Гимнастерка его была разорвана и испачкана кровью Го Жу-цина, которому плохо пришлось и от кулака сержанта и от знакомства с кирпичом, припасенным его людьми для гостя.
- Что это за улица? - остановив шарахнувшегося в сторону перса, спросил сержант.
- С вашего позволения, Кумская улица, арбаб (господин), - робко проговорил прохожий.
«Кумская улица, - подумал Сеоев, - ведь это кварталов за пятнадцать от проспекта Шапура, совсем в другой стороне от жилища фокусника… Так вот куда завез меня этот негодяй!» Он успел сделать еще несколько шагов, как его нагнал полицейский и, приложив руку к пехлевийке, сказал:
- Господин военный, я должен задержать вас, так как мне сообщено, что вы убили человека.
Первым движением Сеоева было отшвырнуть ажана, но, взглянув в его несколько встревоженное, но в общем почтительное лицо, он сказал:
- Хорошо, но только при одном условии… Едемте в центральный полицейский участок. В другой - я не пойду.
- Пожалуйста… в какой угодно, - облегченно согласился полицейский.
Остановив проезжавший фаэтон, они поехали в участок, откуда немедленно же о случившемся позвонили генералу.
Остальное уже известно читателю.
- Вы, сержант, этой дракой совсем испортили дело… И какой черт дернул вас впутываться в эту историю! - сказал в сердцах генерал.
- Я думал сделать лучше… товарищ полковник знает, что я…
- Д-да! - после минутного молчания заговорил генерал, - вы, старший сержант Сеоев, пока что находитесь под домашним арестом на… - генерал подумал и добавил: - на двое суток, пока мы не выясним и не обдумаем положения. Никуда не отлучаться, чтоб этот двор был единственным местом ваших прогулок. Днем отдыхайте и спите, ночью кабинет полковника и помещение канцелярии охраняете вы… Поняли меня?
- Так точно! - вытягиваясь во весь свой огромный рост, проговорил Сеоев.
- Идите и отдыхайте!
- Есть идти и отдыхать! - рявкнул гигант, исчезая в дверях.
- Вы видели, какие у него кулаки? Настоящие тыквы! - еле удерживаясь от улыбки, сказал генерал. - Думаю, этому фокуснику - шпиону сейчас врачи прикладывают примочки и прочие снадобья где-нибудь в Исфагани или Ширазе…
- Почему в Исфагани, а не здесь? - удивился я.
- Потому что его сегодня же на самолете или на «джипе» вывезли из Тегерана… К вечеру вы убедитесь в этом, а теперь давайте лучше обдумаем, что говорить и как нам держаться перед микрофоном, чтобы не возбудить подозрения у подслушивающих нас людей.
Под вечер ко мне в кабинет зашел генерал.
- Ну, что вы скажете по поводу всей этой ахинеи, которую наболтал нам Сеоев? - угрюмо спросил он, выразительно глянув в сторону микрофона.
- Черт его знает!.. какая-то пинкертоновщина!.. По его сумбурному рассказу трудно понять, где истина я где ложь…
- А по-моему - все ясно. Какая там истина! - сурово перебил генерал. - Напился, как свинья, устроил пьяную драку, избил этого фокусника, а все остальное - наврал.
- Но, позвольте, он говорит, что этот фокусник - русский, белогвардеец, по фамилии Кожицин, что зовут его Владимир Николаевич…
- Ну, и что из этого? Тем хуже для советского сержанта…
- …что он уговаривал Сеоева выкрасть из сейфа документы!..
- Враки! Просто ваш Сеоев, желая реабилитировать себя, выдумал всю эту гору вранья, чтобы прикрыть ею пьяный дебош. Нет, Александр Петрович, не спорьте и не уговаривайте меня… бесполезно. Вы отдали приказ об его откомандировании в распоряжение коменданта?
- Никак нет, не успел, - ответил я.
- Немедленно же отдайте и отошлите его отсюда вон, - сухо сказал генерал.
- Слушаюсь, товарищ генерал! Но, по-моему, к тому, что рассказывает он, следовало бы прислушаться.
