Михаил Петрашевский? Окончив лицей, он не пошел по пути, проторенному вереницей одинаковых и послушных николаевских чиновников. Он предпочел сказать правду об окружающей жизни. Но призыв к справедливости вел прямым путем в крепость и в Сибирь.

Николай Чернышевский? Сын священника, кандидат филологии Петербургского университета, мог жить, «как все», продвигаться по ступеням службы – учитель гимназии, магистр, приват-доцент, ординарный профессор, восхваляющий мудрого монарха и порядок, установленный богом… Но Николай Чернышевский пошел по другому пути, он услышал, почувствовал умом и сердцем мучения миллионов русских крестьян, которых вчера продавали на рынках, как скот, а сегодня разорили, отняли землю и пустили по миру, назвав это «освобождением». Чернышевский призывал крестьян на борьбу за лучшую, достойную жизнь человека. И вот результат – десятки лет своей жизни провел Николай Гаврилович в тюрьме, на каторге и в ссылке.

Об этих великих мечтателях мы всегда должны помнить. Их бессонные ночи, их жизни были отданы людям не напрасно. И пусть многие теории и планы, выдвинутые утопистами, оказались наивными, а подчас и неверными, они сделали великое дело.

Когда парусный корабль шел ночным бушующим морем, то каждый даже слабый, мерцающий огонек на его пути был великим счастьем, он помогал не сбиться во тьме, он поддерживал в людях надежду. А без надежды и без мечты настоящий человек жить не может.

Идеи великих мечтателей поддерживали человеческое в людях. Они звали их, пусть тех немногих, кто слышал их голоса, вперед к лучшей, справедливой жизни. Эти вехи, огоньки на большом пути человеческой истории, привели к тому, что в середине прошлого века наконец появилось учение Маркса, которое могучим прожектором науки осветило путь к лучшей, справедливой жизни, к коммунизму.

Справедливость – вот слово, которое объединяло людей, живших в различных уголках мира, и объясняло их ненависть и любовь.

Конечно, единой справедливости для всех времен и для всех классов быть не может. Но в прошлые века для большинства людей на земле, то есть трудящихся, неграмотных, забитых крестьян, изнуренных рабочих, нищих ремесленников, понятие справедливости имело общий смысл. Почему те, кто не трудятся, ходят в шелках, разъезжают в золоченых каретах, живут в замках и просторных домах, веселятся, слушают музыку?

Почему тысячи других людей лишены всего этого, хотя именно они мастерят кареты, ткут шелка и мелют зерно? Почему они должны отдавать свой труд помещику, фабриканту, лавочнику, сборщику налогов, священнику, а своих сыновей посылать в королевскую пехоту или царскую армию на убой неизвестно за что?

Эти люди, труженики и бедняки, не знали и не могли знать, каким должен быть мир.

Но они твердо знали одно – он не должен, не может оставаться таким, каков есть.

По-разному, подчас наивно и фантастично, люди разных веков представляли себе будущее:

где прекратятся бесконечные войны – будет мир;

где труд перестанет быть каторгой;

где люди будут свободны от королей и царей, от помещиков и чиновников;

где все люди будут равны, никто не сможет возвышаться над другим и никто не будет унижен;

где прекратится всеобщая вражда и люди станут братьями.

Вот это и будет счастливый и справедливый мир.

В этом сходились и средневековые альбигойцы-еретики, и чешские табориты, «богемские братья», и немецкие крестьяне, выступившие с Мюнцером против баронов и попов, и лионские ткачи, и лондонские подмастерья из «холодных домов», и русские крестьяне, веками мечтавшие о земле и воле.

Миллионы обездоленных горячо молились богу и так же горячо проклинали хозяев и отвергали попов; они ломали машины и поджигали замки и усадьбы, захватывали земли и не платили налогов.

А после те, кого не повесили, снова трудились, уже в кандалах, или гребли на каторжных галерах.

Помните, как славный и смелый Тиль Уленшпигель говорил: «Пепел Клааса стучит в мое сердце». Вот так же пепел тысяч невинных людей стучал в сердца великих мечтателей. Вера в справедливость, любовь к людям вели их вперед, в тысячу раз увеличивая человеческие силы, позволяя опережать свое время.

