— Брито.

— Стрижено!

— Брито!

Вяло кинул жезл. Оглянулся нехотя: царевич — на полу. Алое пятно. Почему? Пятно растет…

Вот она — та, ночная жилка: «стрижено — брито»…

Челядь прибывала. Зевнул. Ушел в терем к царице — к шестой жене.

3. ХАЛТУРЩИКИ

Автора-халтурщика отличает прекрасное знание материала и красота литературного изложения:

Царь Иван Васильевич выпил полный кафтан пенистого каравая, который ему привез один посол, который хотел получить товар, который царь продавал всегда сам во дворце, который стоял в Кремле, который уже тогда помещался там, на месте, на котором он стоит теперь.

— Эй, человек! — крикнул царь.

— Чего изволите, ваше благородие? — еще из хоромы спросила уборщица, которую царь вызвал из которой.

— Меня кто-нибудь еще спрашивал?

— Суворов дожидается, генерал. Потом Мамай заходил — хан, что ли…

— Скажи: пускай завтра приходят. Скажи: царь на совещании в боярской думе.

Пока уборщица топала, спотыкаясь о пищали, которые громко пищали от этих спотыканий, царь взялся за трубку старинного резного телефона с двуглавым орлом. Он сказал:

— Боярышня, дай-ка мне царевича Ивана. Ага! Ваня, ты? Дуй ко мне! Живо!

Царевич, одетый в роскошный чепрак и такую же секиру, пришел сейчас же.

— Привет, папочка. Я сейчас с индийским гостем сидел. Занятный такой индеец. Весь в перьях. Он мне подарил свои мокасины и четыре скальпа. Зовут его Монтигомо Ястребиный Коготь.

— А с татарским послом виделся?

— Это со стриженым? Будьте уверены.

— Он бритый.

— Стриженый.

— Бритый!..

Царь Иван ударил жезлом царевича, который, падая, задел такой ящик, в котором ставят сразу несколько икон, которые изображают разных святых, которых церковь считает праведниками.

Тут прибежали царские стольники, спальники, рукомойники, подстаканники и набалдашники…

Раздел второй: каждый сам себе драматург

Тяга широких слоев населения в наше время к писанию во что бы то ни стало именно пьес приобрела столь массовый характер, что пора уже выпустить пособие и по данной специальности, Идя навстречу многочисленным графоманам, как уже сказано, оживившимся ныне и буквально бомбардирующим все журналы, театры и издательства своими якобы пьесами, мы составили настоящий раздел нашего пособия, пользуясь которым каждый товарищ может состряпать пьесочку, которая кое-где имеет даже шансы проскочить на сцену. Чем черт не шутит, когда настоящего репертуара не хватает?..

Разумеется, написать подобную пьесу типа «как у всех» сравнительно легко. Именно рецепты таких произведений мы даем в нашем фундаментальном труде. Как увидит читатель, мы достаточно широко развиваем наше пособие: самая различная тематика может быть отображена в пьесах, построенных по нашим советам. Учитываем мы и многообразие жанров — с одной стороны, но учитываем и однообразие возможностей тех товарищей, которые будут пользоваться нашим пособием, — с другой стороны.

Некоторые либеральные театроведы и критики склонны даже относить пьесы, написанные по предлагаемым здесь схемам, к разряду так называемой «деловой драматургии» (термин заимствован из экономики, где существуют понятия «деловая древесина» и даже «деловые поросята»; в какой-то мере такие пьесы могут быть названы также «деловым свинством»). Что имеют в виду такие мыслители? Исключительно то, что штампованные пьесы, просочившись на сцену, не вызовут впоследствии эксцессов в печати и оргвыводов для организаторов и участников спектакля. А это — уже много…

Первая глава: драма

Для построения штампованной драмы берется хорошо проверенный сюжет (всегда один и тот же, независимо от среды и времени действия): кто-то чего-то не осознает, несмотря на то что ему все вокруг советуют осознать, — и так до третьего акта. А в третьем акте под влиянием кого-то или чего-то неосознающий начинает осознавать, вследствие чего возникает развязка и финал пьесы.

Попробуем воплотить эту схему в различных социальных средах.

Не осознает, разумеется, председатель колхоза. Что не осознает? А это в зависимости от географического положения данной артели. Если колхоз расположен выше 56-й параллели или в Сибири, то недопонимание со стороны председателя может относиться к таким сельскохозяйственным культурам, как кукуруза или лен: если, мол, сеять их, то колхозу будет хорошо. А председатель упорно не сеет сам и другим мешает сеять… Южнее 56-й параллели речь пойдет о свекле, а ниже 50-й параллели сюжет пьесы строится на хлопке и рисе.

В третьем акте предколхоза осознает, что надо сеять то, что по его вине не сеялось, — осознает под влиянием одного из следующих факторов:

1) приехал сын-передовик из областного центра после прохождения курсов по переподготовке, и он разъясняет отцу;

2) председатель влюбился в передовичку Маланью, и она ему разъяснила;

3) председателя сняли, а его преемник посеял, и главный герой, то есть снятый председатель, понял, так сказать, задним числом, что надо было сеять.

Существенно также, чтобы диалог пьесы соответствовал ее основной окраске. Колхозный диалог пишется с реминисценциями во вкусе крестьянской речи прошлого, однако пересыпается современными словечками:

Председатель. Нишкни, старуха, разве в том дело, что навоз загнил? Душа у меня преет, вот что!

Марфа. Эх, Назарыч! Кабы смогла я раскрыть твои глазыньки да повернуть тебя по новому-то шляху и вровень с тою техникой, что нам дадена от государства, так боле мне ничего и не надоть от господа бога!

Возможны в диалоге варианты для южных республик с характерным национальным акцентом. Например, кавказский вариант:

Председатель. С каких это пор женщина осмеливается указывать мужчине, что ему делать? Или ты захотела, чтобы я кинжалом отрезал твою косу, старуха?

Фатима. Ты можешь меня убить, Абдрахман, но от этого экономическое состояние нашего колхоза не улучшится. Только правильные севообороты выведут на путь счастья!

Председатель. Еще одно слово, и в ауле появится гроб с твоим телом, Фатима!

Только один из выведенных в пьесе двадцати пяти морских офицеров не осознает значения уставов. Все остальные осознают. А неосознающий начинает осознавать под влиянием:

1) любимой и любящей девушки;

2) беря пример с однокурсника — отличника боевой и политической подготовки;

3) вследствие небольшой аварии или гибели товарища — и то и другое происходит по его, неосознающего, вине.

Диалог — соответственно с вкраплением терминов, характеризующих военно-морскую службу, а также словечек, выявляющих романтику моря:

Капитан-лейтенант. Душно мне! Понимаете, товарищ контр-адмирал, вышел я вчера на вахту, смотрю в бинокль, а сам думаю: хоть бы кто в нас фугасом ахнул… все-таки чепе было бы…

Контр-адмирал. Ах, юноша, неужели вам мало родного моря?.. Я в ваши годы, бывало, погляжу на зыбь и — плачу… Плачу от сознания, что я — моряк, что это — наше море, наша зыбь, наше судно, наше вещевое довольствие… А вы… Идите вы к черту!

Капитан-лейтенант. Разрешите выполнять?

Контр-адмирал. Выполняйте.

Не осознает муж, что не надо пьянствовать. А жена не только это осознает, но и супруга пьющего поучает: не надо! Осознание в третьем акте происходит благодаря какому-нибудь семейному чепе: болезнь ребенка; сломанная в пьяном виде нога неосознающего; смерть жены в результате перенесенных ею страданий. Диалог с претензией на психологическую тонкость: