Телендрил встретила на пороге, и на ее радостный крик прибежал Корнелий, едва слышно выдохнувший слова благодарности Девяти, едва увидел Терис.

 — Корнелий, будешь долечивать. — Лашанс подтолкнул Терис к бретонцу, который с готовностью кивнул, и сделал шаг к двери.

 — А как же ужин? — босмерка с присущим ей пылом попыталась преградить ему путь, но была аккуратно и вежливо отодвинута в сторону.

 — Не сегодня, Телендрил. Работа. — Спикер развернулся и вышел, и убийца только сейчас заметила, насколько усталым он выглядел. От Бравилла до Королла не меньше пяти дней езды даже на такой лошади как Тенегрив, если это вообще лошадь, потом почти три дня — до Чейдинхолла, и она и тут подвела, устроив этот ужас в таверне. Нет, больше — никогда, отныне только дисциплина и тренировки...

 — Как ты? Ситис, что там с тобой сделали.. — Телендрил, почуявшая в ней единственную жертву своей заботы после ухода Лашанса, почти задушила ее в объятиях и утащила на скамейку, — Давай я тебя покормлю. Я тут супчик сварила...

 — Нет-нет, спасибо... — Терис с ужасом покосилась на котелок, исходящий паром. Пахло вкусно, но даже сейчас, после вынужденной голодовки, она бы не рискнула притронуться к стряпне босмерки.

 Корнелий, поймав ее умоляющий взгляд, аккуратно взял ее под руку и потянул к подземельям.

 — Прошу простить, сестра, но сначала я должен осмотреть ее раны и посоветоваться с Альгой. — он с вежливым сожалением посмотрел на босмерку, уже начавшую наливать суп в глубокую миску.

 — Ее покормить для начала надо, а не вашими травами и грибами пичкать. — недовольно проворчала Телендрил, но настаивать не стала.

 В подземельях все было так же, как и в день ее отъезда, хотя Терис казалось, что прошла целая вечность.

 — Меня долго не было?

 — Три недели. — Корнелий повел ее в сторону лестниц, уводящих на нижние этажи, — Мы уже начали волноваться, когда Спикера вызвал Слушатель... Альга тоже хотела ехать, но Винсент не пустил. Она очень вспыльчивая, могла и не сдержаться...

 — Она давно вернулась?

 — Да, сразу же после того, как на границе со Скайримом убили одного из наших. — на лицо бретонца набежала тень, — Ты не слышала?..

 — Нет. — Терис покачала головой, и где-то глубоко внутри что-то сжалось. Она не знала того человека, не слышала о нем, но его смерть что-то значила — еще одно напоминание о том, как опасна их работа и о том, что были предатели... Они убиты, но их тень все еще где-то рядом, не зря столько тревоги было в голосе данмерки перед тем, как она уехала.

 — Из убежища Брумы...

 — Легион? — в вопросе прозвучала надежда; смерть от рук блюстителей порядка не так страшна, как от рук своих, не пятнает Братства и не рождает подозрений.

 Молчание Корнелия выдавало неуверенность, которой он не хотел ее тревожить, и поэтому он поспешно взял себя в руки, стараясь выглядеть спокойнее.

 — Скорее всего. Черная Рука обязательно во всем разберется.

 Терис кивнула, сдержав дрожь. Черная Рука по-прежнему пугала, не спасало и то, что Лашанс тоже к ней относится: один против четверых — слишком мало, если дело дойдет до серьезных разногласий. А они уже были, упоминала Очива, нечаянно был услышан и разговор Альгмары с Корнелием, и из всего этого рождалось неясное, но очень твердое осознание того, что предательство одного отразится и на остальных.

 Лаборатория располагалась на самом нижнем уровне подземелий и представляла собой небольшую комнату, сплошь заставленную алхимическими приборами и шкафами, заставленными разного рода флаконами, колбами и пробирками, некоторые из которых были подписаны чьим-то идеально ровным почерком, лишний раз напомнившим Терис о неизбежности отчета. Альгмара, вопреки привычке облаченная в серую бесформенную робу, встретила тем, что бесцеремонно сгребла Терис за плечи, покрутила из стороны в сторону, убедилась, что она жива, и после этого аккуратно приложилась почти черными губами к ее щеке.

 — Очень рада тебя видеть, дорогая. Желтокожая стерва не слишком тебя замучила? А, не отвечай, по тебе и так все видно.

