Я думаю, что это освещение однобоко и потому неверно. Сектор мирового хозяйства Госплана СССР, по моей просьбе, сделал сопоставление данных, имеющихся по всем государствам мира, в которых ведётся какая-нибудь статистика или хотя какое-нибудь подобие статистики, по целому ряду основных отраслей хозяйства. Сделал не по данным довоенным, военного времени и первых годов после войны, а по данным, вопервых, сравнительно свежим (за 1924 и 1925 гг.), а вовторых — обнимающим не какие-нибудь случайно выхваченные, отдельные три-четыре-пять государств, а около пятидесяти государств земного шара. Если присмотреться к этим данным, то окажется, что распространённое представление о всё ускоряющемся падении хозяйственного значения Европы является пережитком тех впечатлений, которые создались у нас во время империалистической войны и в первые годы после неё, когда, действительно, европейское хозяйство, чрезвычайно расстроенное, обескровленное, лишённое миллионов рабочих рук, весьма значительно упало. И место его, в процентном отношении к мировым величинам, было занято прежде всего Соединёнными штатами Северной Америки. Но оказывается, что после того, как десятки миллионов людей, бывших до 1919 г. и отчасти в 1919 г. под ружьём, были демобилизованы, были возвращены к труду, оказывается, что после этого европейское хозяйство стало постепенно догонять довоенные соотношения. Догонять в том смысле, что размер европейского производства, участия во внешней торговле и т. д. всё более приближается уже к тому проценту, который приходился на долю Европы до войны.

Я не ставлю себе, конечно, задачей уверять, что Соединённые штаты — это такое государство, на которое не стоит обращать внимания, и что позиция их не усилилась сравнительно с довоенной. Я хочу лишь указать здесь на вторую сторону дела, именно на ту, что в последнее пятилетие происходит постепенное завоевание Европой своих прежних хозяйственных позиций, прежнего процента в мировом производстве, прежнего процента в мировой внешней торговле. Если до войны на европейскую внешнюю торговлю приходилось 63%, то теперь, по данным последних двух лет, в среднем на Европу приходится более половины мирового ввоза и вывоза. Если взять весь мировой товарооборот, в целом, это будет около 55%, т. е. Европа уже очень близко пододвинулась к тем 63%, которые она имела до войны. В частности, например, Япония переживает определённые затруднения как раз в связи с тем, что европейская промышленность в значительной степени отвоевала свои старые рынки в Азии и т. д.‚ где она господствовала раньше и где Япония укрепилась было в годы мировой войны. На Соединённые штаты приходилось в 1920 г. целых 38% мирового вывоза и 35% мирового ввоза, а в 1924 г. уже только 23% вывоза и 17% ввоза.

Конечно, когда я говорю, о значении нынешнего состояния европейского хозяйства, о том, что европейское хозяйство постепенно приближается к довоенному уровню, что если брать Европу в целом, то постепенно она восстанавливает те процентные отношения в общем мировом производстве и торговле, которые ей принадлежали раньше, — то это никоим образом не следует понимать в том смысле, что, значит, отпадают всякие надежды на ожидание социалистической революции в Европе. Наоборот, хозяйственный рост, который в общем и целом там за последние годы наблюдается, означает вместе с тем и рост противоречий, которые в капитализме заключены. Ибо известно, что капиталистическое хозяйство, развёртываясь, развиваясь, вырастая, приводит вместе с тем и к росту тех противоречий, которые в нём заключены. В этом заключается общий диалектический процесс его развития (усложнённый ещё особыми обстоятельствами послевоенного кризиса капитализма).

