Вот одна из горьковских картинок «суровой самарской действительности».

Муж на улице бьет жену. Прохожий вмешивается.

«— Настасья, ступай домой, — скомандовал ей супруг. — И вы, обратился он ко мне, — проходите. Чего тут глаза-то пялить?

И снова обращаясь к жене, он внушительно разъяснил ей:

— А завтра вечером я тебе додам, что не додал… Иди!

— Господин! — обратился он ко мне, — дайте двугривенный! Просил у этой ведьмы — не дала чертовка. А голова у меня…

— Извольте, я дам. Но вот что: сколько вы с меня возьмете за то, чтобы не бить жены завтра?

— То есть как — совсем не бить? — спросил он задумчиво.

— Нет, — вот вы обещали ей завтра еще доколотить ее, так не доколачивайте, а возьмите с меня, сколько следует за это…

— Н-да… Вам, значит, жалко ее, бабу-то?

— Жалко, — сказал я.

— Это пожалуй. И мне тоже жалко — хорошая баба. Шестой год живем душа в душу. Сколько с вас за нее взять? — и он задумался. — Полтину дадите?..

— Извольте…

— Покорнейше вас благодарю. Черт те возьми! Везет мне. До приятного свидания!

— Не будете бить жену завтра?

— Ни-ни! Расцелую чертовку. Господи… чай я не зверь какой, стану ни с того ни с сего терзать человека! Чай жена мне она, Настька-то. Живем хорошо… Иду-с я!

И он ушел…

Как вы полагаете — надул он меня?

Бил он вчера жену или нет?

И как вы полагаете, — сколько бы он взял с меня за то, чтобы не бить жену никогда больше?

Это, конечно, невозможно, но для примера, сколько бы это стоило?»

С сердечной теплотой и душевным сочувствием писал Горький о бедном городском люде, о нещадной эксплуатации рабочих. Силой печатного слова он защищал городскую бедноту, которую всячески обижают и угнетают.

«Если вы на улице встретите интенсивно чумазого мальчика с кипой печатной или чистой бумаги в его руках или на его голове, вы можете безошибочно сказать:

— Вот идет мальчик из типографии!

Мальчик из типографии — совсем особенный мальчик.

Во-первых, он желтоватого цвета — потому что отравлен свинцовой пылью.

Во-вторых, он очень сонного вида — потому что много работает и мало спит.

В-третьих, у него непременно где-нибудь на физиономии, на руке, на шее есть болячки, — это его задело машиной и рану растравил свинец…»

Писателя возмущало царившее в городе бескультурье, тяжелое положение, в котором находился учитель.

«Когда я, — писал он, — встречаю женщину с лицом бледным и утомленным, с темными пятнами под глазами, женщину, которая идет торопливой походкой человека, не имеющего ни одной свободной минутки, и помимо утомления имеет на лице и во всей фигуре нечто, внушающее уважение к ней, — я думаю про себя:

— Это, наверно, учительница…

Затем я вздыхаю и думаю про себя об одном из мучительных видов каторжной работы, о том ее виде, который называется «педагогической деятельностью».

«Что вообще хорошее и важное для города сделало наше богатое купечество, — спрашивал Горький, — что оно делает и предполагает сделать?

Я знаю за ним одно дело — это ненависть к местной прессе и преследование ее разными путями».

И действительно, обличение «сильных мира сего», их семейного произвола, нещадной эксплуатации рабочих, самодурства и беззакония — пришлось не по душе самарским воротилам. Двое рабочих, нанятые за три рубля «обиженным» в фельетоне Иегудиила Хламиды заводчиком, пытались избить писателя. В другой раз обозленный на Хламиду трактирщик, не застав в редакции Горького, набросился с кулаками на редактора.

С первых шагов в жизни и до последних дней Горького волновали проблемы культуры. Он выступил в литературе в то время, когда в России зарождаются декадентские, упадочные течения в искусстве.

