– Берегись! Щиты на руки вздеть! – послышался глас боярина Тучка.

И надо сказать вовремя! Со стен в атакующих посыпались стрелы, появились первые раненые и убитые. Стены совсем близко.

– Прыгайте в ров! Чего стали? Бросай туда же лестницы. Вам по ним из него выбираться! Э-эх, зелень! Я те ща сброшу таран! Я те его так сброшу! Ежели кого ним пришибешь, лично его тебе в задницу впихну!

Молодец боярин, может народ подбодрить. Лех, один из охоронцев, схватив князя за пояс, с силой потянул на себя. Прикрыл кругом щита. Оказалось вовремя. Видно со стен его алый плащ смотрелся доброй мишенью и опознавательным знаком лучникам. Несколько стрел вонзились в щит.

– Княже! Гав не лови за ворогом смотри да не подставляйся! На то тебе и щит даден!

– Спасибо за науку, старый!

– А-а! Чего встал? Стрыбай в ров, а то, вои твои лестницы и утянут!

Начальствующий над первой сотней, сотник Бус, понукал своих. Закаленные и вышколенные воины сотни под самыми стенами сбили щитами подобие черепахи, в «мертвой» для лучников зоне дожидались отставших, накапливались, готовились бросить на стену лестницы и начать подъем по ним. С определенной периодичностью им на щиты и на траву у их ног, местные жители сливали кипяток и смолу, через раз чередуя свое угощение.

– Держаться! Не стонать! Потом, опосля боя можете мне поплакаться! – увещевал сотник.

Но тут и без него дело шло. А в стороне от них уже слышны звуки долбежки в ворота. Судя по звукам, долбят попеременно двумя таранами. Сейчас и защитникам и долбильщикам не позавидуешь! Бус рукой стер выступивший из-под шлема липкий пот.

– Приготовились!

Выждал мгновенья, дав бойцам осознать, что сейчас пойдут на смерть. Выдохнул:

– Щиты разомкни! Лестницы на стену!

Грубо, но надежно сколоченные приспособления с гулким стуком встали на стены.

– Десятники! Вверх пошли! Подпирай-подпирай!

По небу рясно летали стрелы, собирая свой скорбный урожай. Противники метали их друг в друга в надежде существенно ополовинить наличные воинские силы. Подступы к городищу усеивали тела убитых и раненых воинов. Кровь обильно окрашивала траву темными плямами. Под самими стенами тела чужаков, смешались с телами защитников города. Из-за всеобщего гвалта, стоны раненых услыхать было невозможно.

Может и выстоял бы Курск, да только слишком неравны были силы сторон. Свежие полки переяславской дружины, мало того что хотели драки, так еще и силы не растеряли в предыдущих сшибках. Все происходившее было похоже примерно на то, как стая воронья набрасывается на коршуна, и так полощит его, что перья летят во все стороны. Ворвались на стены, вышибли городские ворота, и как апогей жаждущие добычи дорвались до сладкого, пред ними открылась панорама улиц богатого торгового города.

Владимир в окружении охороны переступил городскую черту. Еще кипел бой на заборолах стен, еще сражались вои гарнизона, пытаясь подороже продать жизнь, но молодой князь уже знал, это действительно агония города. Он шел крайней улицей, граничащей с защитной стеной, старался рассмотреть и запомнить все происходящее.

– Победа, князь! – откуда-то навстречу выскочил Тучка, распаленный, разгоряченный боем, испивший вражьей крови.

Глава 14. Долги у каждого свои

Лесная полуземлянка стала пристанищем не только для Лиходеева, но и для всего его штаба. Да и не одна она была в дальнем уголке почти непроходимого леса. Целый комплекс однотипных построек, вынесенный в лесной предел на случай половецкого нашествия. В отличие от схронов для скота и домочадцев, этот лагерь населяли только мужчины и то, в основном из пришлых, прибившихся к отряду, «малина» в чистом виде, да и только. Вернувшись из Крома, он и Вольрад попали к шапочному разбору новой оккупации княжества. Вновь, как и в прошлый раз, князь Святослав осадил Курск. Только теперь стольный град не был так беззащитен и воинство Изяслава было на месте.

