Но едва Костя открыл дверь, как внизу, на лестнице, услышал громкий плач. Он по голосу узнал — Аленка. Что это с ней? Кто обидел?

Аленку никто не обижал. Она вошла в переднюю вся мокрая, перепачканная в грязи. Оказывается, хотела по кирпичикам перейти лужу, но поскользнулась и угодила в самую середину.

Это не Аленка рассказала, а другая девочка, которая видела, как она упала. Сама Аленка ничего не могла рассказывать — до того горько плакала. Слезы текли по ее щекам, она размазывала их кулаками, ревела во весь голос и тряслась от испуга и холода. С ее пальтишка струйками стекала вода, и Виктория Львовна, вышедшая на шум и плач, скорбно говорила:

— Бедное дитя! — И тут же озабоченно советовала Костиной матери: — Разденьте ее скорее, уведите. Я же только вчера вымыла пол. И такая уже грязь…

Аленку давно увели в комнату. Отец подтер тряпкой пол, и в передней опять стало чисто. Но Виктория Львовна, косясь на мокрый след, все продолжала ворчать. На сковородке у нее шумели и фыркали котлеты, и она, словно подражая им, тоже шумела и фыркала — что вот, мол, никто в квартире по-настоящему о чистоте не заботится, и если бы не она, то все бы давно заросло грязью…

Мать Гарика ворчала не себе под нос — нет, она говорила сердито, громко, — чтобы и бабушка, чистившая Гарику туфли, слышала ее, и соседские мальчики Костя и Вовка.

Костя выжимал над раковиной мокрое Аленкино пальто и, действительно, слышал все, что говорила Виктория Львовна. У него так и чесался язык возразить ей, даже поспорить.

И он возразил. Только позже. Когда Виктория Львовна, перемыв кости всем, кто жил в квартире, принялась за управдома:

— Его, бездельника, надо давно гнать в шею с работы! Бюрократ! Сколько раз говорили ему, чтобы засыпал лужу. Как об стену горох! И жалобы писали. Лично я два раза писала.

Вот тут Костя и не выдержал. Вспомнил, как они работали в интернате — насыпали дорожку, и сказал:

— А зачем обязательно писать? Надо собраться всем жильцам, взять лопаты и поработать часик.

Виктория Львовна даже не удостоила Костю взглядом. Сняла с плиты фырчащую сковородку и пошла к двери — кормить Гарика.

И тогда Костя, глядя ей вслед, решительно сказал:

— Вовка! Бери лопаты!..

Выйдя из подъезда, Костя внимательно осмотрел злополучную лужу, прикидывая в уме, — в каком месте лучше всего пересечь ее дорожкой. Пожалуй, где кирпичи набросаны, тут и перекрывать… Вообще, работки немало. Земли потаскать ой-ей-ей сколько надо! А где ее брать? Придется вон тот бугор раскапывать. Не близко — шагов двадцать… «Может, бросить эту затею, пока никто не увидел? — Костя огляделся кругом. — Что мне, больше всех надо?..»

— Ну, и что будем делать? — кисло спросил Вовка.

— Землю копать! Что, что! — отчего-то рассердился Костя и направился к бугру. Нет, раз уж вышел, придется делать. Да и Аленка опять может в воду свалиться. Такая дотошная! Везде лезет, все ей надо!

Земля была твердая. Он изо всей силы жал ногой на лопату, но та не поддавалась, не входила в утоптанный грунт. «Это только первую так трудно», — успокаивал себя Костя. И верно: второй раз лопата пошла легче. Костя ободрился и прикрикнул на братишку:

— Что стоишь — руки в брюки? Копай!

Так и начали они работать. Наберут лопату земли и несут к луже. Бултых в воду — и нет той земли. А лужа как была, так и стоит. Лишь круги по воде расходятся. Сколько этих лопат бросать надо? Сто, двести, тысячу?

— Экскаватор бы! — мечтательно сказал Вовка. — Он бы живо…

— Ага, шагающий! На четырнадцать кубов! — ехидно поддакнул Костя. — А мы бы из окошечка смотрели. Хорошо! Лучше давай, давай, нажимай на лопату.

