– Ребята, вы как здесь? Ведь вы же погибли?

Слегка нависнув над ним, заговорил Старый, именно он умудренный опытом и прошедший и Крым и Рым, учил молодняк искусству боя и выживания:

– Заканчивай, Лихой. Это теперь не твоя война, да и для нас она давно закончилась. Спасибо за кровника. Уходи.

– Куда мне идти?

– Вот он знает.

Раздвинув бойцов, перед глазами Лиходеева появился старик. Где-то он его уже видел. Где? Тренированная память отказывалась произвести подсказку.

– Поднимайся, сварожич! Нельзя так долго смертному быть в Нави. Иди за мной.

Сделав шаг, провалился в туман, оттуда сознание выбросило еще непонятно куда. Жарко! Жарко так, что хочется выбежать на крепкий мороз, хоть минутку постоять на ветру, охолониться. Больно! Ох, как же больно! А еще этот голос. Мать его так! Что же он так скрипит!

– Славна и Триславна будь Жива-Живица, богиня жизни и носительница Света Родового! Вижу, как сходишь в лучах Деда Дажбога, входишь в источники телес увечного и наполняешь здоровьем, силой и благом. Без тебя нет жизни в людине, а есть лишь Мать Мара, что вестует о конце жизни Явной. Ныне молю да славлю Свет Рода Всевышнего, который с тобой приходит и через ладони мои излучается. В том Свете вся жизнь существует и вне ее – ничто, то сам Род-Породитель в лике твоем сходит. Льется слава тебе стоголосая, Прародительница жизни, Матушка Жива! Слава Живее-Живеце!

Как же хорошо и покойно на душе. Боль-то совсем отпустила. Эй! Кто ты?

Безмолвие было ответом на не заданный в голос вопрос. Теперь уже не беспамятство, а сон подхватил его сознание и понес по волнам красок и чувств. А снилась ему красивая женщина. Она присела у ложа, на котором он лежал и гладила прохладной рукой по волосам.

– Отдыхай Лихой, сил набирайся…, – мелодичный голос, заставлял подчиниться, расслабиться и закрыть глаза.

Пришел тот день, когда Лиходеев открыл глаза и осознанно обвел глазами окружающую его обстановку.

Низкий накат потолка, явно без чердака. Справа от входной двери печной угол. На мощном деревянном основании – жаровня. Вплотную к ней, поставлен невысокий деревянный ящик, под ним – лесенка, ведущая в подклеть со ставнем. Над рундуком, широкая полка – «прилавок». Выше прилавка сушились какие-то тряпки, рукавицы, одежда. Там же, но на полу, заготовлена в большом количестве колотая лучина. Под потолком три слеги, одним концом врубленные в воронец, а вторым – в стену. На них хозяин густо развесил связанные пучки сухих трав. У окна стол с лавочками под ним. К углу, выходящему к центру избы, приставлен припечной столб, с вбитым в него светцом в котором нещадно чадила лучина. Никого живого поблизости не было.

«Оклемался? Я уж думал, кирдык тебе настал. Дед помог здорово. Ежели б не он, остался бы я сиротинушкой».

Лука, ты?

«А кто еще?».

Где я?

«Волох тебя притянул к себе. Долго лечил, вот смотрю выходил».

Какой волох?

«Знамо дело какой! Ваш. Не ромейский же?».

Сколько я уже здесь?

«Без малого, третья седмица на исходе».

Ё-ё-о-о!

Дверь скрипнула, впуская в жилье порцию морозного пара. Знакомый старый дед неспешно снял с плеч кожух, повесив его на приспособление рядом с полыхавшей жаровней.

– Эгре-е! – прочистил с мороза горло.

Приметив взгляд Лиходеева, направленный на него, улыбнулся в бороду

– Проснулся, болезный?

Так началось более близкое знакомство с ведуном Белозаром. Это старик под утро притянул раненого, почти утопленника в свое обиталище.

– Поднял меня ведмедюшка с полатей, ступай грит к Тускарю, воя выручить придется. Ну и пошел, ведомый Велесовой дорогой. А как приметил, что ты в водную купелю провалился, сразу к косе побежал. Знал, течением туда отнесет. Трудней всего отыскать было. Да и лед я наговором растопил. Силов потратил много. Еле допер тя на закорках. В тебе небось пудов восемь? Потом от Мары отговаривать пришлось. Умаялся.

Неугомонный дед разбудил ни свет, ни заря.

