Тут больной наклонился близко к лицу врача и свистящим шепотом добавил:
— Но ведь семи одинаковых старух быть не может, правда? Тогда — откуда же они? Ага! В том-то и дело!
Ему стало гораздо хуже. Возобновились подергивания, непроизвольные звуки плача и так далее.
Только минут через семь врачу удалось вторично успокоить пациента. И, несмотря на уговоры отложить рассказ, он продолжал:
— Я ведь еще утром был почти здоров. Ну, немножко пошаливали нервы… Поэтому я и собирался в санаторий. Пришел к вам за курортной картой. А ведь сами знаете: чтобы получить эту карту, надо обойти несколько врачей.
— Вы бы сказали, мы на дом прислали бы вам все, что нужно…
— Помилуйте! Я же говорю: я был совсем нормальным. Еще когда подходил к кабинету терапевта, то ничего такого особенного не чувствовал… Даже когда увидел ее…
Больной снова вздрогнул. И врач с участием спросил:
— Кого «ее»? Спокойнее надо, спокойнее, спокойнее…
— А ее… старушку… Извините, это сейчас пройдет… Да… она мне сразу не понравилась. Хотя ссорилась она не со мною, а с каким-то мужчиной в темных очках. Говорила шепотом, но по движениям губ, было ясно, что она кричит.
— Как это — «кричит шепотом»?
— Ну, как вы не понимаете, доктор: кричать в поликлинике, видно, она не смеет, но, по существу, она уже разоралась. А если поспорит еще немного, то может и подраться. «Я, говорит, все равно пройду к доктору раньше вас. Мне было назначено на десять часов. А вам?» То-то и оно! И знаете, я сразу отошел от этого кабинета, потому что перед ним — очередь, старуха склочничает… Думаю: потом вернусь сюда, а сейчас покажусь хирургу.
— Очень правильно вы решили. Не надо вмешиваться в такие инциденты.
— Так разве я не знаю?.. Вы слушайте дальше. Значит, я спустился по лестнице к хирургу, — смотрю: точно такая же старушка бушует уже около хирургического кабинета. И главное — рука у этой забинтована до самого локтя. А она такою рукой размахивает над головой какой-то девушки и грозится: «Вот сейчас как вдарю тебя гипсовой повязкой, так будешь знать!..» Ей со стороны говорят: «Вы же утверждаете, что у вас рука нарывает». А она: «Не пожалею, говорит, собственного нарыва, но стукну ее, как все равно поленом, если она полезет к врачу до меня!»
— Надеюсь, вы не приняли участия и в этой ссоре?
— Конечно нет, доктор! Я пошел тогда в лабораторию, чтобы у меня взяли для анализа кровь. Хорошо. Лаборантка приготовила иглу, вдруг я вижу: из-за спины у меня появляется чья-то рука и — прямо пальцем под иглу… Думаю: «Что за чертовщина?!» И в этот же момент узнаю рукав тех вязаных кофт, которые надеты на этих старухах… Здорово?..
Больной выразительно посмотрел на врача, чтобы оценить эффект своего рассказа. Докторша потерла лоб рукою, закрыла глаза и дрогнувшим голосом спросила:
— Бурая такая кофточка с узором из серых комаров, правда? И рукав — с обшлажком?
— Да, да, да! А разве… разве вы их тоже знаете, этих старушек? — в голосе больного зазвучали удивление и испуг.
— Это неважно. Продолжайте.
— А что продолжать? Все же ясно: к какому кабинету я ни подойду — около него непременно такая же старуха. Только у глазника старуха лезет вперед, говоря, что она слепая… и действительно, наступает людям на ноги, тычется в стенку вместо двери… Правда, когда открыли дверь из кабинета в коридор и нечаянно задели ее дверью по плечу, то она подняла крик: «Смотреть надо, спасибо — я успела отскочить, а то бы зашиб меня насмерть!..»
У кабинета по кожным болезням я слышал, как подобная же старуха вопила: «Лучше отойдите, а то я — заразная, все от меня запаршивеют!»
Докторша понимающе кивала головой.
— И еще вот я хотел спросить: у вас есть кабинет физиотерапевтических процедур?
— А как же.
— Вот и из этого кабинета выходила точно такая же старуха, и я сам слышал, как она произнесла: «Сестричка, вы не выключайте кварца, пусть он немножко посветит без меня, а я тем временем схожу в детское отделение, что-то мне кажется, что у меня коклюш».
