Впрочем, относительно Москвы сборник ВСНХ сообщает:
«Инспекция труда в своих отчётах постоянно отмечает, что частная промышленность предписания органов охраны труда выполняет почти на 100%, и что с техникой безопасности и промышленной санитарией на заведениях частной промышленности дело обстоит благополучно» (сборник ВСНХ, стр. 213).
Нам эти утверждения инспекции представляются несколько радужными в свете приведённых выше данных о привлечении к судебной ответственности. Но во всяком случае очевидно, что при открытом существовании капиталистических промышленных предприятий с наёмными рабочими контроль госорганов и воздействие профсоюзов действительно устраняют крайности эксплоатации и обеспечивают занятым у капиталистов рабочим сравнительно сносные условия.
Совершенно иное положение тех гораздо более многочисленных сотен тысяч фактических капиталистических рабочих, какие эксплоатируются капиталистами не в открыто существующих частных предприятиях с наёмными рабочими, а в распылённом виде (работающие у себя на дому кустари домашней системы капиталистической промышленности, работающие на магазины «квартирники» и т. д.) и в замаскированных формах (члены так называемых трудовых артелей). Здесь мы сразу погружаемся как бы в досоветские времена. Контроля нет. Профсоюзов нет. Ограничения рабочего времени нет. Охраны труда нет. Обеспечения нормального заработка нет. Капитал распоясывается вовсю и показывает себя во всей красе. В какую-либо «артель»
«входят сотни «членов», которых главари эксплоатировали самым беспощадным образом, заставляли работать по 12–16 часов в сутки, отменяя всякие дни отдыха и урезывая скудный заработок» (сборник ВСНХ, стр. 235).
(О трикотажной «артели» в Ярославле, где главарями были владельцы трикотажных машин, а «членами» — около 200 бедняков кустарей-квартирников, не имевших машин; собственник машин за пользование ими получает львиную долю).
Сборник ВСНХ, с несомненностью устанавливая капиталистическую природу подавляющего большинства «трудовых артелей»[16], приходит к выводу, что о ряде их работников надо сказать:
«они находятся вне закона» (стр. 226).
Капиталист нанимает рабочих из безработных, заставляя их
«выйти из профсоюза и записаться в члены артели» (сборник ВСНХ, стр. 233).
Так, в Иваново-Вознесенске
«артели Ивгубстройсоюза превратились фактически в крупнейшие строительные предприятия, где под флагом кооперативных артелей подрядчики жестоко эксплоатируют несколько тысяч строительных рабочих» (сборник ВСНХ, по данным Иваново-вознесенского губотдела союза строителей от 12 апреля 1926 г.).
По сборнику ВСНХ, в металлической, трикотажной, кожевенной, рыболовной, лесной и других отраслях промышленности (включая местный транспорт) господствует именно такой тип артелей, когда капиталист организует под видом артели вокруг себя (или подставного лица) неимущих рабочих путём предоставления им своего предприятия или орудий промысла — и эксплоатирует вовсю.
«Члены артели не только не участвуют в ведении дела артели (приём работы, условия выполнения заказа), но также не участвуют в установлении расценки рабочего дня и прочих условий работы» (сборник ВСНХ, стр. 231).
В других отраслях, как швейная и портняжная промышленность в городе и ряд кустарных промыслов в деревне, господствует ещё злейшая система эксплоатации — раздача капиталистом работы на дом отдельным рабочим, так называемая «домашняя система капиталистической промышленности», издавна получившая характерное название потогонной системы (от слов «гнать пот»). Капиталист заставляет этих «рабочих на дому» выбирать патент на занятие промыслом (кустарь). Таким образом он
«подводит своих рабочих под категорию самостоятельных производителей (кустарей)‚ на которых не распространяется законодательство о труде и к которым профсоюз не имеет никакого касательства» (сборник ВСНХ, стр. 22).
Отшиваются сразу и инспектор труда и фининспектор.
