— Я — не кто попало, если хотите знать. Я сам — инвалид третьей группы! Будьте любезны!
Кто бы и что ни делал и ни говорил, где бы ни собирались люди, он подходит, расталкивая всех, и спрашивает бесцеремонно:
— Чёщетут? (Чего еще тут?)
Хвастун. О чем бы ни рассказывал, кончается всегда так:
— Тогда позвали меня и спрашивают; как быть?! Я говорю: так, так и так!
— Если бы она шилохвостила, я бы ее убил!
Очеркистка-умиленка. О чем бы ни писала, всё ее умиляет.
Оратор на собрании 8 Марта говорил:
— Товарищи, женский праздник номер восемь мы справляем потому…
Вздохнул и сказал:
— У нее — туркибулез…
Он думал, что вежливо — это значит многословно.
Собака загрызла кота-селадона. Пожилая хозяйка кота предалась культу покойника.
Собака скулила, как гавайская гитара, и хозяйка ее гордилась этим изыском своей сучки.
— Позвать мне шоферей!
От гурии до фурии один шаг.
Нормальный состав редколлегии в журнале: лебедь, рак да щука.
В городе К. в моде был такой фасон дамских платьев, чтобы он обрисовывал и даже выпячивал диафрагму. Если диафрагма не выдавалась у данной женщины сама по себе, платье помогало ее создать.
Диктор по радио:
— Сейчас артист исполнит народную песнь «Я на кумушке сижу»…
— На третье в доме отдыха давали плюнь-пудинг…
Он пел обличительные куплеты. Главная мишень женщины, которые красят волосы:
Из письма ребенка:
«Пап, призжай ко мне!» (приезжай).
— Я утрясать этот вопрос не буду.
— Нет, утрясешь как миленький.
— Не утрясу.
— Утрясешь, утрясешь, утрясешь!
— Не утря…
— А я говорю: ут-ря-сешь! Ясно тебе?
На ней платье медного цвета с черным горошком. Впечатление — будто одета она в металлические отходы.
Стиляга стал рано лысеть. И за это озлобился на весь мир.
Актерское амплуа: мужское инженю.
Когда у него было хорошее настроение, он громко пел похоронный марш Шопена в темпе, еще более замедленном, чем указано у автора.
— Папа, Кожедуб — скокажды герой? (То есть сколько раз.)
Лектор:
— Передвижение себя самим собою мы называем ходьбой.
«Просьба после себя не оставлять мокрость пола и не брызготь».
Плакат: «Сегодня начинается кампания по охвачиванию членством Красного Креста и Полумесяца».
Строгая девица с неподвижным и белым носом покойника.
— Она — немолодая, но выхухоленная женщина.
На ней — изъящичное платье…
Пьяный голос на вечеринке:
— Жена моя пропалая, иди сюда скорей!
Купальные трусы на 18 пуговиц — как баян.
Ребенок — лысому человеку:
— Дядечка, у тебя не голова, а муходром.
— А он — лау, понимаете ли, реат по эконо, понимаете ли, мическим вопросам…
— Актерское амплуа: социальная зануда.
Платье с узором «грибы-ягоды» очень ее украшало.
Стриженая старуха в очках, похожая на скопца, говорила, однако, хриплым басом:
— Ничего у нас с вами не получится. В этом туфле не к чему прицепиться.
Она была сапожником и ощущала себя мужчиной.
Окрестное население называет дом отдыха «отдыхающий дом». А его обитателей — «отдыханцы».
Народное:
— Крепко Ванька печку склал: аж дым с трубы нейдет.
Учительницу, которая обожает читать нотации, дети вместо Натальи называли «Нотация Николаевна».
Чему вас учили в детском саду?
Наш ущили не боятьша кошек.
Ребенок говорит с завистью своему сверстнику: — Уй, богатый ты какой… прямо каспиталист!
— Мама, слышишь? — кот кипит, как самовар.
— Я являюсь автором романа «Баранина» о проблемах мяса и шерсти.
Его сочинения напоминали плов: нарочито восточный стиль, жирные поучения и сухожилия высушенных мыслишек.
Молодой человек с лицом, осатаневшим от гордости по тому случаю, что он считает себя красивым.
Оратор на юбилее говорил загадочно и значительно, как гадалка.
— Честь нашего рыёна требует того, товарищи!
Зверски курносое лицо!
Ребенок, потерявший ключ к заводной игрушке, весь вечер повторял:
— Где хлюч?
Мерцающая улыбка «а я что-то знаю!» обычно озаряет лицо блудницы и лицо идиота…
Бытовая повесть «Суровые портянки».
Это был уже не шнур-пудель, а «колтун-пудель».
Горевать она горевала, но не забывала при том, что она — хорошенькая.
— В моей жизни были одни только горя и испуги.
Театр санитарии и гигиены.
— У них несимпатичная очень управша делами.
Девица с претензиями говорила:
— Нет, вы знаете, я изо всех театров больше всего люблю ресторан.
— И наша с ней совместная жизнь дала трещину.
У нее серьги, как изразцы для печки.
Коловоротное сопрано.
Туфли фасона «кукиш»: большой палец наружу.
Зубной врач сочинил для себя вывеску:
ВСТАВЛЕНИЕ И ВЫДЕРГИВАНИЕ ЗУБОВ.
— Всё это, знаете ли, энтриги против меня!
Кошка-самоснабженка.
Сотрудница поликлиники, которой никогда нет на месте, получила такое прозвище: тетка-невидимка.
От застенчивости ее в гостях буквально корчило.
В техникуме нарпита: доцент кафедры холодных закусок.
«Товарищ директор, прошу дать мне отгул за воскресенье».
— У нее платье в клеточку, сшито в елочку.
— У нас в Ливнах в старое время купец трех жен насмерть защекотал.