— Самое интересное — не он…

— А что же?

— То, что я увидела на столе. Угадайте, что было на столе? Ваш роман!

— Мой роман?

— Да, ваша рукопись в красной картонной папке!

— Но вы же знаете, что эта папка не от моей рукописи…

— Разумеется, знаю. И именно потому, когда я различила на папке заголовок «Двенадцать тонн бриллиантов», роман Филибера Кентена, я и подумала: «Это рукопись Кристофа».

— И что же?

— Тот, кто вошел в комнату, включил верхний свет. Затем подошел к столу…

— Жозеф Дьевиль?

— Я бы удивилась, если бы это оказался он. Судя по тому, что вы мне о нем говорили, это должен быть скорее человек худой и щуплый… А тут настоящая горилла — не руки, а лапищи…

— И что же он делал?

Иоланда опять рассмеялась:

— Возрадуйтесь, дорогой романист! Тот тип в комнате подошел к столу, открыл вашу рукопись, перелистнул страницы, как человек, который ищет, на чем он остановился, а затем стал увлеченно читать.

— Так вы говорите, что он сейчас читает мой роман?

— Да, именно это я и говорю. Он очень увлечен вашим сюжетом!

— Очень странно!

— Ничего тут странного нет. Ваша рукопись действительно в этом доме, и кто-то ее читает… И, клянусь вам, похоже, что она ему очень интересна.

— Это мне нравится, — прошептал молодой человек. — Они ведь могли ее уничтожить.

— Выходит, эти господа тоже любят почитать.

— Эти господа? Ну, конечно. Их двое: Дьевиль и человек с ручищами, как у гориллы…

— Но ведь их может быть и больше!

— Да, это нам неизвестно. Лицо, делающее мне честь тем, что заинтересовалось моим романом, может быть здесь и в единственном числе. Я… Мне тоже надо забраться наверх. Меня очень привлекает это зрелище.

Они вернулись к узкому проходу за домом, и Кристоф в свой черед подтянулся на скале и добрался до выступа, откуда можно было увидеть, что делается внутри освещенной комнаты. Как только он поднялся до уровня окна, чья-то массивная тень заслонила лампу.

Между ставнями можно было разглядеть лысого человека с повадками борца, кетчиста. Без всякого сомнения, он вставал, а теперь снова сел. Вот почему мелькнула тень перед лампой. Теперь он, опершись локтями о стол, склонился над листочками машинописи. В левой руке он держал стакан, налитый до половины, и понемногу, явно смакуя, отпивал из него маленькими глоточками, не прекращая чтения.

Кристоф понял: этот человек вставал, чтобы налить себе спиртного; теперь можно было увидеть его лицо. Круглая, жирная физиономия с тяжелыми чертами, обрюзгшие щеки, свисающие на воротник. Нет, это, разумеется, был не Джо Дьевиль.

А где же Дьевиль?

— Ну, что? — прошептала Иоланда. — Что вы там видите?

Молодой человек соскользнул вниз.

— Какой-то толстяк читает мой роман… Он только что налил себе немного виски и снова уселся за чтение… Но мне удалось разглядеть его… Как-никак это один из первых моих читателей. Я польщен!

— Вы знаете его?

— Откуда же! По виду — боксер. Однако у этого боксера неплохой вкус.

Иоланда неожиданно схватила своего спутника за плечо.

В буре наступило затишье, и где-то вдали, со стороны дороги, послышался нарастающий гул.

Они обошли дом сбоку и попали в сад. Фасад был по-прежнему безмолвен, все было закрыто.

— Я больше ничего не слышу, — сказала Иоланда. — Но мне показалось все-таки…

Они почувствовали мощный порыв ледяного ветра с моря. И вдруг слева от них все озарилось ярким светом. Светом фар. Автомобиль мчался на пределе скорости, бешено вгрызаясь в одну из последних дорожек перед домом.

Потом раздался гудок, один-единственный, похожий на приказание.

И вот фары падали осветили прутья решетчатых ворот.

Иоланда показала Кристофу на куст в глубине сада. Это была удобная позиция для того, чтобы одновременно видеть и ворота, и входную дверь. Они бросились туда и залегли прямо на мокром песке и камнях.

