Высадившись вечером из эшелона на Хуторе Михайловском, пехотный полк гитлеровцев шел всю ночь через Неплюевские леса, Марбуду и Демьяновку, и в то время, когда юнкерсы бомбили лесокомбинат, он развернулся перед Хинелью.
Намереваясь обрушиться на нас внезапно и недооценив силы нашего отряда, этот полк приблизился к нам без разведки. Не зная местности и полагая, что мы деморализованы бомбовым ударом, полк с хода ринулся к лесокомбинату и винокуренному заводу.
Пятиэтажный корпус винокуренного завода, находясь в углу Хинельского леса и представляя собой каменный наконечник клина, врезавшегося в боевые порядки противника, оберегал подступы к нашей позиции. Глубокий и длинный пруд намного усиливал оборону завода, а ниже пруда Сычевка поворачивала в северном направлении и таким образом преграждала путь к западной опушке и к лесокомбинату.
Когда растаял туман и обнаружились голые, еще не всюду просохшие поля, мы увидели густые цепи солдат. В буро-зеленых шинелях, с ярко-рыжими, из телячьих шкур, ранцами, они шли тесными боевыми цепями, приближаясь к заводу перебежками с приземлениями, как на учениях. Наступали из-за лощин и небольших бугров, откуда виднелись колодезные журавли и крылья хинельской мельницы.
Не дойдя до завода шагов двести, они окопались, укрывая головы за чернеющими бугорками земли: видимо, они ожидали обстрела со стороны винокуренного завода, внезапно выросшего перед ними из тумана.
Развернув свою группу на обороне опушки, заняв каменный корпус винокуренного завода двумя взводами, я сидел на втором этаже, напряженно ожидая схватки.
Третий и четвертый этажи занимал Сачко, приспособивший свои станкачи в окнах-бойницах; ему помогал Бродский.
На первом этаже со своими бойцами и ручными пулеметами разместились Колосов и Лесненко.
— Понимаешь, что́ от тебя требуется? — спрашивал я Сачко перед боем.
— Да, вдарю из станкача, чтоб чертям тошно стало, — отвечал он мужественно и спокойно, как всегда.
— Не то. Ты управлять должен, а вы, — обратился я к остальным командирам, — вы тоже должны управлять огнем. Ни одного выстрела, пока не начну я, — вот задача!
— Поняли, товарищ капитан, — дисциплина, выдержка!
Винокуренный завод молчал. Из передовой цепи немцев поднялся офицер. Помахивая пистолетом, поблескивая ремнями новенького снаряжения, он что-то прокричал своим солдатам и решительно пошел к винокуренному заводу.
Солдаты, лежавшие за бугорками, мгновенно поднялись и ускоренным шагом двинулись вперед, обгоняя офицера. Вслед за первой цепью поднялись другие. Цепи шли прямо на нас…
Ускоряя шаг, первая цепь уже приблизилась к заводским стенам, но смешалась, сгрудилась и потеряла стройность. Одни залегли, другие присели, озираясь на темные окна завода. Офицер, все еще держась за пистолет, растерянно оглядывался. Отослав назад солдата, он спрятался за камышами.
В это время два солдата вытащили из камышей длинную жердь и погрузили ее в заплывшую зеленой ряской и лилиями пучину. Жердь медленно ушла в глубину, потом пружинисто выскочила, не достав до дна. Офицер озадаченно покачал головой.
Замешательство заметил я и в другой роте, наступавшей правее. Она остановилась в сотне шагов от винокуренного завода. Третья рота наступала уступом влево. Не останавливаясь, она обогнула камыши, прошла вдоль пруда и свернула на греблю, соединявшую поселок пенькового завода с винокуренным заводом.
Настил моста через левый шлюз гребли был снят, и гитлеровцы цепочкой, по одному, начали перебежки по бревнам.
Гребля вела их прямо к заводу. Они миновали второй шлюз, который был также без настила, и начали группироваться вблизи завода.
На лесной опушке загремели полковые и батальонные минометы, вчера пристрелянные по этим полям Юферовым. Черные фонтаны земли вставали по всему полю.