Конечно, такие распылённые или замаскированные формы деятельности, как раздача работы на дом или «лжеартели» имеют свои неудобства и для капиталиста. Вся его деятельность приобретает полулегальный, рискованный характер, от которого он при соответствующих условиях охотно избавился бы и открыто имел бы промышленное заведение с несколькими сотнями рабочих. Даже несмотря на то, что при таком открытом существовании пришлось бы несколько более платить рабочим и соблюдать предписания инспектора труда, это окупилось бы другими выгодами открытого существования. Но у нас есть четыре условия, которые побуждают капиталиста предпочитать распылённые и замаскированные формы. Устранение этих четырёх условий вполне находится в нашей власти. Только оно может повести к переходу от бесконтрольных жесточайших форм замаскированной эксплоатации, к снятию масок, к контролю, к ограничению эксплоатации и к организации этих фактических наёмных рабочих. Сейчас они распылены и отделены от нас своими «патентами» и своими «артелями». При наличии же этих четырёх условий открыто существуют лишь те капиталистические предприятия, какие по самому характеру производства никак нельзя поставить раздачей работы на дом и т. п.
Вопервых, по действующему закону (статьи 53 и 54 Гражданского кодекса), у нас разрешено в обычном порядке существование частных предприятий только с числом не более двадцати наёмных рабочих. Всякое новое предприятие больше этого размера согласно закону может быть учреждено только в порядке особой правительственной концессии. А концессии могут учреждаться, по закону, в каждом отдельном случае только путём особого договора между правительством в лице Совнаркома СССР и между отдельным концессионером. В договоре должны быть оговорены срок концессии, плата государству за разрешение и бесплатный переход концессии по истечении срока к государству. Понятно, что у нас по сию пору нет ни одной внутренней концессии. Имеется лишь несколько десятков концессионных договоров с иностранными предпринимателями. Да и смешно было бы Совнаркому СССР договариваться с каким-либо Сидоровым в Туле об открытии этим Сидоровым самоварной фабрички на 25 или 50 человек.
В этом законодательном ограничении капиталистических предприятий не более чем 20 рабочими заключается одна из основных причин, почему промышленные капиталисты прибегают к распылению путём домашней системы капиталистической промышленности (когда рабочих вообще не оказывается, а есть только «самостоятельные кустари») или к маскировке путём промысловых артелей (когда тоже нет рабочих, а есть «члены артели»). Ограничение 20 рабочими было введено в начале нэпа, когда вообще капиталистических предприятий ещё почти не было, потому тогда норма в 20 чел. была выбрана без опыта, из осторожности. Местами в отдельных случаях теперь смотрят сквозь пальцы на беззаконие вроде существования частного предприятия в 30 чел. Но, как правило, эта норма гонит капиталиста к организации распылённой или замаскированной формы деятельности. Есть капиталисты, у которых не только по нескольку сот, но по тысяче и более рабочих, но только все они работают на дому и числятся кустарями или же являются членами артели.
У нас нет никаких оснований держаться за норму в 20 чел., и её свободно можно повысить хоть вдесятеро, до 100 или 200 чел. От этого мы выиграем:
1) открытое существование всё равно существующих (только скрыто) капиталистических предприятий,
2) возможность контроля над ними,
З) значительное улучшение положения эксплоатируемых ими рабочих,
4) вовлечение этих рабочих в общую организационную и прочую жизнь советского пролетариата.
16
«Обследование, предпринятое в Москве ГубРКИ, обнаружило частновладельческую природу поголовно всей строительной трудовой кооперации» (Сборник ВСНХ «Частный капитал в народном хозяйстве СССР», М.‚ 1927 г., стр. 231; не смешивать с жилищно-строительными фабрично-заводскими кооперативами). В Херсоне из 400 артелей, входивших в «Союз кустаря», когда новое правление обследовало полученное им наследство, оказалось «лишь 9 с кооперативными признаками», а 391 артель — чисто капиталистической природы, организационное прикрытие капиталиста (Сборник ВСНХ «Частный капитал в народном хозяйстве СССР», М.‚ 1927 г., стр. 222; таких примеров без конца).