 — Все не так плохо, только рана заживает долго. — Терис закатала рукав, и Корнелий нахмурился, склоняясь над ней.

 — Они тебя что, не лечили?.. — праведное возмущение в его голосе не поддалось обязательному уважению к правящему кругу, — Вот изверги...

 Альгмара бросила на рану косой взгляд и выразила свои эмоции длинной тирадой на данмерском, из которой был ясен только общий смысл — глубочайшее недовольство политикой убежища Королла и его главой лично.

 — Держи, мазать каждый день будешь. — она достала из шкафа баночку густой желтоватой мази и протянула полукровке. — Шрамы меньше останутся.

 — Спасибо. Ты...как съездила?

 Альгмара нахмурилась, загасила огонь под колбой, закупорила пару флаконов и ответила не сразу.

 — Было бы прекрасно, если бы не необходимость уехать раньше времени. Дочь снова вышла замуж, внук жениться собирается. Кажется, я скоро еще и прабабушкой стану...

 — Ну... Это же хорошо...

 — В мои сто сорок рановато. — Альгмара поправила волосы и стянула робу, оставшись в привычной шелковой рубашке и брюках, — Правда, я и родила рано, еще во время учебы в Университете Таинств... Ах нет, позже,когда вернулась в Морровинд. Так давно было, всего и не упомнишь. С Винсентом сто десять лет знакомы... Кстати, пойдем к нему, выпьем за твое возвращение.

 — Нет-нет, я... больше не пью. — Терис нервно дернула ушами и бросила на Корнелия взгляд как на единственную свою поддержку.

 — Корнелий завербовал тебя в секту трезвенников? — данмерка сощурилась, и бретон отрицательно замотал головой. — И сознаваться не хочет...

 — Я сама решила, это вредно. — поспешила заверить ее Терис, но данмерка только недоверчиво фыркнула и, взяв их с Корнелием под руки, потащила наверх.

 Возвращение Терис отмечали неожиданно шумно и дружно — из всей братии не было только Харберта, посланного в дальние края волей начальства, и уехавшего в Эльсвейр по торговым делам М'Раадж-Дара, но их отсутствие не вызывало у полукровки сожаления. Настроения не испортила даже Мари, проявившая свою обычную тактичность и заявившая, что нарушение Догмата не делает Терис в ее глазах хуже, тем более, что Ситис внял ее молитвам и не явил ей свою ярость. Объяснять, что она ничего и не нарушала, убийца не стала, оставив это для отчета, тем более, что пока никто не спрашивал ее о задании — каждый считал своим долгом накормить и предложить выпить. От вина Терис вежливо отказывалась, а вид внезапно ввалившегося в дверь и бросившегося ее обнимать Гогрона вызвал короткий крик ужаса, который быстро оборвался — орк чудом не сломал ей ребра и потом долго извинялся, пока она заново училась дышать.

 Когда Терис наконец добралась до своей комнаты, остальные продолжали отмечать — видимо, в их жизни было не так уж много праздников, и отмечалось здесь любое событие, будь то чье-то благополучное возвращение или удачно выполненное сложное задание. И сейчас, засыпая под шум голосов братьев и сестер, полукровка почти не придавала значения тому, что здесь празднуют чужую смерть — раньше эта мысль взывала к глубоко похороненному неприятию столь циничного отношения, теперь же даровала покой. Это ее семья, ей здесь рады, за нее волновались и ждали, и сейчас на душе спокойно и хорошо, только непонятно откуда взялось досадное сожаление о том, что сейчас некому натянуть одеяло ей на уши и, подкинув пищи для размышлений, обнять.

 ***

 В кабинете вампира все было как и всегда — полумрак, книги, оплывающие свечи и отблески огня на каменных стенах. Как двадцать лет назад, как сто лет назад — Винсент Вальтиери не относился к тем, кто меняет свои столетние привычки.

 — Ты ничего не хочешь мне сказать? — взгляд алых глаз, как и всегда, пронизывающий и спокойный, вопрошающий и ждущий честности, и врать ему нельзя — бесполезно, даром что Лашанс уже не его ученик, а Спикер.

 — Если речь идет исключительно о моих желаниях, то нет. Но постановка вопроса говорит об обратном. — он с неохотой отставил бокал с остатками вина, — Что-то случилось?