Лишь тогда в слабых отблесках костра удалось разглядеть иное существо, и Киллиан готов был поклясться, что никогда прежде не видел подобного монстра. Чем-то тварь отдаленно походила на человека — наличием двух рук и двух ног, примерным ростом и сложением. На этом сходство заканчивалось. Лицо существа было вытянутым и овальным, глаза темнели на нем черными провалами, нос отсутствовал, а огромный рот скалился рядом острых, как иглы, зубов. На длинных тонких руках угрожающе сжимались пальцы с длинными когтями.
Один вид такой твари мог заставить неподготовленного зрителя рухнуть от страха без чувств. Киллиан даже удивился, что сумел сохранить самообладание. В голове он напряженно перебирал знания, полученные когда-то из книг, на предмет того, кого он на деле перед собой видит? Как такие существа живут? Поодиночке или стаями? Если хоть на секунду вообразить, что этот монстр здесь такой не один…
Монстр кинулся в атаку вновь. Схватка превратилась в беспорядочный танец, в котором приходилось быстро перемещаться почти при отсутствии видимости с места на место, чтобы успеть нанести удар мечом и увернуться от острых когтей или зубов. Эта борьба изматывала — но, похоже, изматывала только жрецов Культа. Иное существо же, казалось, только набиралось сил.
«Вода», — успел подумать Киллиан, бросаясь на помощь Бенедикту, которого откинула в сторону тварь. — «Похоже, вода придает ей сил».
Закончить свои рассуждения у него не получилось: отвлекшись от Колера, монстр бросился на его молодого попутчика. Казалось, потревоженная жительница болота никак не могла определиться, кем полакомиться в первую очередь, и пыталась изучить обоих пришельцев.
Мощный удар в грудь вновь заставил молодого человека отлететь в сторону и рухнуть наземь — непосредственно рядом с тем деревом, куда неизвестный противник опрокинул его при первом нападении. В груди словно что-то щелкнуло, и вдох отозвался резкой острой болью, однако внимание Харта привлекло нечто иное: он успел краем глаза заметить неподалеку флягу с настойкой жреца Морна, которая вылетела у него из рук. Киллиан попытался сбросить с себя отвратительное безносое чудище, визг которого заставлял волосы на его взмокшем затылке встать дыбом. Тварь, казалось, пыталась удержать и изучить свою жертву. Она резко схватила его когтистой рукой за промокший от болезненного пота затылок и угрожающе зашипела. Киллиан стиснул зубы и замычал в отчаянной попытке вырваться. Ему с трудом удалось вывернуть кисть и отсечь твари руку по самое предплечье, хотя он и знал, что долгосрочного результата от этой победы ждать не стоит.
Существо вдруг резко вскрикнуло и отскочило. Киллиан заставил себя быстро подняться и стал наизготовку, заметив, что Бенедикт уже успел прийти в себя после недавней атаки.
Как ни странно, когтистая рука монстра не спешила прирастать назад. Тварь издала странный звук — нечто среднее между рычанием и писком — и боязливо попятилась. Харт перевел дух, с трудом сладив с рвущимся наружу кашлем. Его разум не прекращал думать: почему на этот раз рука не приросла обратно? Что изменилось? Существо устает от постоянной борьбы? Или же…
Знания, наконец, сложились в единую картину.
Пот. Она ухватила его за взмокший затылок, обильный пот с которого дождь еще не смыл. Киллиан знал только одно существо, обитающее близ болот, которого питает вода и которое боится соли. Спарэга, болотная ведьма. Одиночка.
— Она боится соли! — воскликнул Харт, обращаясь к Бенедикту, хотя понимал, что толку от этого восклицания будет мало: в конце концов, жрец Колер не сможет сражаться со спарэгой вяленым мясом. Оружия против такого врага у них попросту не было. Пота или крови из раны на лице не хватит, чтобы победить ее.
Или…
Рука твари начала медленно прирастать обратно — видимо, дождевая вода успела смыть соль. Спарэга вновь скрылась в темноте, готовясь к новой атаке.
— Харт! — Бенедикт позвал ученика, чтобы тот не отходил далеко и сражался с ним спина к спине, однако в голове молодого человека уже созрел другой план. Да, он, пожалуй, еще выйдет ему боком, если удастся выжить, но другого выбора попросту не было.