Мотор рычал теперь совсем близко от них. Дорога возле дома на минуту ярко осветилась.

— Сейчас он увидит машу машину, — сказала Иоланда на ухо своему спутнику.

— Необязательно. Я ее поставил впритык к утесу.

Полоса желтого света пересекла сад. На пороге двери вырисовался массивный силуэт.

Затем человек засеменил по аллее. За ним последовал другой, более щуплого телосложения. Оба направились к воротам.

— Это Джо, — сказал Толстяк. — Кто еще сюда притащится в такую погоду? Я знаю шум его мотора. И уверен, что слышал гудок. Пошевеливайся давай…

Кристоф приподнялся.

— Что вы хотите делать? — быстро спросила Иоланда.

— Забрать свой роман! Дверь-то открыта…

— Вы с ума сошли!

— Эти оба стоят к нам спиной. Тот, что в машине, нас видеть не может. Быстро!

— Это безумие! Как мы оттуда выйдем?

— Через окно!

Все, что произошло потом, в памяти Иоланды, вероятно, запечатлелось как какой-то кошмарный сон.

Кристоф добрался до угла дома, и Иоланда последовала за ним.

Позади, в конце аллеи, двое возились с цепью на воротах. Машина стояла чуть ниже въезда, и свет фар не достигал дома. Поэтому водитель мог не увидеть, как туда входят молодые люди.

Они ринулись вперед, миновали освещенный порог и тут же прижались к темной стенке. Они оказались в коридоре, где висела лампа без абажура. В конце коридора была открыта дверь в освещенную комнату.

Никого. На полу — потертый ковер. У стен — мебель, покрытая слоем пыли. На столе стояли стаканы и грязные тарелки, валялись разбросанные газеты.

— Надо быстро подниматься на второй этаж, очень быстро! — шепнула Иоланда.

По стене справа шла лестница наверх, узкая, но с богато украшенными, хотя и облупившимися перилами.

Они поднялись на несколько ступенек.

До них долетели голоса, потом шум мотора.

— Они еще не входят, — сказал Кристоф. — Идут ставить машину в гараж…

Кристоф и Иоланда устремились по лестнице вверх, в полную темноту.

Иоланда зажгла свой фонарик. Он вспыхнул на секунду, и этого оказалось достаточно, чтобы разглядеть узкую площадку, на которую выходили три двери.

Под дверью прямо перед ними светилась узкая полоска. Похоже, это была дверь именно в ту комнату, которую они изучили снаружи.

Голоса приближались.

Трое сообщников уже вошли в дом.

Кристоф взялся за ручку двери и слегка нажал на нее.

Голоса внизу стали отчетливее.

Иоланде показалось, что грубый, насмешливый голос произнес:

— Ну что, Джо, они у тебя, эти двенадцать тонн?

Кристоф толкнул дверь.

Внутри никого не было. Они узнали комнату с побеленными стенами, обставленную кое-как: комод, кровать, стол, вот и все.

На столе, рядом со стаканом и бутылкой, лежала… пачка машинописных страниц в раскрытой красной папке.

— Мой роман! — глухо воскликнул Кристоф. — Мой роман! Это действительно он!

Он склонился к рукописи, быстро пролистал ее: не потеряли ли чего-нибудь эти мерзавцы? Нет, на первый взгляд все на месте…

Иоланда предусмотрительно придерживала дверь и чутко вслушивалась.

— А теперь нам надо бежать! Они могут войти с минуты на минуту.

— Но не сразу же, — ответил Кристоф. — Это комната Толстяка. Он сюда только спать придет, через какое-то время…

— Если не поторопится узнать, чем кончается ваша история.

Кристоф подошел к окну, осторожно приоткрыл его и выглянул. Он узнал узенький проход между домом и скалой. Воспользовавшись выступом, спуститься было не очень трудно. Он обернулся.

— Спускайтесь первой! Мне кажется, у вас это получится…

Иоланда, в свой черед, выглянула из окна, высматривая, как спускаться. Дотянуться ногой до выступа было немного рискованно, но возможно.

— А ставни вы за собой сможете закрыть?

— Попробую. Хотя Толстяк все равно заметит, что рукопись исчезла… Но мы в этот момент будем далеко… Шагайте! Я передам вам роман… И постарайтесь не потерять ни листочка!