Через несколько минут подошли ребята, игравшие в чижика. Сначала они подсмеивались над работавшими братьями. А Васька-Брехун даже сказал:

— Вот дураки-то! Охота мозоли натирать!

Но тут вышел отец Кости, а с ним — Галка и Аленка. У Аленки тоже была лопата. Только совсем маленькая, какой в песочнице играют. Отец взял у Вовки лопату, и работа сразу пошла веселей. В одном месте, куда бросали землю, лужа, словно испугавшись такого дружного натиска, чуть отступила, и на поверхности показался первый бугорок.

Дима, все шутивший и кричавший: «Внимание! Начался великий штурм Ангары!», вдруг побежал домой и через минуту примчался с лопатой. А скоро откуда-то появились носилки, лом, еще лопаты, и человек пятнадцать мальчишек и девчонок уже с увлечением долбили и копали землю, подносили ее к луже.

Лишь Васька долго не желал сдаваться. Хихикал, щелкал семечки, издевался над ребятами. Но те, занятые делом, не обращали на него внимания. Ваське стало скучно. Потом он куда-то исчез, и его не было минут двадцать. А когда снова показался во дворе, то все увидели: Васька везет на тачке кирпичи.

Подкатив тачку, он вывалил на землю кирпичи и сказал, презрительно усмехаясь:

— Строители! Что у вас за дорога получится! Опять дождем размоет. Вот, укладывайте кирпичи. Сейчас еще привезу, — и он снова покатил тачку.

Работали часа два. Работали с азартом. И вот готово — длинная лужа разрезана земляной насыпью. Поверх насыпи ровно и аккуратно уложены кирпичи. Получился красивый и прочный каменный мостик. Теперь сколько угодно можно бегать Аленке — не упадет в воду! И не только Аленке хорошо. Кто ни пойдет через новый мостик, всякий скажет ребятам спасибо.

Закончили работу. Забрав лопаты, ушел домой Костин отец. А ребята все не расходились. С гордостью посматривали на мостик, улыбались, хвастали водяными пузырями на ладонях.

В это время в дверях подъезда показался Гарик. Под клетчатым пиджаком у него был надет голубой джемпер, смоченные волосы гладко зачесаны набок. В острых носках безукоризненно начищенных туфель двумя огоньками отражалось солнце. Гарик увидел проложенную через лужу дорожку и удивленно поднял брови.

— Вот так сюрприз! — сказал он. — Колоссально! А ну, обновим сооружение!

Гарик уже был перед самым мостиком, как на его пути неожиданно выросла фигура Кости. Костя стоял, широко расставив ноги, и, похоже, не собирался сходить с места.

— Дай-ка пройти, — сказал Гарик.

— А эта дорога не для всех, — медленно, с холодным прищуром глаз проговорил Костя. И оглядел Гарика. Оглядел с головы до ног. И когда снова увидел его сияющие, начищенные бабушкой туфли, и рядом — свои, потускневшие, испачканные землей, то повторил с угрозой: — Не для всех дорога. Понял?

Гарик был выше и, без сомнения, сильнее Кости. Но Гарик был труслив. К тому же в нескольких шагах стояли ребята, и на их лицах без труда читалось, что в случае драки они будут держать отнюдь не его сторону. «Ситуация не в мою пользу», — смекнул Гарик.

— Может быть, все-таки дашь пройти? — вновь спросил он, еще надеясь спасти свою честь.

— А я говорю, сворачивай! — потребовал Костя.

— Хам! — с ненавистью выдавил Гарик и пошел в обход лужи. Потом обернулся и крикнул: — Я с тобой посчитаюсь! Ты это запомнишь.

— Иди, иди, — усмехаясь, сказал Костя. — Не забудь больной мамочке купить лекарство!

А Васька размахнулся и пустил вдогонку уходившему комок земли. Комок упал и рассыпался рядом с Гариком. Он пугливо оглянулся и увидел, что прямо в него летит еще комок. Гарик как-то боком отпрыгнул в сторону и чуть не упал. Ребята засмеялись.

Гарик втянул голову в, плечи и трусливо, словно заяц, побежал со двора.

Вслед ему громко и весело смеялись ребята.