– Жить хочу, жить, жить, жить!
– Тьфу ты, нежить, и туда же, – брезгливо сплюнул воин и посмотрел на отца Александра, – Ну что, брат, я пошел?
– Погоди немного, пока мы разберемся с филактерием, – ответил священник, – и огромная тебе благодарность, святой благоверный князь, за то, что шуганул этого засранца.
– Да не за что, – смущенно ответил дух князя Александра Невского, – боя он не принял, бежал. Совсем трусливые нынче черти пошли.
– Да с чертом я бы и сам справился, княже, – отмахнулся, отец Александр, – а то была самостоятельная сущность, сынок нашего Диавола. Его не изгонять, а ликвидировать надо будет. Черти там даже и рядом не стояли.
– Да все равно не за что, – ответил князь, – он меня так струхнул, что вроде обделался. А ты скажи мне, брат, отчего это тут у вас девки воюют? А парни с мужиками – они что, на печи лежат и семки лузгают?
– Девки местные, из этого мира, – произнес отец Александр, – а мужики тут никудышные, годятся только в сортир на подтирку, зато девки-амазонки все как на подбор, боевитые красавицы.
Вот так, перебрасываясь словами, мы все вчетвером подошли к жертвенному алтарю. Следом за нами подошла Агния, гордая тем, что именно ей позволили нести знамя, и четыре девки из ее эскорта. Так было надо. Воняло у жертвенного алтаря и в самом деле омерзительно. Собой же он представлял крестообразную каменную плиту с кровотоком по всей длине, и в центре этой плиты было выдолблено пустое пространство, внутри которой скрывался отлитый из серебра человеческий череп без верха, очевидно, когда-то служивший пепельницей, а теперь превратившийся в ужасную реликвию. Если присмотреться повнимательнее, то это была сильно увеличенная копия черепа на эсэсовских перстнях.
– Оно? – с надеждой спросил я отца Александра.
– Оно! – утвердительно ответил он, доставая череп из ниши и водружая его на жертвенный алтарь в самый его центр. При этом череп издавал звуки, похожие на то, как скулит побитая собака, или визжит от страха приговоренный к смерти серийный убийца, когда его под руки ведут на эшафот.
– Ну, Кобра, – сказал отец Александр, обхватывая череп ладонями, – начали! Во имя Отца и Сына и Святого Духа, Аминь!
Кобра, которая подошла к алтарю с другой стороны, поставила свои ладони под прямым углом к ладоням отца Александра, тоже как бы обхватывая череп. Вот между ее ладонями появился накрывший череп огненный шар, который слился с таким же шаром бело-голубого света, выпущенным из рук отца Александра. В этот же момент в воздухе раздался ужасный визг и вопль, как будто тут рядом кого-то буквально сжигают заживо. Вскоре вой утих и мы увидели, что от черепа-пепельницы не осталось и следа. Так же ни следа не осталось и от ауры присутствовавшего в этом месте несколько минут назад херра Тойфеля.
Отец Александр и Кобра опустили руки, и в этот момент алтарь злого бога пошел трещинами, лопнул и рассыпался в прах, а амазонки разразились громкими победными криками приветствия. И громче всех кричала боец Артемида. Ну разве она могла мечтать о таком раньше? Экстаз победы… На их глазах произошло историческое событие по меркам этого мира – в логове Зверя, считавшемся неприступным, было уничтожено могущественнейшее злое божество, угрожавшее смертью всему живому. Враг был разбит, победа осталась за нами. И тут же где-то в низах храма раздался заунывный вой и безумные вопли, которые эхом отдались во всех уголках этого мрачного сооружения. Само здание же начало мелко вибрировать, и откуда-то с потолка посыпался разный мусор.
– Пожалуй, – озабоченно произнес отец Александр, озабоченно поглядывая вверх и по сторонам, – нам надо как можно скорее покинуть этот сарай, а то как бы после смерти ее владельца вся эта халабуда не рухнула нам на головы, развалившись вдребезги и пополам…
– Рота, – скомандовал я, сам направляясь к выходу и увлекая за собой Кобру и отца Александра, – немедленно эвакуировать всех гражданских и покинуть помещение. Бегом марш!
