— Спасибо, спасибо, — благодарила Татьяна, тронутая вниманием этого пожилого человека и желанием его помочь им с Изольдой. Лезгин, когда они знакомились, назвал свое имя, но Татьяна, к стыду своему, его сейчас же забыла, переспрашивать было неудобно, и сейчас она мучилась — как быть? Хоть бы Изольда назвала его, а она бы подхватила потом разговор, но Изольда сидела, отвернувшись к окну, думала о чем-то своем. — Если мы девочку найдем, — продолжала Татьяна, — то сразу же домой к себе поедем, в Придонск. Лечить ее будем, в школу готовить. Она же, наверно, не училась в эту зиму.
— Какой учеба, что ты говоришь! — Хозяин машины вскинул над белым рулем руки, но «волга» его, как старая дисциплинированная лошадь, исправно катила по асфальту. — Война, кровь, ногу девочке перебило. Я был ранен, Татьяна, я знаю, что это такое — изуродовать ступню. Долго лечиться надо, питаться хорошо, виноград кушать. А у меня, знаешь, какой виноград?! Не-е-ет, ты не знаешь! Его не расскажешь, его кушать надо!.. А ты молодец, Татьяна. Бери девочку, сын твой погиб, он солдат, он подвиг совершил. Я буду твоего сына помнить, своим детям, друзьям о нем расскажу. Ваня его звали? У меня хорошая память, я не забуду. И дети не забудут. Им жить дальше на этой земле. И жить надо с вами, с Россией. Без нее всему Кавказу плохо будет. Я пожил на свете, знаю, что говорю.
Разговорчивый и эмоциональный хозяин «волги» подвез их в Хасав-Юрте к самому госпиталю и, тепло попрощавшись, наказал приезжать к нему в Махачкалу — свой адрес он дважды повторил, и Изольда сказала, что запомнила — и покатил дальше.
…Они скоро нашли медсестру, которую звали Марией. Это оказалась женщина средних лет, с приветливыми карими глазами, с ласковой улыбкой на полном лице.
— Слышала о вас, знаю, — сказала она Татьяне. — Хеда рассказывала. Есть, говорит, у меня русская мама, Морозова. Меня ее сын от смерти спас, значит, и мне она теперь мама.
— Ну, а где она? Нога… Она же ранена тяжело была! — не удержалась от вопроса Изольда.
— Ногу ей наши хирурги лечили. Спасли, можно сказать. Ведь ступню ей почти оторвало. В общем, ходила уже девочка. Хромала сильно, но ходила. А долечивать ее перевели в другую больницу, не знаю уж, кто и распорядился. Была здесь, у нас, одна врачиха из Буденновска, сказала, что у них там какой-то специальный аппарат есть… забыла, как он называется. Ортопедический, его знаменитый хирург из Кургана изобрел…
— Илизаров, — подсказала Татьяна.
— Да, он самый. И аппарат так же называется — Илизарова. Ну вот, там специальное отделение есть, да и поспокойнее в Буденновске. А тут Чечня рядом, Хасав-Юрт наш — что проходной двор.
— А далеко до Буденновска? — уточнила Татьяна. — Это где?
— Отсюда километров сто восемьдесят, если по шоссе ехать на Аксай, потом через Гребенскую на Затеречный, Нефтекумск… Ну, автобусы да машины довезут, — улыбнулась Мария. — Были бы деньги.
— День уйдет? — Татьяна вопросительно глянула на Изольду.
— Нет, зачем?! — снова вмешалась Мария. — С утра завтра поедете, к обеду будете там. Переночевать у меня можете, не стесните, у меня дом большой. А не хотите — в гостинице можно, тут недалеко, я могу проводить.
— Давайте с утра, ладно, — решила Татьяна. — Мы уже сегодня наездились. Поспим да пораньше и поедем, пока нежарко. Тут уже недалеко осталось. Буденновск, так Буденновск. Это Ставрополье уже, так? Не Дагестан?
— Да, Ставропольский край, — кивнула Мария. — У меня родня там, правда, дальняя. Но если нужна помощь…
— Спасибо, я думаю, мы все сами сумеем сделать, — сказала Татьяна.