И, стало быть, возможность наступления социалистической революции оттого, что в Европе построено ещё заметное количество фабрик и заводов; оттого, что Франция является теперь гораздо более индустриальной страной, чем была до мировой войны; оттого, что Италия является более индустриальной страной, чем была до войны; оттого, что Германия за последние годы успела покрыть себя сетью электроцентралей, которых не было до войны; оттого, что Англия строит также громадные электрические сооружения, — от всего этого возможность социалистической революции в Европе не только не уменьшилась, но даже увеличилась, так как это приводит и к обострению, дальнейшему углублению тех противоречий, которые в капиталистической системе заложены, и к накоплению самого количества пролетариата, к рассасыванию тех слоёв, которые стоят между пролетариатом и буржуазией. Мы не можем и не должны стоять на той точке зрения, что технический прогресс буржуазных государств является страховкой их от социалистической революции. Это было бы совершенно превратным пониманием известного замечания Маркса о том, что ни одно общество не гибнет, не исчерпав себя до конца. Если б мы так понимали это замечание и утверждали, что для торжества социалистической революции непременно надо, чтобы в буржуазных странах количество фабрик уменьшалось, а не увеличивалось, чтобы новые более не строились, чтобы производительные силы вообще не развивались, то это было бы неправильно. Развитие производительных сил в Америке, Европе и Азии и прочих местах, вообще говоря, не только не является препятствием к социальной революции, но является благоприятным условием для её назревания, ибо оно всё более усиливает и обостряет заложенные в капиталистическом строе противоречия.

Все эти рассуждения о нынешней хозяйственной роли Европы и о том, что значение её в мировом хозяйстве за последние годы не падает, а, наоборот, начинает постепенно восстанавливаться, нужны для того, чтобы подчеркнуть значение европейских буржуазных государств прежде всего как растущего рынка ввоза для товаров из СССР и как рынка снабжения нас капиталами. Ведь мы ставим задачу привлечения иностранных капиталов в Советскую республику для дальнейшего хозяйственного нашего развития, для нашего промышленного переоборудования, для постройки новых фабрик и заводов вовсе не как задачу сделать всё это только или преимущественно концессионным путём. Из решений партийных съездов и советских органов известно, что мы рассматриваем концессии как полезное и необходимое средство, но только как средство вспомогательное.

Основной путь воссоздания советской промышленности не идёт через концессии. У нас теперь промышленность недефицитна, весь СССР — предприятие очень выгодное, и нашлись бы желающие взять весь СССР в концессию, если бы мы его сдали, но вероятности этой не существует, СССР в концессию сдан не будет. Поэтому и вопрос о привлечении к нам иностранного капитала практически стоит прежде всего как вопрос о такой организации нашей внешней торговли, в результате которой у нас оставались бы в руках крупные и всё накопляющиеся остатки перекаченных из-за границы иностранных капиталов, попавших в нашу собственность, которые мы могли бы затем вкладывать в дальнейшее оборудование нашей промышленности‚ транспорта и сельского хозяйства. Если это так, то характер хозяйства Европы как рынка, откуда мы этот капитал должны к нам перекачать, т. е. сжимается ли европейское хозяйство всё более или расширяется — имеет для нас весьма существенное значение. На деле совокупность буржуазных европейских государств является и может явиться:

1) всё возрастающим рынком для размещения советских товаров,

2) рынком такого сорта, на котором мы имеем и будем иметь возможность через внешнюю торговлю мобилизовать большие капиталы для помещения их нами в наше хозяйство вообще и в нашу промышленность в частности.

Из этого вытекает, наряду с другими обстоятельствами, прежде всего чрезвычайное значение уровня именно европейских цен на те предметы, которые мы за границу вывозим. Здесь мы подходим к той цепи затруднений, с которых начался 1925/26 хозяйственный год (и которые отчасти продолжались и в 1926/27 хозяйственном году). Эта цепь внутренних затруднений всем ещё памятна. Началось с того, что у нас заготовка предметов для экспорта, прежде всего заготовка хлеба и других предметов сельскохозяйственного производства, наткнулась на высокие цены их у нас и на недостаточное предложение. Мы не могли поставить в Европу то количество товаров, которое хотели, и самый вывоз этих товаров в Европу должен был происходить при таких условиях, когда внутренние цены их не соответствовали ценам иностранного рынка и не оставалось в наших руках достаточно большой разницы. Это повело к дальнейшим затруднениям — к уменьшению у нас накопления запаса иностранной валюты, к сокращению в связи с этим программы ввоза из-за границы к нам сырья и нового оборудования.