Восстания рабов и порабощенных народов расшатали империю Рима. И рухнула его власть. Сохранилось от нее только то, что было создано мыслью и трудом людей.
Закон истории, по которому старый, отживший строй обязательно сменяется новым, был верен не только в древние времена.
Шесть десятилетий тому назад за каких-нибудь два-три дня рухнула императорская власть в России. 304 года правила она страной. Гвардейские полки охраняли покои царствовавшей фамилии; суды, жандармерия, армия поддерживали устои империи; во всех церквах от Варшавы до Владивостока молились за здравие «помазанника божия на земле». Тысячи и тысячи десятин земли, на которых, не разгибая спин, работали крестьяне, приносили постоянный доход «хозяевам земли русской», как они сами себя называли. И вот весной 1917 года все это кончилось. Россия из империи стала республикой, началась революция, достигшая, подобно волне, своей вершины, девятого вала, уже к осени того же года. То, что казалось прочным и незыблемым, на деле не было таким. Здание империи непрерывно расшатывалось крестьянскими восстаниями, борьбой рабочих и всего народа против власти, бездарно управлявшей великой страной и преступно предававшей интересы великого народа. Не стало Российской империи, но сохранились возведенные русским народом города и селения, дороги, проложенные в тайге и пустыне, обработанные поля, написанные книги, сложенные кирпич к кирпичу, камень к камню храмы и дворцы.
Ускорить историческое время удается далеко не всегда. Ведь силы зла и несправедливости всегда хорошо организованы. Они держатся друг за друга и готовы на все, чтобы сохранить свое положение. Никакие словесные уговоры, жалость, логика, сочувствие на них не действуют. Поэтому лишь сознательная сплоченная сила людей, не только мечтающих о справедливости, но и готовых драться за нее, может противостоять силам зла.
И прежде чем тысячи пойдут по пути борьбы за справедливость, его проложат одиночки. Любовь к людям, стремление сделать их счастливыми придавали им силы в неравной борьбе.
Без этих людей, честных до бескорыстия, готовых все отдать другим людям, вплоть до собственной жизни, верных своей мечте, мир не изменился бы.
Наступает момент – он отмерен на часах истории, – когда мечты о справедливости могут стать реальной жизнью. Тогда многих из тех, над которыми прежде смеялись обыватели, начинают называть пророками. Не каждый из честных, справедливых и бескорыстных людей мог подняться над своим временем и увидеть будущее. Но те, кто увидели, стали маяками на пути к этому будущему. На великом пути – от утопии к науке.
3. Утопии против утопий
Что такое «утопия»? «Топос» – по-древнегречески «земля», «место». От этого корня происходит топография – изображение земли, места, топонимика – наука о названиях земель, то есть о географических названиях.
Приставка же «у» означает отрицание. Получается, что утопия – место, которого нет, вымышленная земля.
Это слово употребляется в разных смыслах, и каждый из них должен быть четко определен и отграничен от другого.
«Утопия», написанная с большой буквы и взятая в кавычки, – это сокращенное название книги гениального английского мыслителя XVI века Томаса Мора, о котором речь пойдет дальше.
Утопия – с большой буквы, но без кавычек – название неведомого, несуществующего острова, описанного в книге Мора. Описывая жизнь людей на этом острове, Томас Мор с большой силой выразил свою мечту о справедливом устройстве человеческого общества.
И наконец, утопия без кавычек и с маленькой буквы означает всякое лишенное научного обоснования представление о жизни в будущем или о жизни на других планетах. В утопических теориях и представлениях обязательно присутствует фантазия, отрыв от действительной жизни, от реальных, земных условий. Эти, часто беспочвенные, представления могут странно сочетаться с предвидением будущего, с замечательными – иногда гениальными – догадками, которые впоследствии подтверждаются.
Утопии бывают разные.
