Я кашлянула и впилась в одеяло. После мгновения тишины она опустила голову, пытаясь поймать мой взгляд.

— Таков план, да?

На одеяле была вышита голубая рыба и белые пузырьки из жемчуга. Один пузырек грозил оторваться. Я катала его пальцами.

— Мэй?

— Да, да. То есть, так и есть.

— Ты хочешь выйти за Валиена?

— Да, — я потянула за жемчужину. — Хочу.

— Но?

Я кашлянула.

— Но… Вал теперь король.

— Ты ведь думала об этом перед изгнанием, — сухо отметила она. — Его отец не жил бы вечно.

— Слава Свету за это, — я крутила жемчужину на нити. — Думаю, я… начала смотреть иначе после пяти лет блужданий. До этого мне казалось, что выступать против Вандалена схоже с прогулками с Валом. Когда он узнал, что Вал сделал мне предложение, он бушевал, кипел, приказал мне больше не смотреть на принца. В ту ночь, в середине лета, я нарядилась и танцевала с Валом до утра, — я снова потянула за бусину. — На следующий день Вандален вызвал меня перед советом, отдал жестокие приказы, я накричала на него, и он выгнал меня из страны.

— Тогда ты победила, — сказала Мона. — Ты вернешься в страну, выйдешь за Валиена, исправишь все, что натворил Вандален. Хватит распускать мою вышивку.

Я пригладила жемчужину на место.

— В том и дело, Мона. Я не хочу больше мстить. Я не хочу становиться королевой, чтобы последнее слово было за мной. Сильвервуду нужна та, что подойдет для этой роли.

— Напомни, — твердо сказала Мона, — как ты клялась, становясь Лесничей? Кольм упомянул часть в Тиктике. Что-то про честность?

— Моя мощь в усердии. Моя честь в верности. Моя сила в честности.

— Мм. Усердие, верность, честность, — она отклонилась на стуле. — Эти качества лучше, чем у многих правителей. Тише, не говори. Послушай, Мэй. Знаю, ты думаешь, что сделала все, что нужно, и все теперь закончено, но это не так, — она указала на окно. — Король Селено не отдаст мне трон так просто, а теперь он и на твоего короля будет злиться. Валиену не нужна напыщенная аристократка на троне, ему нужен кто-то практичный и честный. Как и мне.

Она прищурилась.

— Я не говорю, что простила тебя полностью. Ты многое скрывала от меня, и я совру, если скажу, что не ощущаю себя преданной. Но я стараюсь смотреть мимо этого. Ты сделала то, что обещала, ты дала мне мощного союзника. Ты рисковала из-за нас жизнью много раз. Я благодарна за это. И я буду еще более благодарна, если ты останешься и закончишь начатое, — она раскинула руки. — Я не прошу тебя выходить за Валиена, если ты этого не хочешь. Но не отказывай ему в страхе, что будешь плохой королевой. Ты будешь хорошей.

Неделю назад я отказалась бы верить в то, что слова Моны вызовут во мне благодарность. Но я не упустила высоту этой похвалы. Если Мона и знала что-то, так это как быть королевой.

Я снова кашлянула.

— Я попробую.

— Хорошо, — она подвинула документ на столе рядом с собой. — Тебе стоит посмотреть на это, пока мы не закончили последние правки.

— Ах, — я вытянула здоровую руку. — Я бы с радостью, но… лекарства, — я указала на голову. — Все еще все плывет.

— Понимаю, — она встала и оставила документ на столике у кровати, сверху устроив компас Валиена. — Отдыхай. Выздоравливай, чтобы я могла отправить тебя в горы, в твои родные края. Я скажу Валиену, что ты проснулась, — она похлопала меня по плечу и пошла к двери. Я скривилась от вызванной боли, понимая, что это было намеренно.

Дверь за ней закрылась, оставив меня в тишине. Я посмотрела на документ. Спать не хотелось, но и читать тоже. Я посмотрела в сторону окна. Занавески трепетали на ветру, свежий воздух слабо пах дымом.

Я осторожно отодвинула расшитое одеяло, опустила босые ноги на пол. Я покачивалась, тело плохо двигалось, но я пересекла комнату, впилась в окно и посмотрела на озеро. Берег изгибался слева, позволяя увидеть террасу. Люди двигались, бросали свертки ткани в огонь.

Дверь рядом с моим окном открывалась на балкон. Я открыла ее и вышла к перилам. Ветерок стал сильнее, один из свертков развернулся, летя к огню. Призма и семь бирюзовых звезд вокруг на красно-коричневом фоне. Люди озера жгли флаги Алькоро.