- К чему прислушиваться? К вранью о фокусах, предсказаниях и прочей белиберде? Полноте, Александр Петрович, просто ваш любимчик-сержант допился до такого скотского состояния, что ему стала мерещиться всякая чертовщина… Словом, кончим этот разговор. Чтобы завтра же его не было в Тегеране, и пусть он благодарит, что я не отдаю его под суд. На всякий случай сегодня же обратитесь официально через нашу миссию в Министерство внутренних дел с просьбой сообщить, кто такой этот Го Жу-цин, и правда ли, что он русский белогвардеец и немецкий шпион. Если это подтвердится, то попросим о немедленной высылке его из Ирана, а теперь перейдем к другим вопросам. Скажите, как бы вы отнеслись, если б я просил вас на день-другой слетать в Тбилиси, в штаб Закавказского фронта? Дело в том, что я хочу, чтобы, прежде чем отошлем в Главную Ставку в Москву наш доклад, вы ознакомили с ним командующего фронтом и членов Военного Совета.
- Готов в любую минуту! Когда прикажете вылететь, товарищ генерал?
- О-о, не так-то скоро! Пока это, так сказать, в проекте. Может быть, через неделю, а, может быть, и позже. Дело в том, что и вам, и мне надо, прежде чем закончим доклад, побывать на местах, объехать зону и уже потом подвести итог.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
Еще издали я увидел стройную фигуру девушки. Серый плащ, голубой шарф и большая сиреневая сумка резко выделялись на фоне зеленых кустов буйно распустившихся астр и магнолий.
Зося не видела меня. Опустив голову и чертя кончиком зонтика узоры на красном песке аллеи, она, казалось, ушла в свои мысли.
Я издали залюбовался ею. Эта чудесная девушка никак не была похожа на прислугу, на простую горничную. В ней было что-то свое, свободное, грациозное. Она была действительно очень хороша, и не только хороша, в ее лице была нега, живость и, несмотря на врожденную кокетливость, чистота. Она еще сохранила детскую манеру очень быстро поднимать глаза и смотреть на собеседника прямо в упор с любопытством и жадной пытливостью невинности. Когда же девушка опускала глаза, они казались закрытыми - так были длинны темные ресницы, окаймлявшие большие, чистые голубые глаза.
- Здравствуйте, Зося, простите, что запоздал. К сожалению, эти запутанные аллеи вывели меня совсем в другую сторону.
- Ничего, господин полковник. Я так задумалась, что и забыла о времени, - тихо перебила она.
- О чем же, Зося?
Какая-то тень пробежала по лицу девушки, она быстро и строго глянула на меня и сухо сказала:
- Так, пустяки…
Эта смена настроений, такая внезапная и резкая, насторожила меня. Девушка была или очень наивна и непосредственна или же крайне опытна и хитра.
- Вы чем-то обеспокоены? - участливо спросил я.
- Не-ет!.. Просто случайность… Я вспомнила об одном неприятном для меня письме, и это взволновало меня.
- Не могу я быть вам полезен?
- Нет, - сжав губы, с трудом, еле слышно проговорила она и, пересиливая себя, улыбнулась. - Однако у нас все какие-то невеселые разговоры, давайте поговорим о другом.
Она снизу вверх глянула на меня, улыбнулась и, сразу как-то посветлев и преобразившись, сказала:
- Господин полковник, а ведь я до сих пор не знаю вашего имени…
- Александр, - сказал я.
- Алек-сандр… - с трудом повторила она, вопросительно глядя на меня.
- Петрович, - продолжал я.
- Петрович, - с усилием повторила она.
- Дигорский, - закончил я, с удивлением заметив, что лицо девушки посерело, глаза наполнились слезами.
- Что с вами, Зося? - закричал я.
Она с силой вырвала из моей руки свою.
- Что с вами?.. Скажите, что случилось, что гнетет вас? - спросил я, видя, какой мукой исказилось ее лицо!
- Ни-че-го!.. - с трудом выговорила она, отворачивая от меня свое лицо.
- Нет, что-то есть, не может быть, чтобы вы, такая юная, такая чудесная девушка, играли какую-то вероломную, недостойную роль… Скажите, что с вами? - закричал я.
- Господин полковник, почему вы говорите мне это? - Зося подняла на меня глаза. Лицо ее снова было спокойно, только кончики пальцев теребили зонтик.