А тут недавно я прихожу к товарищу Сдобному к концу служебного дня. Он при мне нажимает кнопку звонка, входит секретарша, и товарищ Сдобный ласковым голосом говорит:
— Александра Павловна, голубушка, нельзя ли что-нибудь сделать насчет автомобильчика, а?
Словно младенцу пальцами «козу рогатую» делает — до того этак ласково, игриво, с заискиванием даже…
Я, как старый приятель, говорю:
— А тяжело тебе, Сдобный, так разговаривать с подчиненными?
Сдобный махнул рукой:
— И не говори!.. Если бы я не имел в одном месте отдушины в смысле уважения ко мне и почета, то не знаю, как бы я выдержал эту необходимость обходиться без подха… без проявления почтительности лично ко мне?! Наоборот, как видишь, я еще должен быть вежливым!..
— А есть все-таки у тебя отдушина? — спрашиваю я.
— А как же!.. Хочешь посмотреть? Поедем ко мне.
Подали машину. Товарищ Сдобный за ручку поздоровался с шофером, спросил — как его, шофера, здоровье. Сел с ним рядом, меня усадил сзади. Тронулись.
Приехали очень скоро. Сдобный опять ласково попрощался с шофером, и мы вошли в подъезд. В подъезде я смотрю: у товарища Сдобного лицо суровое, как оно раньше бывало, и брови играют.
Мы подошли к двери, и товарищ Сдобный нажал кнопку высоко расположенного звонка. На двери был еще один звонок, но та кнопка, которой воспользовался Сдобный, была укреплена на полметра выше, и к ней прибито было объявленьице: «Для личного пользования тов. Сдобного С. Т.»
Нижний же звонок был снабжен надписью: «Для членов семьи и знакомых».
За дверью послышались поспешные шаги, и худая женщина в резиновом фартуке открыла настежь обе створки двери. Как я понял из дальнейшего, это была супруга С. Т. Сдобного.
— Пламенный привет образцовому мужу, отцу и зятю — товарищу Семену Тимофеевичу Сдобному! — прокричала она дрожащим фальцетом. Из разных концов квартиры послышались нестройные «ура» и жидкие аплодисменты.
— Видал? — спросил у меня Сдобный и показал пальцем на лозунг, висевший в передней аккурат напротив входной двери. Лозунг гласил:
«Под руководством Семена Тимофеевича Сдобного вперед, к новым семейным достижениям!»
Пока я, несколько растерявшись, перечитывал лозунг, товарищ Сдобный обратился к жене:
— Обед готов? — и он поднял левую бровь.
— В данный момент, — испуганным фальцетом на одной и той же высокой ноте заговорила жена, — обед готов на девяносто два процента. А восемь процентов недовыполнения нужно целиком отнести на счет котлет, каковые, в случае их стопроцентной готовности, прежде чем поступит руководящее указание главы семьи нести их на стол, могут оказаться пережаренными и тем самым потерять во вкусовых качествах и питательности.
Сдобный удовлетворенно кивнул головой, и мы прошли в столовую.
— Семен Тимофеевич, детей с рапортами присылать? — тревожно крикнула жена.
— Давай.
В столовую степенно вошли мальчик лет восьми и девочка тринадцати лет. Девочка, икнув от волнения, заученным тоном начала:
— Ик… Рапорт любимому папе Семену Тимофеевичу Сдобному. Копия: маме Анне Яковлевне. Копия: бабушке Варваре Максимовне. Всемерно борясь за овладение познаниями в размере пятого класса единой трудовой советской школы, я добилась нижеследующих показателей по нижеследующим предметам: русский письменный — «хор»; география — «отл»; алгебра — «хор». Выражаю твердую уверенность, что и впредь, под повседневным руководством нашего родного папы, при повседневном внимании со стороны любимой мамы, я добьюсь еще лучших результатов в учебе, а также буду беспощадно бороться с остатками лени, неряшливости и шаловливости. Ура! Говори ты! — толкнув в бок братишку, закончила девочка.
Мальчик громко засопел, закрыл глаза и невнятно начал шептать:
— Рапорт… копия маме… и бабушке тоже… Всемерно борясь под руко… ноговодств… нет: руководством родимого беспощадного папы… получил нижеследующий «неуд» по арифметике и больше, честное слово, не буду. Повседневно.
