И вот стоявший в Маронии батальон в полном составе снимается с места и с необычной для турок быстротой выступает в дальнее село Кадыкьой. В городе остаются шесть полицейских, да и в их нет нужды, ибо Петко окружен, и со дня на день ожидается весть о том, что он схвачен.

Так рассчитывал Тома, однако события приняли совершенно иной оборот: пока батальон торопился на помощь Джафар-аге, Петко в дерзком рукопашном бою захватил в плен весь отряд, состоявший из семидесяти головорезов вместе с его предводителем. Лишь трое турок были убиты, двое ранены, а остальные целые-невредимые, с заряженными винтовками, сдались в плен, умоляя о пощаде. Петко отобрал у них оружие и, даже пальцем не тронув, великодушно отпустил на все четыре стороны.

Загляните в анналы гайдуцкой борьбы и вы увидите: подобное рыцарство не было известно ни в ранний ее период, ни в современную Петко эпоху. И оно увенчало Капитана славой, которая не увядала до самого последнего его дня. Но посмотрим, что было дальше. На первый взгляд события развивались благоприятно для турок: маронийский батальон нащупал след гайдука, мало того — настиг его в одном лесу. Остался пустяк: сомкнуть вокруг отряда кольцо. Однако наступившая ночь помешала этому, и дело было отложено на утро. Едва рассвело, цепь осаждающих сомкнулась, и турки принялись осторожно и тщательно прочесывать местность. Спешить некуда, прочесывание продолжалось и на другой день, а на третий стало ясно, что гайдуки исчезли, не оставив следа. Батальон принялся обследовать окрестные вершины, а тем временем Петко, уйдя от погони, мчался на полной скорости в Маронию, чтобы там с глазу на глаз повидаться с достолюбезным своим «побратимом».

11 мая гайдуцкий отряд вступил в Маронию, ворвался в дом Томы Толстого и без единого выстрела захватил в плен и хозяина и шестерых его стражей. Еще недавно всесильный маронийский бей, бледнея и дрожа, был вынужден наблюдать, как гайдуки извлекают из его сундуков долговые расписки, векселя и книги с записями сумм, ссуженных под проценты, и как его собственные слуги разжигают этими бесценными бумагами огонь, чтобы сварить разбойникам кофе.

Громкоголосому глашатаю приказано во всеуслышание объявить всему городу: у кого есть с Томой Толстым какие-нибудь дела, пусть придет к нему в дом для окончательного расчета. Всю наличность, все обнаруженные в доме ценности гайдуки повыбрасывали в окна или раздали бедным, и онемевший от ужаса Тома своими глазами увидел, как таяли и расточались его баснословные богатства.

Перед тем, как уйти из Маронии, Петко призвал Аспасию, которой отряд был обязан своим спасением, и по-царски наградил ее. Не только золотом. Сняв шапку, воевода поклонился девушке до земли и поцеловал в лоб горячим прощальным поцелуем, воспоминание о котором было ей дорого до конца жизни. Затем под звуки волынки Петко во главе отряда торжественно прошел через весь город и вместе с пленными удалился по направлению к зеленым родопским чащам.

Надолго запомнилось пораженным жителям Маронии это необыкновенное зрелище.

Когда батальон возвратился в город, было уже поздно: турки разгадали маневр Петко, но непоправимое совершилось. Преследовать гайдуков до тех пор, пока пленные остаются в руках Петко, было нельзя. Более того, пока длились переговоры об освобождении Томы, батальон был вынужден отойти от гайдуцкого лагеря на почтительное расстояние.

Вот содержание письма командира турецкого батальона — это письмо положило начало переговорам.

Условия Петко-воеводы заключались в следующем: он отпустит Тому, если будут выпущены на свободу несколько ятаков отряда, а также четверо четников, отправленных на вечное заточение на остров Кипр. Власти согласились только на освобождение ятаков, и в обмен на них Петко отпустил четверых стражников, а Тома Толстый с двумя остальными стражниками остались в плену. Примерно месяц спустя гайдуцкий суд приговорил Тому к смерти и он был расстрелян.

После того, как с Томой было покончено, Петко ушел далеко в горы и до весны 1877 года находился в глубоком подполье. Быть может, неутомимый воевода устал или испугался турок? Ни то, ни другое. За себя самого и за свой отряд Капитану тревожиться нечего, его волнует другое: до него дошли слухи о провале Апрельского восстания по ту сторону Балканских гор и о зверской жестокости, с которой победители расправились с повстанцами. Петко-воевода знает, что в такой накаленной атмосфере достаточно одной искры, и турецкий фанатизм, вспыхнув, обратится против беззащитной райи. Поэтому-то он и исчез, словно под землю ушел, покуда не пронесется мимо огненная гроза.

Однако ранней весной 1877 года гайдуцкое знамя уже вновь развевалось в горах Чобандаг, где 15 марта произошла битва между отрядом Петко и турками. 13 июня Петко-воевода в окрестностях села Павлюкюпрюсу как следует разделался с одним карагаларом из Фере, а всего через несколько дней гайдуки с превеликой радостью узнали о том, что русские полки перешли Дунай и начали войну за освобождение Болгарии.

Чета Капитана сразу же увеличилась на 60 человек, а к концу года еще на триста! Это уже не маленький повстанческий отряд «Защита», а целый партизанский полк, стремительные и энергичные удары которого дезорганизуют глубокие тылы турецкой армии.

Когда, ближе к осени 1877 года, в турецкой армии началось массовое дезертирство, отряд Петко обезоруживал целые войсковые соединения, защищая жителей от бесчинств дезертиров и беженцев. Менее чем за шесть месяцев отряд Петко-воеводы принял участие в девяти сражениях с турецкой военной и полицейской силой и до такой степени овладел положением, что, вступив в начале 1878 года в Маронию, объявил освобожденными от турок не только город но и все его окрестности. Расположившись здесь, отряд два месяца ожидал прихода русской освободительной армии, но, к сожалению, так и не дождался. 19 января 1878 года было заключено перемирие, 25 января казаки генерала Чернобузова прибыли в Гюмюрджину, а 19 февраля был подписан Сан-Стефанский мирный договор, по которому, увы, Марония осталась вне пределов Болгарии. Несмотря на это, Капитан решил остаться в городе и защищать его свободу.

Сражение за Маронию, самое крупное и кровопролитное сражение за всю деятельность четы, началось на рассвете 8 марта, когда начальник караула, брат Капитана, Стойко, разбудил воеводу и сообщил о том, что город осажден турками. Воевода распорядился объявить тревогу и ударить в колокол, чтобы разбудить жителей и призвать к обороне всех мужчин, способных держать в руках оружие. Под звуки колокола горожане, растерянные, еще не совсем очнувшиеся ото сна, сбежались к воеводе, тут мужчинам было роздано оружие, а женщинам и детям приказано укрыться в домах и не показывать носа на улицу. Сам воевода, во главе вооруженной группы, направился к восточной окраине города, чтобы прощупать противника. И тут ему стало ясно, что город оцеплен не одной-двумя полицейскими командами, а тремя батальонами регулярной армии, подкрепленными многочисленными отрядами башибузуков и черкесов из ближних сел во главе с двумя пашами — Хасаном и Яхья.