Сегодня на занятиях в школе не была. Бродила по окраине города. Узнала грустную новость.

21 апреля. Люба Найденова оставила на своей кровати распечатанный конверт. Я заглянула мельком, почерк Филина! Не притронулась к письму, но догадалась, что Кирилл прислал его Любе. Чуть позже мы с Гулей, с Аней и с Любой пошли в столовую. Я тихонько шепнула Булатовой, что Филин переписывается с Найденовой. Она сразу загрустила. За столом плохо ела, повозилась вилкой в чашке и оставила все, ушла первой из-за стола. Найденова выглядит веселой. Вечером у телевизора Гуля призналась, что хочет со мной дружить, я согласилась с нею помириться, но мне не хочется терять и Аню Царьградскую. Хочу быть всем вам подругой… Знаю, что Найденова переписывается с Алибековым. Верю, что Кирилл любит только меня, одну меня, а с другими девочками шутит. Он стрелялся из-за меня на дуэли, не мог он жертвовать жизнью ради пустой девчонки.

22 апреля. Был вечер, посвященный В. И. Ленину. Я слушала докладчика, и вдруг меня осенило: жить надо для других… А что это значит? Понимать не только самое себя, но и девочек. На другой день, когда мы были в столовой, я заметила, как Аня презрительно смотрела на Булатову, так презрительно, как на соперницу. Обе хотят дружить со мной. Почему? Через меня надеются сблизиться с Филиным? Милые, добрые мои подруги… Какие бы чувства ни разъедали нас, мы должны оставаться честными, правдивыми. Даю себе задание: побеседовать начистоту с Аней и с Гулей.

27 апреля 1964 г. На уроке обществоведения был разговор на тему «Герои-комсомольцы в моей жизни». Я сказала: если каждый из нас будет иметь хоть частицу героизма, он уже принесет пользу другим людям. Почти треть вечерников нашего класса отсеялась. Давайте же пойдем к ним и побеседуем, вернем к учебе!

После уроков нашла в спальной комнате у себя письмо от Кирилла. Его принесла мне Люба. Я равнодушно взяла конверт, сунула небрежно в карман. Когда вышла в коридор, то прочитала. Кириллу исполнилось семнадцать лет. Он катается на коньках. Нога зажила. Есть в письме строчки: «Ты, Ксеня, ревнивая. Пишешь, что примирилась со старыми своими подругами. Не возражаю, чтобы ты дружила со своей группой».

Улыбнулась. Разве это можно запретить? Написала ему. Отнесла по темной улочке письмо на почту. В моем письме много оптимизма, радости. Настроение отличное, как погода. Вокруг тает снег, бегут ручейки. Обидно, что Филин считает меня подругой, а сам переписывается то с Аней, то с Любой, то с Гулей. Но я никогда уже больше не поссорюсь с девочками!

Вернулась с улицы, Нина вручила мне письмо от Подкидышева. Он раскаивается, что стрелял в безоружного Кирилла. Его обсуждали на комитете комсомола, пока оставили в комсомоле. Ждут окончания следствия и решения суда. «Я рожден, чтоб целый мир был зритель Торжества иль гибели моей. Но с тобой, мой луч-путеводитель, Что хвала или гордый смех людей!» Это он выписал из Лермонтова.

Когда Валерик уезжал в Свердловск, я обещала ему ни с кем не дружить. Выходит, обманула его… Он зовет меня в Свердловск, будто у меня столько денег, чтобы путешествовать за триста километров.

28 апреля. Послала опять письмо Кириллу. «Да, Валерка, пишет мне письма, но в Свердловск не поеду. Неужели не веришь? Обо всем тебе рассказываю, ничего не скрываю. Когда смотрю, как тут мальчики дружат с девочками, то замечаю: только один относится по-честному. Неужели мы с тобой дружим тоже шутя? Боюсь этого. Умоляю тебя, скажи правду.

Ты не каждый день пишешь. Случайно ли это?

Прошу тебя не пить водку, не ввязываться больше в драки. Не дебоширь, пожалуйста, переживаю за тебя. Это смешно? Ну, прости меня».