Смешавшись, гитлеровцы бросились скопом через шлюзы. И когда гребля закишела солдатами одного батальона, а другой батальон тем временем суетился на берегу пруда в поисках обхода завода справа, — четыре этажа винокуренного завода обрушили на противника ливень пулеметного огня…
Четыре станковых и четыре ручных пулемета, семь десятков винтовок стреляли на выбор, в упор с расстояния в две-три сотни метров, в метавшихся по гребле и голому полю гитлеровцев.
— Так их, так, хлопцы, — за комиссара, за Дегтярева! — яростно кричал Сачко; он перебегал с четвертого этажа на третий и требовал пулеметных лент. — Воды, воды! — отрывисто кидал он подносчикам и сам помогал им поднимать воду для пулеметов.
Две роты гитлеровцев, вытянувшихся на узкую греблю, были прибиты к ней свинцовыми гвоздями. Некоторые от страха бросались в пруд, увязали в водорослях, тонули. Тот батальон, что пытался обойти пруд справа, подставил свой фланг южной опушке леса, а оттуда неслись осколочные снаряды трех орудий.
Батальон не выдержал и обратился в бегство. Минометный огонь настигал гитлеровцев, поражая их за складками поля. Третий батальон, наступавший на лесокомбинат от Ломленки, с запада, увяз левым флангом в болоте и всем своим фронтом уперся в заболоченное устье Сычевки при слиянии ее с речонкой Ивоткой. Его сдерживали вторая и третья группы нашего отряда.
Фронт первой группы, защищавший винокуренный завод, для гитлеровского полка был не по зубам.
К середине дня наступление окончательно захлебнулось. Прикрывшись огнем артиллерийских батарей, растрепанные батальоны убрались в село Хинель, откуда начали обстрел винокуренного завода из пушек.
Мы рассчитывали на передышку после горячего боя, но в половине дня со стороны Марчихиной Буды подошли свежие части противника. Свой главный удар они нацелили на лесокомбинат, в обход винокуренного завода слева.
Когда дело дошло до рукопашных схваток, Фомич, находившийся у лесокомбината, прислал мне на винокуренный завод записку:
«М. И. Держитесь во что бы то ни стало, пока не стемнеет. В сумерках попытаемся отойти».
Я кратко ответил:
«За нами дело не станет: выдержим любой натиск. Так ли чувствуют себя остальные?»
Остальные — вторая и третья группы эсманцев — держались весь день геройски. Они отразили три атаки наседавших на них батальонов.
Лишь к вечеру, когда в сумраке потонули Неплюевские леса, бой у лесокомбината прекратился. На Хинельские леса опустился мрак и пронизывающий холод. Мы отступили в глубь леса без команды: подвел Тхориков. Испугавшись последнего натиска гитлеровцев, он оставил свой командный пункт. Убежав в лес и увлекая за собой менее стойкую часть бойцов, он таким образом допустил выход противника в тыл первой группы.
Анисименко всё же сумел собрать и выстроить весь отряд на лесной просеке. Отряд двинулся на восток. Тонкие, темные и грязные ложбины в лесу стерегли нашу колонну.
Мы уходили по глухим лесным тропам, удаляясь от горящих квартир.
Ворвавшиеся на лесокомбинат каратели сразу же подожгли его со всех сторон. Горели дома, сараи, производственные постройки, склады с паркетом, пиломатериалы. Жаркое, стреляющее пламя металось в вечернем небе, и отблески его плясали на кронах красных сосен — немых свидетелей дикой жестокости оккупантов.
День двадцать седьмого мая догорел вместе с лесокомбинатом. Несчастные его жители, женщины и дети, оставшиеся без крова и без хлеба, убегали в глубь леса.
Глава XIII
ОТРЯД В БЕДЕ
На короткой остановке поступило распоряжение:
— Командиров в голову колонны!
Из хвоста растянувшегося отряда я пытаюсь ехать вперед верхом. Ни зги не видно. Упругие, колючие ветви нещадно хлещут по лицу, цепляются за одежду. Спешиваюсь. Иду, скользя и спотыкаясь, притиснутый обозами к стволам деревьев. Наконец, я «в голове» у Анисименко и Фомича.
Там уже собрались командиры групп, начальник артиллерии, Фисюн, командир разведки Талахадзе. Короткий совет: куда идти? На юге и на севере — враг, на западе — Чуйковские болота. Значит, можно идти только на восток.