В одних – находит свое выражение беспокойная человеческая мысль, страстная мечта о том, чтобы люди жили лучше, вера в разум человека. Эти благородные утопические планы мы видим в самых разных народных сказаниях и легендах о счастливых странах на далеких островах, «за тридевять земель, в некоем царстве, в некоем государстве», где бедный, честный, смелый, трудовой человек находит счастье и справедливость. Таковы, например, сложившиеся еще в средние века на Руси народные социально-утопические представления о лучшей жизни. О земном рае – ирье, куда на зиму тянутся перелетные птицы – упоминал в своем поучении детям киевский князь Владимир Мономах. Народ сложил сказание о былых временах, о золотом веке, когда все жили дружно, а Горе, ныне правящее людьми, пряталось «под колодинкой». Золотой век связывали и с Берендеевым градом, столь поэтично впоследствии описанным Островским в «Снегурочке». До самого конца прошлого века бытовала в народе утопическая легенда о чудесной стране – Беловодье, что лежит далеко на востоке, «за Сибирью». Нет там царя, помещиков, солдат, чиновников, никто не взимает податей и налогов, никто не лишает паспорта. Вольные крестьяне живут сами по себе на вольной земле, сохраняя древние обряды, в том числе и старую веру. Из всех уголков России тысячи людей бежали на восток в поисках неведомого Беловодья.
Народные утопии Англии, России, Франции питали книги мыслителей и писателей.
Действительно, мир утопий чрезвычайно разнообразен. Разные утопические идеи отличаются друг от друга не только по времени их создания, не только по содержанию, но и по своей классовой природе. У разных классов – разные представления о справедливом и лучшем устройстве общества в будущем и настоящем. Одна из первых социальных утопий в древности была создана афинским философом Платоном, жившим в пятом веке до нашей эры. Изучая кастовый строй Египта, военное устройство соседней Спарты, размышляя о том, как соединить интересы государства с жизнью отдельных людей. Платон создает рабовладельческую утопию. В этом государстве правят мудрецы, воины охраняют порядок, нет ни частной собственности, ни семьи, ни отдельных домов – все общее. Но классы остаются, высшие – не трудятся, крестьяне и ремесленники работают и имеют мелкую собственность, а рабы – бесправны, лишены всего, на их согнутых спинах держится все общество. Это была «справедливость» для меньшинства. Были утопии феодальные, были утопии крестьянские – например, идеалы полного равенства, равенства бедных в годы Великой крестьянской войны в Германии, – были утопии ремесленников – все, что создано, складывать в один общий котел, делить по едокам, у всех должны быть одинаковые потребности, никто не должен выделяться ни талантами, ни интересами. Такие представления Маркс назвал «казарменным коммунизмом». Да и в наши дни в Соединенных Штатах, в Западной Германии подчас возникают своеобразные «коммуны», где группа молодых людей пытается начать на земле новую жизнь – без техники, без денег, по принципу «все поровну». Среди этих «революционеров-утопистов» немало и честных, но наивных людей. Капитализм быстро душит эти непрочные общества. Нельзя создать справедливый малый мир, если вокруг царит несправедливость во всем большом мире капитализма. Но были и есть и другие утопии, в которых воскрешены страх перед будущим, неверие в человека, даже ненависть к нему. Их иногда называют антиутопиями. Они рисуют будущее только в черных красках, предсказывают человечеству самые страшные бедствия, в карикатурном виде представляют прогрессивные социальные теории.
Старинная восточная сказка рассказывает о страшном всесильном духе-джинне, которого держали в бутылке. Однажды кто-то из любопытства выпустил его, и дух этот превратился в грозную и неукротимую силу. Тщетно пытались люди снова загнать его в бутылку. Справиться с ним было уже невозможно.
То же утверждает и причудливая чешская легенда о средневековом мудреце по имени Лев бен Безалел. Он действительно жил в XVI веке в Праге и был близок к императору Рудольфу II и к знаменитому астроному Тихо Браге. Легенда рассказывает, будто бы мудрец оживил вылепленного из глины человека, прозванного Големом, и вложил ему в рот магическую записку. Голем – прообраз современного робота, да еще с «программированием» – выполнял все приказы, работал безропотно, не требуя отдыха и пищи. Когда же накануне праздника магическая записка вынималась, Голем застывал и превращался в неодушевленное неуклюжее изваяние. Однажды записку забыли вынуть, и в праздничный день Голем внезапно вышел из-под контроля людей. Глиняный робот стал крушить все, что ему попадалось под руку. Когда с великим трудом удалось достать записку, Голем рухнул на пол. Больше он не вставал. Его унесли на чердак. Там, всеми забытый, он постепенно превратился в глиняную пыль.