отключил телефон и сел играть. – Кулькен потер лоб. – Что же теперь делать?

Красная лампочка все еще горела.

Он взглянул на значок wi-fi в уголке экрана.

«Сети нет, – на лбу проявились морщинки. – Нет до сих пор или нет опять? Что вообще происходит?»

Взгляд вернулся к лампочке.

«Отрезали меня от мира, wi-fi отрубли, со светом непонятно что...»

«Так может быть, выйдешь, а? – сказало суровое Я. – Не будь идиотом, они наверняка старались устроить тебе сюрприз, а ты сидишь тут как крыса и трясешься от страха».

Суровый тон внутреннего Я сменился уверенным дружественным голосом доктора: «Кулькен, ну что такого страшного может случиться? Выйди за дверь, они наверняка тебя заждались».

16(ПОСЛЕ) Распахнутые двери  

Могла ли она что-то изменить? Могла ли как-то помочь ему? Да и можно ли отговорить того, кто уже решил, что все кончено? Она прокручивала в голове их последний день, несясь по холодным беспощадным волнам воспоминаний.

Может быть, она должна была поговорить с ним, может быть, ей стоило убедить его, что все хорошо. Но в глубине души Лиа знала, что он уже давно все продумал, просто не мог решиться осуществить задуманное до последнего момента. Ей не за что было себя винить, но она чувствовала себя виноватой, и эта вина душила ее изнутри. Хуже этих выжигающих душу воспоминаний были только сны. Иногда сны сводят с ума. Вероятно, в нынешних обстоятельствах это даже нормально. Когда мир сходит с ума, как самому не лишиться рассудка?

Проснувшись сегодня утром, Лиа била себя запястьем по лбу, пытаясь прогнать остатки дурного сна. Вторая ночь в амбаре была намного хуже первой. Если б только она могла вообще не спать, как было бы прекрасно! Но это все фантазии, ведь, как бы долго ни пытайся избежать сна, рано или поздно он все равно настигнет и утащит в страну кошмаров. Может, лучше не тянуть и встретится с кошмаром лицом к лицу? Ведь, как ни крути, вечно прятаться в амбаре не будешь. Заблудившаяся в нем облезлая курица была невероятно вкусной, но от нее ничего не осталось, а банка варенья уже была почти пуста. Придется вернуться в дом, чтобы взять все необходимое и двинуться в путь. Но не сейчас, ведь пока еще есть время. Нужно собраться с мыслями и прийти в себя.

«Тяни не тяни, тебе придется встретиться с ним...»

– Я знаю, – зашипела Лиа на внутренний голос.

«Тогда поднимайся и сделай то, что неизбежно. Чем дольше откладываешь, тем хуже, ты сама это знаешь».

– Не торопись, и ты все успеешь, – парировала Лиа излюбленной фразочкой. Ей нужно было продумать, что она возьмет с собой, когда отправится в путь. – Аптечка, – тихо прошептала она. – Мне обязательно нужно взять медикаменты, мало ли что. Рюкзак Норта... Открывашка, вдруг попадутся консервы, – она загибала пальцы, – и переодеться, обязательно переодеться.

***

Дверь амбара распахнулась. Лиа с топором в руках уверенно переступила порог. Страх, нападавший на нее время от времени, как будто перегорел. Остались только маленькие черные угольки, раскиданные в глубинах ее сознания.

– Я не сдамся... – сухо прошептала она.

Ветер подхватил слова и развеял их. Он трепал ее волосы, но сегодня он не был жесток с ней как в ту ночь, когда она покинула дом. Сегодня ветер был ласков. Он бодрил, окутывал ее и, быть может даже, на сегодня стал ее другом.

17(ПОСЛЕ) Глаза кобры  

В тишине этого недружелюбного дома воздух был спертым. Джереми с трудом давался каждый вдох. Он стоял в холле, боясь что-либо предпринять. А что, если он закричит, позовет Арчи, а его здесь нет? Или еще хуже. Что если он здесь, но уже никогда не сможет ему ответить? Отец ведь не откликнулся. И где он теперь? Кто знает?

Джереми боялся пережить очередное страшное разочарование. Так он стоял чуть больше минуты, прислушиваясь, не в силах пошевелиться. Даже солнечные лучи, казалось, с трудом проходили сквозь воздух, пропитанный чужеродной тишиной.

Джереми сделал шаг вперед, половица под ногой скрипнула. Этот звук показался ему оглушающим. Возможно, благодаря тому, что тишина была нарушена, он смог хоть что-то произнести.

– Арчи? – он не узнал собственный голос, да и если бы он увидел себя в зеркале – не узнал бы и свое отражение. – Арчи! – увереннее позвал он. Но, как и в прошлый раз, ответа не последовало.

Возможно, врожденный инстинкт, или, быть может, накаленная обстановка заставили его протянуть руку к стоящей недалеко от двери трости с рукояткой в виде головы змеи. Эта трость принадлежала отцу Арчи. Раньше Джереми находил ее безвкусной, даже пошлой, хотя Арчи и слышать ничего не хотел: «Шикарная трость! – говорил он. – Когда-нибудь ты поймешь». И теперь он понял. Чувствуя ее вес в своих руках, Джереми почувствовал, что эта трость должна была стать его собственностью. Старший Дрейтон гордился ею и вряд ли бы подарил даже собственному сыну, но теперь она, в каком-то смысле, осиротела. Выполненная по спецзаказу, она была великолепна! Змея отлита из прочного сплава, покрытого серебром, глаза – сверкают изумрудами. Отец Арчи всегда брал с собой трость на важные встречи, а иногда и на прогулки, чтобы подчеркнуть свой статус. Он не был молод, но в трости, как таковой, не нуждался. Она была символом его статуса и средством пощекотать эго. Но для Джереми все было иначе. Он чувствовал, что трость непростая, что она, возможно, станет ему чем-то вроде талисмана, притягивающего удачу и оберегающего от бед.

Сжав рукоятку покрепче, он испытал подобие облегчения. Может быть, уверенности ему придало то, что у него в руках находится вполне весомый предмет, а может быть, он почувствовал, что держит в руках не просто красивую вещь, он держит в руках оружие. Джереми повернул ее рукояткой к себе и взглянул в холодные зеленые глаза рептилии.

– Ну что, пойдем? – обратился он к кобре.

В ответ она сверкнула зелеными глазами, и ему на секунду почудилось, что змея на рукоятке трости шевелится.

***

Джереми нашел Арчи на втором этаже в его комнате. Он уже догадался, что никогда не услышит шуток своего друга, никогда не увидит, как тот строит глазки симпатичной старосте класса. Джереми уже знал, что старина Арчи мертв. Приоткрыв скрипучую дверь, он увидел друга на кровати. Тот лежал, завернувшись в плед, и напоминал куколку, которая вот-вот должна стать бабочкой. Конечно, Дрейтон младший не станет бабочкой. Он никогда уже не станет ни рок-звездой, ни журналистом, ни летчиком-испытателем. Пристрастия Арчи могли метаться от одного к другому. То хотелось стать астрономом, то фермером, то самым лучшим хирургом в мире. И он мог стать кем угодно, ведь был смышленым малым, но, кем станет на самом деле в итоге своей жизни, никогда не подозревал. Джереми сел на кровать и закрыл лицо руками. Трость с головой змеи покоилась на его коленях. По щеке бежала слеза. Он не плакал, нет. Просто слезы пытались смыть с глаз увиденное.