Иду от почтового ящика, а мне навстречу Бабина, остановила меня у крыльца.

«Тебе опять письмо от Валерика».

Бегом в фойе. Правда, открыла, читаю.

«Дорогая Ксеня… Весна. Дети пускают кораблики по волнам ручьев. Черемуха цветет за городом. Мы ездили группой. Я наломал букет, принес в общежитие и раздаривал всем девчатам. Говорил: «Я вас люблю, как мою Ксению». Они смеялись. Посылаю тебе фотокарточку. Я на ней в саду. Пришли мне свою. Догадываюсь, что мне дадут несколько лет исправительной колонии. На суд не приходи. Мне легче будет. После возвращения из колонии я еще буду молодым, найду тебя, где бы ты ни была. Твой Валерик».

Бедный, бедный Валера… Я выбрала себе цель — понять не только себя, но и других. Понимаю тебя, но чем помочь, не знаю.

Ответила Валерику: «Ты сможешь найти другую девушку. Интереснее меня. Я, конечно, не забыла тебя и не забуду. Но лучше нам не переписываться. Ты вправе меня ненавидеть, я не обижусь. Заслужила презрение. Люблю другого. Прощай, мой нежный, верный друг! Я плачу, мне жаль расставаться с тобой и с твоими письмами, но так продолжаться не может. Я стала причиной вашей ссоры, вы можете погибнуть оба. Это глупо. Прости меня, Валера, я сделала выбор. Все, дорогой Валерка, прощай!»

Запечатала конверт, села и задумалась. Перечитала письмо от Валерика и расплакалась. Тут вошли Гуля и Аня, они увидели, что я плачу. «Что с тобой, комсорг?» — «Не называйте меня так!» Не могла же сказать им, что я взвешиваю свою любовь к Кириллу и Валерке, что хочу понять, которая чаша весов легче, которая тяжелей. Моя душа трепещет при воспоминании о Кирилле, она рвется голубкой к нему. Сердце мое занято. Кирилл — близнец, у него есть брат Саша. Он живет с отцом в Ялуторовске. У них есть свой дом. А Валерик — один-одинешенек, как я. Он не знает ни отца, ни матери. Его мне жалко. Но мой друг — Кирилл! Мне легче.

29 апреля. Девочки устроили в коридоре общежития хоровод. Пели, шалили, прыгали. Из глаз их брызгала радость. Я была с ними, но не веселилась. Не было рядом Кирилла! Но уже обретаю спокойствие. Я верю в Филина.

Ночью мне приснился сои, будто я встретила Валеру через пять лет. Он живет в двухкомнатной квартире, у него жена и сын. Он пригласил меня в квартиру, указал на женщину, которая держала мальчика на коленях. Признался, что женился где-то в колонии.

«Неужели Валерика засудят?» Меня охватывает страх.

Вспоминаю, как мы катались с ним на лыжах, ходили вместе в школу. В лесу кидались шишками, собирали ягоды. Мы были друзьями. Он защищал меня от Ильи Борисовича… Валерик звал меня Старуха, а я его Старик.

Вчера в комнату приходила Анна Царьградская, спрашивала о дневнике, веду ли я его. «Нет», — сказала я. Догадываюсь, что она спрашивала неспроста. Наверное, интересуется следователь? А может быть, ее подослал Илья Борисович? На уроке он с Царьградской подчеркнуто вежлив. Прячу дневник в разрез матраца. Никому больше тетрадок своих не показываю.

Скоро экзамены. Клянусь, не получу ни одной тройки!

Иначе мне будет стыдно перед Кириллом. Я на него взглянуть побоюсь.

30 апреля. Сегодня провела вместе с воспитательницей в группе диспут о дружбе и товариществе. Доклад сделала Раиса Петровна. О дружбе Герцена и Огарева, Маркса и Энгельса. Умеем ли мы так же быть верны друг другу? Я сказала: девочки с девочками могут быть честными, а парни ведут себя ненадежно. Все меня поддержали.

В вечерней школе, на перемене, Аня подошла ко мне и сказала, что получила письмо от Филина. Я глянула ей в глаза: «Врешь!» Она обиделась: «Я тебе верная подруга».