Включив освещение, немного постояв, послушав стоны, двинулся в черноту проема.

Вот и еще выключатель на стене. Включил. Длинный лабиринт коридора уходил в обе стороны от проема. А стоны-то прекратились! Занятно. Женщина с распущенными волосами в рубахе до пят, не издав ни звука, проплыла мимо. Лиходеев уже пообвыкшийся, проводил барышню взглядом. Не трогай проблему, пока проблема не трогает тебя. Та, не обращая внимание на пришельца, вошла в стену и исчезла.

– Занятно! Так, с женщинами здесь нужно на стороже быть. Эта мимо прошла, а другая глядишь, и изнасиловать попытается.

Из сумеречной темени доносились возня и копошение, видимо крысы облюбовали сей тихий притон. Выбрав направление, двинулся вперед. Пылищи-то тут, как будто лет триста не убирались.

– А-а-чхи! Правду говорю.

Первые сто метров прошел достаточно быстро, отвлекся лишь раз. В одной из боковых комнат наткнулся на интерьер жилого помещения. Напротив телевизора, стоявшего на обшарпанной тумбе, в креслах развалились два скелета и пустыми глазницами черепов с интересом наблюдали белый шум на экране. На его появление один из них повернул в его сторону череп.

– Занимайтесь ребята! Мешать не буду, уже ушел.

Что за хня? Всякое в этой жизни видел, но такое…

Коридор пошел на изгиб. Из-за поворота послышался бубнеж. Ускорился, крепче сжал в кулаке ручку топора. Прятаться, отсиживаться по темным углам, себе дороже. Так можно здесь застрять, что потом и на ноги подняться страшно будет.

Прямо навстречу, скукожившись в три погибели, выставив в стороны колени, раскачиваясь на раме детского, трехколесного велосипеда, крутил педали интересный персонаж, одетый в скафандр космонавта и музыкально бубнил:

– Заправлены в планшеты

Космические карты,

И штурман уточняет

В последний раз маршрут.

Давайте-ка, ребята,

Споемте перед стартом

У нас еще в запасе

Четырнадцать минут…

– Аббалде-еть! Эй!

Лиходеев дернулся вперед. Персонаж же круто завернул в ближайший проем отходящий вбок от лабиринта. Попался, красавчик! Захламленная комнатушка, совершенно пустая, и только далеко-далеко, казалось из самого пространства едва уловимо проклюнулись слова с мотивом:

– Я верю, друзья,

Караваны ракет

Помчат нас вперед -

От звезды до звезды.

На пыльных тропинках

Далеких планет

Останутся наши следы…

– Н-да! Определенно глюки косят наши ряды! Ну, Асмодей!..

Время словно липкая тянучка… Тьфу! А-а-чхи! Все лицо в паутине. А-а-чхи! Сколько же он здесь уже блукает? Опять крысы! Под ногами как стадом слонов прочапали. И ведь не боятся…

Среди целых полотнищ паутины прямо с потолка, вылезло два огромных, толщиной с человеческую руку, червя, скорее даже глиста. Как они умудрились прогрызть бетон потолка? Непостижимо! Длиной эти представители кунсткамеры метра по полтора и полностью прозрачные. Тьфу, поганки какие! Готовый в любую секунду пустить в ход топор, по стеночке обминул извивавшихся паразитов. Фух! Аж пот холодный прошиб.

Коридор тупо закончился глухой стеной, единственная деталь которая смущала, сбоку от нее была закрытая на висячий замок дверь. За все время, первое помещение с дверью. Потрогав висюльку, подергав замок за дужку, Лиходеев не долго думая, снес дверное полотно ногой с петель, произведя в этом богом забытом месте, столько шума, сколько оно не слышало, наверное, со времен постройки. За дверью оказалась мелкая комнатенка с трещиной в потолке, переходившей на стену уже расщелиной больших размеров. Ну и что прикажете делать? Лезть в дыру не хотелось, а то, что осталось за спиной, он уже знал. Жрать захотелось. Надо было в замке поесть, а он перестраховался. Так что делать-то?

Просовывая перед собой факел-самопал, впихнулся в щелину, метров через пять вывалился в пещеру. Обычную пещеру в которых был не раз. Пламя указало на близкий выход, каковой вскоре и отыскался. Продравшись через колючий кустарник напрочь прикрывший вход в дыру в нагромождении камней. Неимоверный прилив сил отодвинул в бездну все страхи. Лиходеев стоял у подножья горы, а вдали спускавшегося косогора, широкой полоской виднелось море.