Они втроем вышли из госпиталя на улицу. Кончался над Хасав-Юртом, мирным дагестанским городком, еще один жаркий июньский день, мало, пожалуй, чем отличающийся от предыдущих: догорала вялая вечерняя заря, пыль оседала на высокие тополя, по госпитальной улице с шумом пронеслись на мотоцикле два подростка…
На календаре было 13 июня.
Глава двадцать седьмая
О случившемся в Буденновске можно судить двояко.
Первое мнение — бессилие власти. Приказ о штурме больницы отдается неизвестно кем. Потом, через некоторое время, появляется «национальный герой» Черномырдин и ведет успешные переговоры с Басаевым. Это рождает мысль о заранее имевшемся сценарии.
Второе — непонятна позиция Ельцина, который уехал в Галифакс в то время, как более тысячи россиян находились в опасности. Президенту нужно было принять самое деятельное участие в переговорах. Вместо этого ситуация принимает характер неразрешимой и проясняется лишь тогда, когда Борис Николаевич возвращается из Канады, где он рассказывал лидерам «семерки», какие плохие чеченцы. Мне думается, что здесь не совсем все случайно.
В. Кузнецов, лидер политического объединения «Яблоко». Воронеж
— Я полностью разделяю мнение Жириновского о том, что бандиты должны были быть уничтожены. Вся мировая практика говорит о том, что «сюсюкаться» с ними нельзя. Это лишь дает им стимул и дальше выполнять задуманное.
В Буденновске надо было действовать решительнее. Никаких переговоров. Бандиты не понимают других слов, кроме силы. Это специфика и самого кавказского народа: любые переговоры для них — проявление трусости. Как результат, придут новые бандиты, новые формирования, и на территории России будут совершаться новые террористические акты.
Ю. Хвориков, лидер Воронежского отделения ЛДПР
О том, что произошло в Буденновске, я скажу следующее: загнали народ в угол. Я могу понять Шамиля Басаева, у которого погибла семья, родственники… Ставлю себя на его место, на место его людей — там практически все с такими судьбами — и признаю, что поступил бы так же.
Маленькая Чечня простояла более полугода против наших солдат и техники. Молодцы, что тут сказать!
Чеченская нация, если вспомнить, всегда была в России на особом положении. Это еще от царя-батюшки повелось. И надо было учитывать этот менталитет чеченского народа. Не нужно было «через колено» решать проблему, которую сами и создали.
Переговоры надо было начинать в декабре девяносто четвертого, а не в июне девяносто пятого. Сколько потеряно человеческих жизней, не говоря уже обо всем остальном!
Сейчас есть очень большая вероятность того, что конфликт этот будет тлеть еще долгое время…
В. Толчеев, лидер Воронежского отделения Российской коммунистической рабочей партии
В Буденновск Татьяна и Изольда приехали 14 июня, около полудня. Вышли из автобуса притомившиеся, вялые — и дорога неблизкая, и душно было в «икарусе». Хорошо, что поехали самым первым рейсом, в шесть утра, по прохладе, а сейчас жара явно за тридцать градусов или около того — нечем уже дышать.
У первой встречной женщины они спросили, где находится рынок — надо было купить Хеде гостинцев, — и, не торопясь, пошли в указанном направлении.
Шли, поглядывая по сторонам, говорили о своем. Буденновск особого впечатления на них не произвел — обычный российский город-райцентр. Обращал на себя внимание лишь тот факт, что в городе довольно много лиц кавказской национальности, но они восприняли это как данность: близко Чечня, вообще Кавказ, народы его постепенно расселяются в прилегающих районах России, не является исключением и этот самый Буденновск. Стоит побывать в других городах — Ростове-на-Дону, Краснодаре, Ставрополе, не говоря уже о Пятигорске, Минеральных Водах, чтобы убедиться в том, что миграция кавказского населения идет медленно, но неотвратимо.
— Ну, что Хеде покупать будем, Тань? — спросила Изольда, когда они уже подходили к рынку. — Чего тебе хочется ей купить?
— Ой, и не знаю, Лиза! — призналась Татьяна, и по голосу ее чувствовалось, что она волнуется.
Изольда с улыбкой и пониманием глянула на нее.
— Струсила, да? Думаешь, наверное, как еще Хеда встретит?
— Ну как не думать, Лиза! Руки вон, смотри, дрожат. И столько времени прошло, и девочка нездорова до сих пор, раз в больнице лежит. Как она тут, бедная? Кто за ней ухаживает, как ее кормят?