– Здрава учит, что в исцелении всегда нуждается не недуг конкретный, а сам человек. Просыпайся мил друг, раннее утро за окном, давай помогу подняться. Раны я твои заштопал, осталось дело за малым.

– Полегче, дед! Не мешок ворочишь!

– Выходим на двор. Добре. Обороти лицо на всход Ярилы. Та-ак! Повторяй за мной.

Лиходеев слово в слово следовал за голосом старика:

– Боже Ярило, солнце наше яркое, ты по небу на коне белом скачешь, весну на землю рода православного приносишь. Нет просветления ни в небе, ни в душе моей без жизньдающего луча твоего. Ява лик свой в небе синем, а дух твой пусть в душе моей затрепещет. Ты бо, боже наш, отец храбрым и победоносным, ты есть витязь могучий, коий из юноши мужа сотворяет. Молю тебя отче, отгони басуров от земли моей, освети дом и благослови родичей! Пусть в единстве нахожусь, Яриле, с предками и богами, тобой вдохновленный по пути своему ступаю, смело и победно! Слава Яриле!

– Дед, да ты никак католик? – Удивился Егор.

– Ду-урак! Право слово.

– Дак…

– Запоминай! Три вот эти перста соединяем концами в честь Великого Триглава – Сварога, Перуна и Свентовита, суть которые – совесть, свобода и свет. Два перста означает бога Рода Небесного и Ладу Богородицу. Понял, бездарь? Знамение повторяет молнию Перуна, освятившую жизнь предков наших. И прозывается Перуницей.

И так изо дня в день. Лиходеев уже не то, что сам ходить стал. Бегать. Но дед не отпускал. А длинными вечерами говорили о жизни. Не мало за долгие вечера узнал Лиходеев от ведуна. Оказывается колдовство, волшебство, чародейство – способность некоторых людей причинять вред или избавлять от него путем магических обрядов, как правило, без применения физического воздействия, составляли неотъемлемую часть жизни славян. Старинные рукописные книги, как то Волховник, Чаровница, Мысленник, Колядница, Путник, Воронограй, Шестокрыл, содержали информацию об этом, передавались по наследству, либо от Учителя к Ученику. Деда словно прорвало, объяснения сыпались как из рога изобилия.

– Настала Ночь Сварога, наступило для всей Руси темное время. Нас ведунов, хранителей покона, все меньше становится. Князьям выгодно на сторону византийской веры ставать. Когда в Курске церковь поставили, ушел я оттуда. Не нужен выходит смертным волох владеющий секретом высшего познания мира, умеющий найти и указать другим единственно верный путь. Знания наши копились многими тысячелетия и всякий ведун должен обязательно ими володеть. Мы и лекари, и хранители преданий. Природу знаем, а уж держать равновесие между смердом и князем, нам боги заповедали. Негоже люд в нищету вводить, а самому жировать. Не по покону сие. Долго с отцом нынешнего князя ругался, даже грозил. Лишь опосля осознал, ему так удобней править, с рабами проще, чем с вольными. Теперь вот здесь, поблизу от стольного града обретаюсь. Смердов от болезней пользую, на поля им погоду приваживаю. Кому подсказку скажу, кому науз на шею повешу, а кого и наказывать приходится, не без этого. Люди всегда чего-то хотят.

– И силой воинской обладаешь? Мне рассказывали, что волхвы в сем деле доки.

– Не нужно волхвов называть этим словом. Нет, чтоб научиться искусству боя, это тебе к симурану в руки попасть нужно, это они волхвы-воины, носящие волчью шкуру. Тебе-то это зачем? Ты и так воин, к тому же сам оборотень. А если и не знаешь Джи кХай. Дак ты и так годишься для службы.

– А это что за слово такое?

– Скорей не слово, понятие: Любовь, Искренность, Чистота, Верность, Честь, но ни одно из этих слов не означает полного понимания «кХай», хотя каждое из них будет верно. Правильнее будет сказать, что «кХай» означает ту животворную Силу, что лежит в основе всего мироздания – Силу Жизни. Слово же «Джи», следует понимать, как – «отдающийся, обрекающий себя на служение».

– Никогда не слыхал о таком. – Егор поморщился, задев раной складку рядна, на котором лежал. – Послушай, Белозар, у меня вопрос имеется. Ответишь?

– Задавай.

– Рядом со мной постоянно душа умершего находится. Я у этой души вроде хозяина, а он на положении раба, помогает мне.