Девки, молодцы, сообразили моментально, да и рефлекс на мой голос у них был отработан четко. Вот что значит не лениться и постоянно лично проводить тактические занятия с личным составом. Амазонки похватали под мышку всех овечек, что были еще живы – среди них одну порезанную ножом жреца и двух раненых шальными выстрелами из винтовки. Относительно легко раненых. Одной оторвало левую руку ниже локтя, другой экспансивная пуля вырвала клок мяса из бедра, по счастью, не задев кость. Девки наложили жгут и все прочее, и вот теперь я гадаю (хотя с чего бы это), справятся ли Колдун и Лилия хотя бы с раной на бедре, не говоря уже об оторванной руке.
Но, короче, едва мы все покинули эту обитель греха и по парадной лестнице из черного лабрадора сбежали вниз на храмовый двор, как по куполу зазмеились трещины, и он, на лету рассыпаясь песком, начал рушиться внутрь себя, вздымая в воздух огромные клубы пыли. Вопли в подвалах затихли, и вскоре на месте храма громоздилась лишь бесформенная груда щебня, песка и мусора, словно памятник былому величию.
– Вот, – пошутил я, – и даже флаг воткнуть некуда, так чтобы его было видно из любой точки города. Ну ничего – самое важное, что мы победили.
– Ура! – крикнул кто-то из девок, как бы не сама Артемида, – качать нашего обожаемого капитана!
И следующие пять минут я, отец Александр, Кобра и взводные, как пушинки, летали вверх и вниз, подбрасываемые сильными руками девок-амазонок. Правда, не буду зря грешить – сколько раз кого подбросили, столько раз того и поймали. А за мной после этого в отряде закрепилось обращение «обожаемый командир». Елизавета Дмитриевна, правда, немного ревнует, но это пройдет.
Полдень. Адольфбург, площадь у Южных ворот.
Старший кадет, кандидат в младшие унтер-офицеры, Гретхен де Мезьер.
Все произошло очень быстро. Вот прохожие, задрав головы, глазеют на то, как снижающийся штурмоносец посылает залп за залпом в сторону храмовой горы – и во взглядах людей удивление, испуг и недоумение: «как такое могло произойти?», а вот мир вокруг нас сотрясает вопль и визг убиваемого злого божества, и люди шатаются, схватившись за голову, ибо слышат этот вопль не ушами, а сидящей у них в сознании частичкой злобного бога-мизерабля, погибающего сейчас в ужасных муках.
Одновременно с этим воплем в небо над Главным храмом ударил столб бело-голубого света*, вокруг которого в высоте тут же начали клубиться облака, как будто начиналась магическая гроза. У меня в сознании на мгновенье возникла картинка, будто фройляйн Кобра и падре Александр вдвоем положили руки на какой-то предмет и совместными усилиями, смешивая стихии хаоса и порядка**, выжигают из него зло.
Примечание авторов:
* силовой канал между отцом Александром и его небесным покровителем, благодаря которому он мог скачать в этот мир столько энергии, сколько потребуется для уничтожения злобного божка.
** стихии хаоса и порядка сами по себе не злые и не добрые и между собой не воюют. Разве север воюет с югом, тьма со светом, а холод с жарой. Это мы, люди, персонифицируем добро и зло, они же жизнь и смерть, наряжая их в различные одежки по своему вкусу. У народов живущих в холодном климате тепло, свет и юг добрые, а холод, тьма и север злые, а для тех кто живет посреди знойных пустынь все наоборот. То же самое касается порядка и хаоса. Люди страдающие от неустройств, беспорядка, отсутствия взаимовыручки, плохого управления слабым государством будут обожествлять порядок и проклинать хаос, а те кому не повезло жить в до предела формализованном обществе с отсутствием всяких свобод, где каждый шаг предписан обычаями и законами, а за их нарушение грозит усекновение головы, то те люди будут обожествлять хаос, называя его свободой и проклинать порядок, называя его деспотизмом. И тогда окостеневший, негибкий порядок, порождает вспышку абсолютного хаоса, называемого революцией, отправляющую систему на очередной цикл перерождения. Проходили уже дважды, один раз во Франции, другой раз в России, знаем. Как говорится – все хорошо в меру.