– Боже Ярило, здравствуй! – Поразмыслив, Лиходеев уселся на валун. – Куда же меня угораздило…

Ясно, что лето. Тепло, даже жарковато слегка. Содрал с себя одежду вплоть до портов и высоких сапог. Полегчало. Запах от него… Н-да. А как по-другому? Из такой жопы выбраться. Всю дорогу боялся чего-то, потел… А воздух здесь ароматный, аж прозрачный! Вот, что значит морской бриз.

Отдыхал, осматриваясь поблизости от места вынужденной стоянки. Горы, валуны, и все это густо подзаросло сосной и можжевельником. Красота! Покой нарушили шаги людей, спускавшихся сверху по тропе. Егор на всякий случай сунул топорик под рубаху, теперь уже безрукавку.

Подошли с десяток молодых людей обоего пола. По одежде сразу определил соотечественников и современников по прошлой жизни. Улыбаются, видно что устали туристы. Вон у парней рюкзаки за спиной.

– Привет! – Поздоровался высокий, крепкий блондин в футболке и штанах от военной горки. Лидер значит.

– Здорово!

– Дорогу караулишь?

– Нет, погулять вышел.

– Ну и мы прогулялись. – Он с гордостью указал в сторону гор. – Взбирались на скалы урочища Батилиман. Знаешь сколько фоток наснимали, со скальных вершин?! Вся Ласпи как на ладони.

Та-ак. Значит Крым. Мало того, всего-то двадцать верст до Севастополя. Это он удачно попал!

– Ребят! А пожевать у вас есть чего? Больше суток голодный.

– Лида! Достань у Витальки из рюкзака бутерброды. Поможем голодающему.

– И бутылка пива осталась, только оно теплое. – Оповестила девчонка, копаясь в рюкзаке.

– Давай!

Познакомились. Егор с жадностью набросился на тонкие куски хлеба с копченой колбасой. Обступивший народ удивлялся такому аппетиту.

– Егор, ты сам-то откуда будешь?

– Из Курска.

Хорошие ребята! В палаточный лагерь притащили. Накормили от пуза. В море накупался, среди огромных глыб поплавал. Лепота-а! Лежал на пляже и балдел. Отпуск!

Через сознание пробились давно подзабытые слова и произносились они до боли знакомым голосом, камнями западали в душу.

– Ой, ты Свет, Белсвет, коего краше нет. Ты по небу Дажьбогово коло красно солнышко прокати, от, онука Дажьбожего Егора, напрасну гибель отведи: во доме, во поле, во стезе-дороге, во морской глубине, во речной быстроте, на горной высоте бысть ему здраву по твоей, Дажьбоже, доброте. Завяжи, закажи, Велесе, колдуну и колдунье, ведуну и ведунье, чернецу и чернице, упырю и упырице на Егора зла не мыслить! От красной девицы, от черной вдовицы, от русоволосого и черноволосого, от рыжего, от косого, от одноглазого и разноглазого и от всякой нежити! Гой!

– Не хочу-у!

Открыл глаза. Солнце всходит. Он стоит на крепостной стене, в сапогах, портах и безрукавке, сжимая в кулаке топорик, а холодный ветер дует в лицо. Шаг ступи и сверзнешся вниз, костей не соберешь.

– Ну, Асмодей!

Задубел как цуцик. Подвигал конечностями, приводя мышцы в рабочий порядок. По каменным ступеням спустился в крепостной двор. Вот она, дверь. Вошел. Тишина напрягает. Вымерли все, что ли?

– Эй! Есть кто живой?

– Есть!

Слабый голос купца Евсея раздался из-под стола.

– Ох, головушка моя-а!

Лиходеев подошел к столу, с удивлением отметил на столовых блюдах уставленных на скатерти, вместо дорогих закусок лежат комки речной глины, пучки осоки, яблоки конского навоза, еще что-то непонятное. Да-а, угостилось купечество! Приподнял скатерку, нос к носу встретился с красной физиономией Евсея. Глаза на выкате, белки в кровяных прожилках. Рука, занесенная к действию, трясется. Погуляли, называется.

– Как ты, Евсей Щаславыч?

– Ой, и тяжко мне, Егорша!

– Понимаю. Поклажу-то не проиграл случаем?