— Я не могу терпеть! Ты поверни лицо вправо, ветер дует влево, может попасть тебе на лицо, — говоря, он как цирковой артист, играющий роль высотника, одной рукой ухватился за прутья, другой — расстегивал брюки.

Мне пришлось отвернуться вправо.

Преследовавшие его парни и «революционные массы» не могли разглядеть, что он делает. И только когда скопившаяся в мочевом пузыре жидкость сильной струей, как дождевой заряд, ударила сверху вниз и забрызгала лица людей, смотревших на него, они разбежались во все стороны, возмущенно ругаясь:

— Мстить «революционным массам»? Ну, погоди, ты получишь под завязку!

— Сожжем «контрреволюционера, пойманного с поличным! Зажарим в масле эту контру!

Я услышал, как он у меня над головой весело захохотал. Я снова попытался упросить его:

— Дядя Лу, сойди! Мои руки так замерзли, что скоро не смогут держать меня!

— Я не сойду! Стою высоко, вижу далеко, перед глазами весь Китай, весь мир! — воскликнул он.

Дядя Лу уходил от прямого ответа. Я решительно заявил:

— Если ты не сойдешь, то и я не сойду! Скоро мы отморозим руки и вместе свалимся вниз и разобьемся.

— Лао Эр,[56] ну, зачем ты так?

— Я хочу растрогать тебя так, чтобы ты спустился вниз!

— Я давно растроган! Я знаю, что ты хорошо относишься ко мне. Скажи своей матери, что я не виню ее.

Эти его слова не принесли мне чувства удовлетворения, захотелось плакать.

А он продолжал:

— Я слышал от людей о народном средстве лечения психических болезней. Для этого надо ежедневно съедать мозги одной живой рыбы. После этого выпивать снотворное и ложиться спать. Сырые мозги есть неприятно, но и не вредно. Пусть твоя мать попробует покормить твоего старшего брата.

— Хорошо, — ответил я,

— Скажи своей матери, что я не в обиде на нее.

— Скажу. На этом он закончил разговор и снова стал взбираться вверх.

— Ты опять полез, хочешь забраться на небо? — крикнул я.

— Да вот доберусь до неба, и все! — отвечая мне, он приподнялся на руках, влез в трубу, прокричал «да здравствует председатель Мао» и с головой скрылся в ней...

Труба закачалась перед моими глазами, казалось вот-вот рухнет.

Я не помню, как спустился с нее, но как только ноги коснулись земли, я потерял сознание.

Тетя Лу лишилась рассудка.

У матери тоже с того дня рассудок помутился, она часто про себя бормотала: «я должна была открыть ему дверь, я должна была открыть ему дверь»...

Однажды вечером мать пошла к угольному сарайчику за углем. Через минуту-две она перепуганная влетела в дом. На ней не было лица, закричала:

— Перепугал насмерть, перепугал насмерть; я видела привидение твоего дяди Лу, он слонялся по нашему двору, оскалив зубы в мою сторону, смеялся. Мать так перепугалась, что даже ведро с углем оставила во дворе.

Я не верил в привидения и нечистую силу. Особенно не верил тому, что после смерти нечистый дух умершего может куролесить, вытворять всякие штучки. Я бесстрашно вышел из дома, остановился среди двора всматриваясь во все темные уголки.

Нигде никакого привидения я не обнаружил.

По двору разливался яркий свет луны, отражаясь серебром на ледяном поле двора. Северо-западный ветер шевелил ветки голого дерева позади нашего дома, которые издавали всхлипывающие звуки, чем-то напоминающие плач души умершего.

— Мое сокровище Лу! Ты так трагически погиб!...

Это из дома Лу донесся возглас жены, да такой, что волосы стали дыбом.

То была истерика сумасшедшей женщины. Потом все погрузилось в тишину.

Сначала душераздирающий крик, потом — полная тишина. Казалось, даже ветви деревьев совсем притихли.

Хотя привидение я не обнаружил, однако во дворе стояла тревожная атмосфера.

Я вернулся в дом, успокоил мать:

— Ма, никакого приведения там нет, это чистая мистика.

