— И никто тебе не звонит?

Пегги отрицательно покачала головой.

— Хочешь выпить? — спросила она и, не дожидаясь ответа, добавила: — Сейчас налью.

— Сегодня я намерен напиться до потери сознания и приглашаю тебя составить мне компанию, — заявил Лэнг.

— Что тебя беспокоит?

— Так много, что я вообще удивляюсь, как еще могу беспокоиться.

— Комиссия?

— Меня снова вызывают.

Пегги резко повернулась к нему и с удивлением воскликнула:

— Да не может быть!

— Представь себе. На восьмое декабря.

Пегги сочувственно кивнула, налила коньяку в два больших фужера, которые он ей когда-то подарил, и передала один из них Лэнгу.

— К тебе не заглядывали на днях какие-нибудь визитеры? (Пегги сделала отрицательный жест). Два симпатичных мальчика в стандартных двубортных костюмах из магазина фирмы „Братья Брукс“ с опознавательными значками в карманах?

— Что ты хочешь сказать? — спросила Пегги, хотя прекрасно знала, о чем говорит Лэнг.

— Они были у меня.

— ФБР?

— Они самые, — ответил Лэнг и, выпив залпом коньяк, снова протянул ей фужер. Пегги встала, принесла бутылку и поставила на столик рядом с его креслом.

— На все вопросы агентов ФБР тебе надо отвечать с полной откровенностью, — посоветовала она.

— Это почему же?

— Разве я тебе не говорила, что до киностудии работала в отделении ФБР в Лос-Анжелосе? Теперь я до смерти боюсь их.

— Ну, меня-то ФБР не запугает, — ответил Лэнг, грея фужер между ладонями.

— Агенты ФБР — чертовски квалифицированный народ, — сказала Пегги. — Не вздумай шутить с ними, мистер Л.

Зазвонил телефон, и они молча уставились друг на друга.

— Ты хочешь, чтобы я подошла к телефону? — наконец спросила Пегги.

— А почему бы и нет?

Пегги взяла трубку телефона, стоявшего на кофейном столике около кушетки.

— Алло? — Помолчав, она ответила: — Вы ошиблись номером, — и положила трубку. Лэнг улыбнулся ей из-за фужера, который он держал у губ.

Пегги подошла к нему и устроилась у него на коленях.

— Мистер Л., — начала было она, но Лэнг перебил ее:

— Когда ты перестанешь называть меня „мистером Л.“?

— Ты, может, хочешь, чтобы я называла тебя „мой маленький“? Так девушки в студии обычно называют своих сценаристов. Ты бы послушал, что они говорят о вас в ваше отсутствие!

— Я вовсе не твой „маленький“! — запротестовал Лэнг. „Сейчас я покажу этой шлюхе, какой я маленький“! — подумал он. — Удивительно, что с этой девчонкой у меня получается лучше, чем с собственной женой».

Пегги взяла Лэнга за руку, отпила глоток коньяку из его фужера и протянула ему губы. Лэнг поцеловал ее.

— Знаешь что? — сказал он — Если к тебе придут эти близнецы, ты лучше ничего не говори им.

— Почему?

— Ты что-нибудь слышала о так называемом «Законе Манна»?

— Конечно.

— Его бы следовало назвать «женским законом», — сказал Лэнг. — ФБР может засадить меня в тюрьму, и на довольно длительный срок, если станет известно, что я привез тебя из Голливуда.

Пегги выпрямилась и нахмурилась:

— Какая нелепость!

— Почему?

— Ты хочешь сказать, что по этому закону писатель не имеет права держать секретаря?

— Нет, секретаря держать можно, но наши-то отношения были и есть не совсем деловые.

— Да, но что плохого в том, что ты, заставив меня уволиться из киностудии и захватив с собой в Нью-Йорк, должен был оплатить мой проезд?

— Но я не должен оплачивать твою квартиру, покупать тебе наряды и ночевать у тебя.

— Зэв, — Пегги встала с его колен, — агенты ФБР что-нибудь спрашивали обо мне?

— Да.

— И что же ты им сказал?

— Только то, что ты мне сама рассказывала о себе.

Пегги принялась ходить по комнате, а Лэнг сидел и пытался догадаться, были у нее агенты ФБР или нет, известно ли им об их связи или нет, и не эта ли связь главным образом интересует их. Где-то в глубине его сознания шевелилось опасение, что дело тут совсем не в его отношениях с этой девушкой, но кто может сказать, так это или нет? Пегги перестала ходить, схватила с кушетки подушку, бросила ее на пол и уселась у ног Лэнга.