Первым делом Егор перевез дочь и стариков в более безопасное место, а уж потом стал партизанить на дорогах и около малых городков. Намаявшись с чужим войском, вновь лишившись скотины и имущества, смерды уходили в леса, прятали все, что еще можно было спрятать. Их племенные князьки и вожди покрупнее старейшин селищ, как правило конфликтовали в мирной жизни, с приходом захватчика, взаимоотношения изменились мало. Это в городах вовсю набирала обороты константинопольская церковь, навязывала новую веру, вместо исконных богов, святых и мучеников иностранцев, часто непонятных даже людям, находившимся у тронов правителей. Здесь же буйным цветом цвела патриархальность быта и вера предков под эгидой волхвов.

Лихому в силу прежних заслуг и знания верхушки родов северян, удалось сплотить некоторых вождей в партизанский отряд. Он отдавал себе отчет в том, что созданное формирование больше походит на банду-переростка татей, промышляющих по лесным и частично речным дорогам. Имеющую разветвленную сеть соглядатаев в малых городках, мобильных посыльных, послухов и поглядов, действующих за толику малую от выгоды после нападений на армейские подразделения противника, новую администрацию, поставленную чужой властью, грабежей складов и воинских колонн. На выходе получилась эдакая, крестьянская армия батьки Ангела, времен гражданской войны разлива тысяча девятьсот девятнадцатого года Лиходеевской реальности, но Егора это, пока враг находился на этой земле, вполне устраивало, дальше видно будет. Вот благодаря поглядам и послухам до ушей Кудеяра и донесли весть, о том, что князь Владимир с дружиной вышел из Переяславля и движется на подмогу тестю, воевать Курск. За движением дружины пристально следили, когда настал нужный час, Лихой отправил с стан Святослава Лиса, который еще до осады города смог выскочить из его пределов и разыскать Егора. Хитрый ближник выполнив роль посыльного, доставил благую весть, и с отрядом княжича выехал встречать мнимого князя. Лихой, сменивший имя на Кудеяра, дабы не подставиться под одного из безыменей, нарядив сотню партизан в брони, в огромном количестве скопившиеся после нападений и грабежей, как передовой дозор княжеской дружины оседлал черниговский шлях. Встреча черниговцев с «переяславцами» прошла успешно. Пригодился пояс карабов со снотворным и отравой в кармашках. На привале большую часть воинства банально траванули, самого князя со свитой усыпили и увезли в полон. Лиходеев давно понял, что на сей раз Святослав всерьез окучит и Курск и князя и княжество до кучи, манерничать не будет, вот и готовился загодя к подобному развитию событий. Весть о том, что раненый Изяслав вдруг скончался в оккупированном детинце, а князь Владимир, поссорившись с тестем, внезапно покинул Курск, выбила из привычной колеи. Если сопоставить факты, прагматичность Святослава, молодость и характер переяславца, можно сделать вывод. Изяслав умер не своей смертью, ему явно кто-то помог в этом. Вот Лихой и отправил Вольрада с поручением в Курск.

В дверь вошел Горазд, по обыкновению зацепив притолоку косой саженью плеч.

– А-а, чтоб тебя!

– Чего ругаешься, медведь? – насмешливо спросил Лис, у подслеповатого оконца правивший на камне и лоскуте толстой кожи лезвие ножа.

– Батька, там к тебе Ратша ломится.

Ратша вождь большой веси и селищ вокруг нее, можно смело приравнять его к родовому боярину. Его люди так же, осели в подобном схроне неподалеку, по сравнению с другими отрядами, слыли себе на уме, слушались больше Ратшу чем Лихого, но когда нужно было собрать большое количество воинов, приходилось подряжать и их. Сам Ратша считал себя выше иного родового князя, был сварлив и невоздержан. Из его трех нападений на ворожьи караваны, два не удались, в чем он сразу находил виновника неудачи.

– Ну, пусти.

– Ага!

Крепкий мужик, ростом почти с Лиходеева, с такими же широкими плечами, окладистой бородой с проседью, глазами буравчиками вперился в сидевшего на табурете Егора. Колоритная одежда пестрила вышивкой на полотняной рубахе, выглядывавшей на груди из мехового ворса безрукавки. Из-за широкой спины пришедшего выглянул плюгавый старикашка, с некоторых пор ходивший в фаворе у северянина. Его присутствие на вот таких приходах, создавало странность. Старик не принадлежал ни к одному из родов.