— Подстрахуйте! — скомандовал Киллиан, опрометью бросаясь к лежащей на земле фляге с настойкой. Ее вкус — горький и соленый — буквально вспомнился на языке.
Спарэга вновь вылетела из темноты, и Бенедикт, пусть он и не знал, в чем состоит план ученика, кинулся наперерез твари и отвлек на себя ее внимание на несколько секунд. Этих секунд Харту хватило, чтобы открыть флягу и помчаться на болотную ведьму.
Существо повернулось к нему и, выставив вперед руки с угрожающе острыми когтями, нацелилась прямо ему в лицо. Киллиан вновь нанес рубящий удар, отсекающий лапы спарэги по самые предплечья. Лишившись одного оружия, болотная ведьма решила пустить в ход другое — острые, как иглы зубы, вонзив их в правое предплечье молодого жреца. В тот же момент он вложил всю возможную силу в левую руку и втолкнул открытую флягу с соленой травянистой настойкой в живот твари. Похожее на студень тело отозвалось легким сопротивлением. Из груди спарэги вырвался странный звук, который, похоже, можно было трактовать как удивленное восклицание.
Правое предплечье взрывалось болью, однако Киллиан заставил себя не замечать этого и приложил максимальное усилие, чтобы заставить содержимое фляги смешаться с водянистым телом болотной ведьмы. Эффект достигался медленнее, чем он хотел, однако уже через пару мгновений тело твари начало заметно твердеть. Острые зубы освободили руку Харта, спарэга испуганно попыталась попятиться, и тогда меч Бенедикта нашел свою цель, отрубив жительнице болота голову.
Киллиан с трудом выдернул руку из начавшего твердеть тела. Фляга с соленой настойкой осталась внутри. Обезглавленная спарэга рухнула, и звук удара оземь получился много громче, чем все те звуки, что сопровождали ее движения раньше.
— Ее нужно сжечь… иначе она восстановится — успел бросить Харт, когда ноги его предательски подкосились, и он упал на мокрую от дождя траву совершенно без сил.
Слова молодого жреца подтверждала отрубленная голова твари, чей взгляд медленно бродил из стороны в сторону, ища связи с телом.
Колер оглянулся на скрытый под навесом костер. Пламя шипело, когда капли воды все же просачивались в него, однако плотные кроны пока успешно защищали огонь от угасания. Не теряя времени, Бенедикт взял обезглавленное тело спарэги, второй рукой схватил ее голову и потащил тварь к костру.
Киллиан наблюдал за процессом молча. Рассеченная щека и укушенное правое предплечье сильно кровоточили, ушибленная спина ныла, грудь болела, а в легких что-то словно периодически перекатывалось. Вдыхать было больно. При очередном глубоком вдохе приступ кашля сотряс тело молодого человека, заставив его зарыться лицом в мокрую траву. Он уже с трудом мог различить, от чего его колотит дрожь: от болезненного озноба, от осеннего холода или от шока. Пожалуй, от всего вместе. Дышать становилось тяжело, будто на грудь опустили наковальню, а горло сдавила чья-то стальная хватка…
«Нельзя так оставаться», — прозвучало где-то в уголке его сознания. — «Нужно встать. Нужно просушить одежду, нужно…»
Мысль не сумела завершиться, погрязнув где-то в чернильной темноте этой ночи.
— Киллиан? — прозвучало где-то неподалеку. С этим обращением вернулась и боль, которая на некоторое время, казалось, отступила. Сконцентрировалась она главным образом в левой щеке, правом предплечье и груди. Спина ныла уже заметно меньше.
Харт попытался что-то сказать, но сумел выдавить из себя лишь тихое мычание.
— Киллиан, — на этот раз Бенедикт заговорил строже. — Пришел в себя?
«Пришел в себя? Я терял сознание?» — подумал Киллиан, но вслух этого вопроса решил не задавать: очевидно ведь, что терял, раз Колер это спрашивает. К тому же он успел заметить, что дождь уже не барабанит по его лицу или затылку, хотя шум его в листве — немного поутихший — все еще слышится вокруг. Похоже, Бенедикт успел перетащить его под навес.