Только одного ждали они от будущего – утверждения справедливости.

Это был заговор справедливых.

Заговор особого рода. Они не знали друг друга и не сговаривались между собой. Но сквозь пласты времени, из века в век, из года в год, из страны в страну шла эта неразрываемая нить мечты о будущем справедливом мире.

Мы – в особом положении. Мы сейчас находимся как бы на вышке времени, на исторической горе.

Вот уже шестьдесят лет реально существует в нашей стране самый справедливый общественный строй. По пути, проложенному нашей Родиной, идут сотни миллионов людей во всем мире.

Но мы не забываем и не можем забыть о наших предтечах.

Как же рассказать сразу о всех мечтателях прошлого, известных и безвестных?

Когда-то Гете говорил: кто хочет понять поэта, тот должен пойти в его страну. Это верно не только для поэтов, но и для социальных мыслителей, живших в странах Востока и Запада. Каким бы фантастическим ни казалось будущее общество, описанное каждым из них, в нем есть черты, понять которые можно, только следуя совету Гете. Путь в Утопию Мора проходит через Британию, в Город Солнца Кампанеллы – через Италию, в фаланстеры Фурье – через Францию, в мир мечты петрашевцев или героев «Что делать?» – через поля России и через казематы Петропавловской крепости.

Мы и пойдем по этим путям.

Но прежде – немного о часах истории, о том, как можно опережать время, видеть будущее, возвращаться к прошедшему.

2. Часы истории

Каких только нет часов на свете! Столб или шест, стоящие посередине освещенной солнцем площади или просто полянки, – вот вам уже часы. Тень на земле перемещается – утром она в одной стороне, вечером – в другой, то она длиннее, то короче, а в полдень ее почти совсем не видно: солнце над головой, и лучи его падают прямо на маленький кружок – срез столба. Тень движется по кругу, как часовая стрелка. Правда, эта стрелка неровная, она повторяет поверхность столба или шеста со всеми его сучками и по земле стелется, повторяя рельеф, взбирается на бугорки и перескакивает ямки. И все же неумолимо – так же, как восход и закат солнца, – движется она по кругу, и люди могли в потоке времени выделять отдельные участки, отрезки.

Но очень уж несовершенны и капризны были эти часы. Ночью ими пользоваться нельзя, в пасмурную погоду, когда солнцу не пробиться сквозь облачный потолок и дождевой занавес, тоже нельзя.

Появились часы водяные и часы песочные.

Проходят века, и совсем недавно, всего тысячу лет тому назад (это очень немного по сравнению со всей жизнью человеческого рода) появляются часы механические, самодвижущиеся. Это был, как говорил Маркс, первый автомат, созданный людьми для практических целей.

С тех пор торжественный, громкий и тихий, чуть слышный, ход бесчисленных часов сопровождает всю жизнь человека, отсчитывая минуты и секунды из потока времени. По часам люди встают и спешат на работу и, окончив трудовой день, возвращаются домой. По часам отмеряют сорок пять минут школьного урока.

По часам движутся поезда; они летят сквозь ночь, и машинисты спокойны – знают, что в это время на путях не будет других составов.

По часам начинались битвы. Кутузов неторопливо вынимал старые свои часы с тяжелой узорчатой крышкой, и полки вооруженных всадников натягивали повод, чтобы в следующую минуту его отпустить и дать коням свободный и легкий ход. В великой войне с фашизмом гигантский механизм советской наступающей армии действовал по часам, минутам и секундам.

Часы и минуты бегут, могучий поток времени несет их, как быстрая река. Но от того, пусты или наполнены эти частички, зависит, исчезнут ли они бесследно в океане времени или отпечатаются и сохранятся надолго.

Древние образно сравнивали время с рекой Летой, протекавшей, как говорит греческий миф, в подземном царстве. О незадачливом стихотворце Пушкин писал: «Сперва всему терзает свету слух, потом печатает – и в Лету – бух». Устами Владимира Ленского он, как вы помните из «Евгения Онегина», говорит: «И память юного поэта поглотит медленная Лета».