Декадентство возникло в атмосфере жестокой политической реакции конца XIX века. Начав с протеста против буржуазного общества, обывательщины, декаденты скоро пришли к пессимизму, мистике, страху перед народной массой. Занесенное в Россию из Франции, декадентство нашло здесь достаточно питательную почву для развития. Русская буржуазия была падкой на все иностранное. Обстановка политической реакции в стране, преследование всякого проявления передовой, революционной мысли, незнание широкими слоями русской интеллигенции путей развития страны и человечества способствовали появлению в России декадентских течений в литературе и искусстве.

Молодой писатель и журналист начал непримиримую борьбу с проявлениями декаданса — индивидуализмом, субъективизмом, пессимизмом, бегством от современности, отрицанием общественной роли искусства: «декаденты и декадентство — явление вредное, антиобщественное, — явление, с которым необходимо бороться», — писал Горький. В то же время он видел сложность и противоречивость декаданса, признавал высокие достижения символистов в области мастерства стиха, с болью в сердце писал о писателях-декадентах как людях с «более тонкими нервами и более благородной душой», которые «плутали в темной жизни», «ища себе в ней чистого угла», «выхода вон из буржуазной клоаки».

Декадентской вымученности формы, болезненной изощренности Горький противопоставляет нетленную красоту шедевров классического искусства: «В сущности, все эти изваяния из мрамора — просты. И именно потому они так красивы», — пишет он о древнегреческих статуях.

3

Литературная жизнь эпохи, когда Горький начал свой творческий путь, была сложной и противоречивой. На книжном рынке появлялось множество убогого обывательского чтива — повестей и романов, поверхностно и неглубоко описывавших личные отношения героев, восхвалявших буржуазный прогресс и его деятелей. «Будь верен жене, молись о ней по молитвеннику, наживай денег, люби спорт и твое дело в шляпе и на этом и на том свете», — иронически писал о такой литературе Чехов. Зарождаются в эти годы и упаднические декадентские течения.

Но продолжало существовать в русской литературе тех лет и направление критического реализма. Его представляли в первую очередь великие творения Льва Толстого, Чехова, произведения Короленко. Скоро рядом с ними стало еще одно имя — Максим Горький.

В общественной жизни страны — это пора реакции. Марксистское движение лишь зарождается, но активно выступают поздние народники, либералы.

После отмены в 1861 году крепостного права в России быстрыми темпами развивался капитализм: росла промышленность, в деревне выделялась зажиточная часть крестьянства, наживавшаяся чужим трудом, — кулачество. К 1890 году численность пролетариата возросла вдвое в сравнении с 1865 годом и приближалась к полутора миллионам, а к 1900 году в стране было уже 10 миллионов рабочих. Положение пролетариата было очень тяжелым — рабочий день продолжался не менее 12 часов, а в текстильной промышленности доходил до 15 часов, широко применялся женский и детский труд.

Гнет помещиков и буржуазии, чиновничий и полицейский произвол, самодержавный деспотизм вызывали возмущение самых широких слоев населения. Назревала буржуазно-демократическая революция, и одновременно росло движение пролетариата против капиталистических порядков. Это делало общественную жизнь крайне сложной и внутренне противоречивой, вызывало колебания среди различных социальных групп.

Выразителем идей поднимающегося на революционную борьбу пролетариата и стал Максим Горький.

Появление Горького было исторически неизбежным, выражало потребность времени, когда созрели мятежные силы класса пролетариев. Этому классу нужен был свой певец, свой буревестник революции.

В 1893 году Энгельс писал: «Конец феодального средневековья, начало современной капиталистической эры отмечены колоссальной фигурой. Это итальянец Данте… Теперь… наступает новая историческая эра. Даст ли нам Италия нового Данте, который запечатлеет час рождения этой новой, пролетарской эры?» Он не знал, что за полгода до этого на страницах тифлисского «Кавказа» уже появился первый рассказ великого русского писателя, который в своем творчестве запечатлел наступление «новой, пролетарской эры» мировой истории.