— Болван! — сердито сказал Сдобный. — Нюра, сколько раз я тебе говорил: займись этим бандитом! Никакой шефской работы с твоей стороны не видно! Растите дезорганизованный элемент и прогульщика!
Давайте обедать.
Все стали садиться за стол, и тут вошла старуха с таким выражением лица, будто она ежесекундно ожидала от кого-то подзатыльника. Глаза ее все бегали, и она все оглядывалась назад, как бы говоря: «Вот сейчас и стукнут… вот-вот сейчас… Сами увидите…»
— Теща моя, Варвара Максимовна, — отрекомендовал мне старуху Сдобный и стал разливать водку.
Едва к прибору старухи придвинули ее рюмку, она начала часто мигать и вскочила с места. Трясущимися руками подняла она рюмку. Проливая водку и, видимо, от этого волнуясь еще больше, она начала дребезжащим, почти беззвучным и шамкающим голосом:
— Пожвольте мне поднять этот бокал жа главу нашей ждоровой и дружной шовегшкой шемьи, жа того, кто и в шамом крупном и в мелошах неуштанно ведет вшех наш, куда надо вешти, не допушкая вшех наш, куда не надо допушкать. Я пью жа ждоровье Шемена Тимофеевиша Ждобного, который… укажания которому… нет: от которого… повшедневный… которого… я жабыла: што там дальше напишано?..
— Ура! — зазвенели детские голоса, выручая бабушку.
Семен Тимофеевич разыграл бровями одну из самых строгих своих интермедий, но промолчал.
В конце обеда жена принесла переплетенную в кожу книгу для отзывов, а сам Сдобный, записав в книге свое мнение о кушаньях, в краткой речи отметил качество обеда, подчеркнул необходимость порядка и плановости в семье и в заключение остановился на задачах сегодняшнего вечера.
Когда он закончил выступление, супруга оратора кивнула детям и прошептала достаточно громко:
— Что ж вы, порядков не знаете, негодники?! Где бурные аплодисменты?!
Дети отчаянно захлопали в ладошки.
— В овацию переходить? — вслух спросила своего супруга Анна Яковлевна, стараясь перекричать все еще звучавшие «бурные аплодисменты».
Сдобный отрицательно качнул головой:
— Сейчас не надо… Может, после ужина сделаем небольшой семейный митинг, тогда и перейдете в овацию…
И с этими словами хозяин увел меня в свой кабинет.
…Когда я уходил от товарища Сдобного, на лестнице меня обогнала его дочка.
— Ты куда это? — спросил я у девочки.
— В писчебумажный магазин. За красной тушью. Папе альбом надо подносить. И так уже запоздали…
Девочка ускорила шаг и горохом скатилась по лестнице…
Вездесущая старушка
…Когда заместитель главного врача поликлиники и сестра из нервного отделения вводили его в кабинет невропатолога, он сильно дергался всем телом, всхлипывал и издавал короткие звуки плача.
Несколько успокоенный валерьяновыми каплями, а также ласковым приемом со стороны невропатолога, постепенно этот больной начал сравнительно связно рассказывать о том, что с ним произошло.
— Если вам не хочется говорить, так не надо. Потом как-нибудь, — произнесла симпатичная женщина-врач, осуществлявшая прием нервных больных.
Но он, стараясь преодолеть непроизвольные движения головы и тела, отозвался так:
— Нет, знаете, доктор, я думаю, мне будет легче, если я вам все-все расскажу… Ну вот… Вы, наверное, читали этот страшный рассказ Эдгара По: человек, боящийся черных кошек, убил такую кошку в доме, где он ночевал один…
— Что-то такое, кажется, когда-то читала. Но ведь у нас в поликлинике никаких кошек нет. Или это вас дома так напугали?
— Нет, нет, доктор, вы дослушайте… Там, в рассказе, убил человек кошку, а она появилась опять. Он ее еще раз застрелил. А кошка все равно пришла в комнату… И так — до самого утра!..
— С вашими нервами лучше не читать таких рассказов.
— Нет, вы дослушайте, дослушайте, обязательно! Там ведь чем кончается — у По? Утром этот человек обнаружил, что он перестрелял кошку, кота и пятерых котят. Значит, их было семеро, а он не знал…