Кольм был там. Я видела, как он отбирает, какие материалы, принесенные ему людьми, оставить, а какие сжигать. Я надеялась, что он обернется и увидит меня. Но я не была готова встречаться с ним, да и он вряд ли хотел говорить со мной.

Я повернулась, вдруг расхотев разглядывать озеро перед собой. Стены Черного панциря поднимались выше моей головы, закрывая вид на востоке. Крыша спускалась к краю балкона, и я подобралась к нижней точке. Не обращая внимания на боль и остатки эффекта болеутоляющего, я неловко забралась и села на перила. Я устойчиво разместила босые ноги, встала и схватилась за крышу здоровой рукой. С рывком, вызвавшим боль в плече, я забралась на дранку и полезла выше.

Крыша замка поднималась в три яруса, но, к счастью, мне не пришлось забираться через конек крыши. Я влезла на вершину, посмотрела на горы в стороне, Частокол был белым в полуденном солнце. Я придвинулась к трубе, прислонилась к ней, резко дыша. Я прижала стопы к теплой черепице и упивалась запахом дома, как бальзамом.

— Элламэй?

Я услышала тревогу в голосе, донесшемся до меня из трубы.

— Я тут, Вал, — позвала я.

Дверь балкона со скрипом открылась.

— Что… Элламэй, где ты?

— Наверху.

— Наверху… великий Свет! — его потрясенное лицо появилось у перил. — Элламэй… слезай! Погоди, не двигайся. Земля и небо, ты должна была отдыхать!

— Я отдыхаю, — я указала на горы. — Залезай и посмотри. Думаю, отсюда видно водопад над пещерой Письмен.

Он замешкался, но решил, что за мной лучше следить вблизи. Он тихо ругался, забираясь на крышу. Валиен неловко поднялся ко мне, потому что что-то было зажато под его рукой. Он закинул ногу на вершину крыши, бахрома на сапогах раскачивалась.

— Я думал, что могу не переживать за тебя, раз ты проснулась, — сказал он. Но, устроившись рядом со мной, он осторожно обнял меня, стараясь не потревожить перевязанную руку. — О, Элламэй. Как ты?

— Как рыба, которую задел крючок, но она вернулась в воду, — сказала я, прижимаясь лицом к его плечу. Я ощущала, как его объятия стали крепче, я отклонилась и увидела, что он хмурится. Я взяла его за руку. — Не злись на Кольма, Вал.

Он хмуро посмотрел на наши пальцы.

— Я бы так сделал, — сказал он, — если бы не видел, как он до этого спас тебе жизнь. Если бы ты умерла в Огнепаде…

— Я не умерла. И я все еще жива.

— Да. И ты не представляешь, как я рад.

— Я представляю. Я тоже рада, что все сработало, как мы планировали, хотя пару раз события шли не по плану, — я указала на сверток под его рукой. — Что это?

Он развернул одежду на своих коленях.

— Я попросил Джен принести их для марша в Лампириней.

Глупо, что при виде моих старых сапог на его коленях я ощутила такие сильные эмоции. Но это были не те сапоги, что я носила с обычной одеждой, это была часть формы с двумя рядами бахромы Лесничей. Я забрала их, погладила бахрому пальцами.

Я сглотнула.

— Спасибо, — я притянула к себе колено, пытаясь надеть сапог одной рукой. — Джен не подумала, что странно нести их с гор?

— О, она уже знала на тот момент, — он забрал у меня сапог и надел мне на ногу. — Они все знали. Я выдал себя у Огнепада, — он посмотрел на меня, держась за мою ногу. — Было ужасно смотреть, как ты падаешь. Я… обезумел в тот миг.

— Это на тебя не похоже.

— Ты же не видела меня в день, когда отец выгнал тебя? Я говорил и творил много дикостей, — он уткнулся подбородком в мое колено, глядя на меня глазами цвета мха. — Я не всегда… веду себя разумно, когда это касается тебя, Элламэй, если ты не заметила. И видеть, как ты пропадаешь в потоках, знать, что ты могла погибнуть там… Я сдался. Я повернулся к стражам и кричал им собираться и готовиться идти к Частоколу, и я не мог понять, почему они так смотрят на меня. И мне пришлось рассказать им, что мы собираемся прогнать Алькоро и вернуть королеву Люмена. Оказалось, что мне даже не пришлось сообщать советникам, мы ушли раньше, чем они проснулись.