— К сожалению, всё это имеет место, — грустно сказала докторша. — Не коклюш, конечно, а — старухи…
— Как «имеет место»?! Сколько же у вас по поликлинике бродит таких одинаковых старух?.. Я понимаю, бывают близнецы, — двое, ну, трое… от силы четверо… Тут я сам видел — шесть таких старух. А что, если их больше?! Это же какой-то кошмар!
Гул голосов за дверью заставил больного и врача повернуть головы в ту сторону. Кто-то мощным рывком открыл дверь.
Вошла маленькая старушка в бурой кофточке с узором из серых комаров. Она еще продолжала говорить через плечо тому, кого оставила в коридоре:
— А я, если хочешь знать, сама псих с тысяча девятьсот двадцать седьмого года. У меня справка есть, так что я могу тебя хоть за нос укусить, и мне за это ничего не будет все равно!
Больной снова стал дергаться. Докторша истерическим голосом произнесла:
— Больной, спокойнее, примите, таблетку!
Она вынула таблетку из коробочки на столе, но машинально положила ее в рот себе самой.
— А мне почему таких лепешек не дают?! — визгливо спросила старуха. — Или я уже здесь — не больная, да?!
— Пожалуйста, примите хоть сейчас! Только учтите, что этот товарищ — припадочный. Если он начнет биться, он тоже не отвечает, куда попадет кулаком там или ботинком…
Старушка боязливо глянула на больного. Очевидно, ей не понравилась его мимика, и она, так сказать, задним ходом исчезла из кабинета.
А больной, расширив глаза, прошептал:
— Седьмая. Седьмая старуха! Это что же такое?.. Самому Эдгару По в голову не придет, чтобы семь одинаковых…
Докторша отрицательно покачала головою.
— Нет, — сказала она, — нет, старуха — одна, но действительно лечится сразу во всех кабинетах. И всюду, знаете ли, успевает, всюду старается пролезть вне очереди…
— И давно она такая… лечеболюбивая?..
— Представьте, только недавно сделалась. Была нормальной пациенткой. А тут в прошлом году она вышла на пенсию… ну, делать ей теперь нечего… Вот она…
— И лечится почем зря?
— Именно! — подтвердила докторша. — Спасибо, она у нас хоть и в восьми-десяти лицах, но, в общем, одна такая на всю поликлинику. А то бы…
И докторша только покрутила носом. А из-за двери послышался строгий голос вездесущей старухи:
— Сейчас пойду к доктору лично я. Понятно? А если кто полезет до меня, то лично тому не завидую…
Дальше не было слышно: старуха перешла на яростный шепот.
— Может быть, вы уже в состоянии идти домой? — смущенно спросила докторша. — В общем, вы у меня в кабинете — минут двадцать… Боюсь, терпение у нее может лопнуть…
— Да, да, доктор! — поспешно откликнулся больной. — Мне, безусловно, уже пора… Спасибо вам за заботу…
— Наша обязанность…
— Я понимаю… Но вот что я подумал: пожалуй, одна-то такая старуха — страшнее семи или десяти разных, а?
— Ну, разумеется! Особенно если она, в сущности, здорова и еще пишет про вас в разные места жалобы и свои соображения…
— Ах, еще и пишет?! — испуганно переспросил больной. — Гмм… Нда… А у вас нет ли второй двери, чтобы не мимо нее пройти бы?..
— К сожалению, пока нет…
— Ну что ж, ничего не поделаешь. Прощайте, доктор. Навряд ли мы скоро увидимся…
И больной, зажмурившись, словно ему предстояло войти в холодную воду, взялся за ручку двери…
Лозунгофикация
— Удивляет меня, дорогие товарищи, как у нас совершенно не умеют пользоваться лозунгами. У нас лозунгами когда пользуются? Когда идет кампания. При какой-нибудь там годовщине. А в остальное время? Ничего подобного! В кои веки встретишь лозунгочек вроде «А я ем повидло и джем» или «Разменом денег не утруждать!».
А между прочим, лозунг есть стимул, даже фактор и даже трактор. И если вам надо что-нибудь в кого-нибудь внедрять — лучше ни черта не придумаешь. Лично я так только и внедряю. Раз мне что требуется, то я сейчас выдумаю лозунг. Другое потребовалось — другой лозунг. Третье потребовалось — третий. На службе ли, дома — первым долгом лозунгофицирую.