— Я никому о нашей связи не рассказывала, — заявила Пегги. Он понял, что она напугана и что, следовательно, агенты ФБР с ней не разговаривали.

— Многие знают, что я у тебя работаю, и все.

— Давай не будем больше об этом говорить.

— Конечно, в Нью-Йорке очень трудно жить, не поддерживая знакомств, — продолжала Пегги. — Я так одинока и без труда могла бы продолжить знакомство хоть с десятком из тех людей, которых встречаю у тебя дома. Многие из них пытались ухаживать за мной…

— Кто?

— Неважно. Но, может, следовало бы с кем-нибудь из них встречаться, чтобы замаскировать нашу связь?

— Попробуй только — я задам тебе такую взбучку, что век будешь помнить. Ты хорошая девочка, Пегги, и я люблю тебя. — Лэнг положил руку ей на голову и погладил по черным волосам.

— Да? — насмешливо спросила она.

— По-своему.

— Знаешь, — заявила Пегги, — мне страшно жаль Энн.

— Оставь ее в покое! — нахмурился Лэнг.

— Послушай, Зэв, расскажи этой комиссии или ФБР все, что они хотят знать. Я не шучу, дорогой. У них есть пути и способы узнать все.

— И о нашей связи рассказать?

— Нет.

— Но разве они не узнают о ней, если захотят?

— Я имела в виду совсем другое. Самое плохое, чем может кончиться наш роман, — это скандал и твой развод.

— Чего ты и хотела бы? — спросил Лэнг, внезапно хватая ее за волосы и притягивая к себе.

— Перестань. Не уклоняйся от темы. Я говорю тебе о политических делах, и знаю, что говорю. До того как комиссия вызвала этих деятелей из Голливуда, за ними много лет следили. Я работала у одного из них. Агенты ФБР подслушивали его телефонные разговоры, дома и на работе у него стояли микрофоны, а одна знакомая девушка из ФБР рассказывала мне, что там на него было досье вот такой толщины.

— В каком же заговоре он участвовал? — спросил Лэнг. — Собирался взорвать студию?

— Я не шучу. Агентам ФБР было известно о каждом митинге, на котором он выступал, о каждом доме, который он посещал, о каждом человеке, с которым он завтракал вне студии… все, все!

— Ты что-то мало пьешь. — Лэнг налил в ее фужер коньяку и подал ей. Чувствуя, что ее страх перед ФБР передается и ему (если только он не испытывал его еще до разговора с Пегги), он подлил вина и себе.

— Надеюсь, ты не похож ни на одного из тех типов, голливудских деятелей? — спросила Пегги.

— Нет, к… конечно. Но я все еще п… пытаюсь выяснить, что они натворили.

— Ничего, — ответила Пегги. — Наверно, у них были всякие там радикальные идеи… Ну, знаешь, равноправие негров и все такое.

— Что ж тут радикального?

— Они что-то делали в этом отношении или пытались делать: собирали подписи под петициями, выступали на митингах, писали брошюры, организовывали сбор пожертвований. Некоторые из них активно поддерживали забастовку печатников, а другие только разговаривали.

— Но ведь и Линкольн тоже кое-что делал в этом направлении.

— Кто это?

— Линкольн.

— А-а…

— Ну, хватит, — сказал Лэнг и опять схватил ее за волосы. — Ты в настроении?

— Как всегда, — ответила Пегги, допивая до дна свой коньяк.

— Ты — моя маленькая?

— Зэв, скажи комиссии правду. Чем ты рискуешь?

— Перестань! — воскликнул Лэнг. — Мне надоело. — Он пристально посмотрел на нее. Лэнг был уже пьян и не совсем отчетливо видел Пегги, но лишь испытывал от этого какое-то волнующее чувство. Притянув к себе Пегги, он погрузил лицо в ее волосы.

— Долорес, — прошептал он.

— Я — Пегги. Помни…

Лэнгу не хотелось спать. Он был пьян. У него кружилась голова, но он все же встал с постели, прошел в гостиную, где на полу в беспорядке валялась его одежда, и машинально начал одеваться. Кое-как наполовину одевшись, он взял телефонную книгу и принялся отыскивать адрес Бена Блау. В конце концов ему удалось найти номер телефона Блау Бенджамена, доктора медицины. Однако он сообразил, что это не тот Бен, который ему нужен, и это привело его в раздражение. «Я хочу поговорить с этим парнем, — подумал он. — Я должен найти его». Он смутно помнил, что ветераны гражданской войны в Испании объединены в какую-то организацию, но, не зная точного названия, не смог ее найти. Лэнг вдруг решил не оставаться здесь всю ночь и торопливо закончил свой туалет.