— Я видела его совершенно отчетливо! Он смеялся, оскалив зубы! Не понимаю, что означал его смех, — стояла она на своем. Очевидно, мои слова не сняли страх с души матери.

— Дядя Лу перед смертью велел передать тебе, что он ни в чем тебя не винит, — сообщил я ей.

Мать стала допытываться:

— Что? Он действительно велел тебе перед смертью объявить мне это?

— Да, действительно велел сказать тебе, что не винит ни в чем, — подтвердил я.

Мать закрыла глаза, все 10 пальцев рук приложила к груди и самозабвенно бормотала молитву.

Я понимал, что невозможно разубедить мать в том, что нет на свете никаких привидений и лучше пусть она молится, а сам снова вышел во двор, чтобы принести ведро угля.

Я пока так и не рассказал матери о народном средстве, о котором говорил дядя Лу. Я не верил, что путем употребления живой рыбы можно вылечить душевно больного человека. К тому же ежедневно добывать живую рыбу в Харбине, да еще зимой, так же трудно, как вознестись на небеса.

Вечером двумя днями позже я отправился в туалет и неожиданно встретил то же самое «привидение».

Только я перешагнул порог, оно сразу встало, испугав меня так, что я даже вскрикнул, а волосы встали дыбом.

«Привидение» странно засмеялось, оскалив ярко-белые зубы. Собравшись с духом, я спросил его:

— Ты человек или привидение?

Оно стояло в туалете и не выходило, брюки у него не были спущены. Наверно, оно не испражнялось, а всего лишь сидело на корточках. При свете луны я видел черное, как крыло ворона, лицо, его глаза, казалось, лучились.

—Я не человек, я привидение! — снова сказало оно, — я на самом деле преобразился, кем меня назовешь, тем и стану, стараюсь превратиться в человека.

Похоже было, что то все-таки не привидение, а человек.

— Ну-ка немедленно убирайся отсюда, не занимай место, если не за нуждой пришел! — крикнул я, — я — хунвэйбин, если сейчас же не уберешься отсюда, то я не стану с тобой церемониться!...

— Пощади, хунвэйбин! Пощади, хунвэйбин! Я ухожу... — бормотал он, переступая порог туалета, затем метнулся со двора.

Я только потом догадался, что то был сумасшедший с улицы напротив. Его за что-то обвинили в подрывной деятельности и каждый день по месту работы запирали в туалет, где он сидел под стражей и осознавал свою вину. Там он и помешался. А теперь, как только приходил вечер, он вымазывал лицо черными чернилами, находил туалет и добровольно занимался «самоанализом». В нашем дворе не было ворот и он присмотрел его для себя, стал ходить в наш туалет заниматься «самоанализом», сидя на корточках. Его семья ничего не могла с ним сделать.

Во время «культурной революции» очень многие стали «привидениями». А много было и таких, которые из «привидений» превращались в сумасшедших. Среди них находились и такие, которые сомневались в том, что к понятию «культурная революция» надо добавлять слово «великая». Только на близлежащих улицах было 6 или 7 сумасшедших из бывших «привидений».

В один из тех дней к нам пришел староста улицы и уведомил мать о том, что моего старшего брата необходимо вернуть в психоневрологическую больницу. Предупредил, что если в установленный срок не отправим, то они разместят его сами.

Мать пыталась защитить моего брата:

— Старший сын не причиняет дома никаких хлопот, не делает зла, да и не часто выходит из дома, так ли необходимо возвращать его в больницу? Староста улицы, поставленный в затруднительное положение, ответил:

— Это — указание свыше, нельзя не выполнить!

— Что — улица не нуждается в его помощи писать дацзыбао? — спросила мать.

— Нуждаться то нуждается, однако как быть с указанием сверху, как я должен его выполнять? Мы должны выполнять все указания председателя Мао, как те, которые понимаем, так и те, которые в данный момент не понимаем![57] — ответил староста.

Мать больше не нашла доводов в пользу старшего сына и замолчала. А я спросил:

— Если не отправим его в психбольницу, то куда его могут определить?