Гамлет деловито проверил барабан револьвера, спрятал оружие под рубашку и двинулся вперед по дорожке. Обогнув угол дома, он без стука толкнулся в дверь. Дверь была заперта – времена, когда люди, уходя на целый день, оставляли свои дома открытыми, давно прошли. Если они вообще когда-нибудь были, эти легендарные времена; что до Глеба Сиверова, то, хорошо зная человеческую натуру, он в этом сильно сомневался.

Как бы то ни было, дверь оказалась закрытой на замок, и, судя по недовольному лицу Гамлета, он этого не ожидал. Посмотрев на часы, он что-то резко бросил своим подручным и вынул из кармана мобильник. Разговор был коротким; сразу же после его окончания стоявший на улице джип тронулся с места и исчез из виду.

"Засада", – понял Глеб, глядя, как гости рассредоточиваются по двору. Гамлет, стоя на крыльце, ковырялся в замке какой-то железкой. У Глеба сложилось впечатление, что он не столько пытается взломать замок, сколько убивает время. Коротышка с бейсбольной битой, обойдя дом по периметру, направился мимо заросших бурьяном грядок в сторону покосившегося дощатого нужника. Левую руку он вытянул вперед – надо полагать, чтобы открыть ею дверь, – а правой занес над плечом биту, явно собираясь пустить ее в дело, если внутри нужника кто-нибудь обнаружится.

Охранник Гаспаряна, ступая с неуклюжей грацией крупного хищника, пошел прямиком к сараю, где прятался Сиверов. Глеб беззвучно отступил от двери. Тут ему пришло в голову, что охранник вряд ли станет тщательно обыскивать сарай, ограничившись беглым взглядом с порога. Значит, валить его тоже придется прямо там, на пороге, и тогда неизбежно поднимется переполох. Поначалу Слепой думал только о том, как бы ему без лишнего шума убрать троих отморозков, явившихся по его душу, но тут в голове у него забрезжили пока еще смутные очертания другой комбинации.

Быстро присев, он не глядя схватил из лежавшего у стены пакета горсть денег и широким жестом сеятеля метнул их на середину сарая. Новенькие стодолларовые купюры беспорядочно рассыпались по грязному земляному полу. Сиверов отступил в темный угол за поленницей и поднял пистолет. Особенно прятаться и маскироваться он не стал – в этом не было необходимости.

В сарае стало немного темнее, когда плечистая фигура охранника заслонила дверной проем. Армянин остановился на пороге, пригнувшись, чтобы не удариться головой о низкую притолоку, и прищурился – после яркого солнечного света царивший в сарае полумрак наверняка показался ему кромешной тьмой. До него было метра три с половиной, но даже на таком расстоянии Глеб уловил исходивший от охранника запах дорогого одеколона. Его снова удивило то, как тщательно кавказцы следят за своей внешностью. Вот этот, к примеру. Ведь приехал он сюда не в гости, и в рукаве у него финский нож на резинке, а одет и надушен так, что хоть сейчас на прием к ее величеству королеве английской. Модельные кожаные туфли на тонкой подошве, костюмчик из дорогого бутика, фирменная рубашечка – такая белая, что режет глаз даже в полумраке, словно сама собой светится, и даже галстук, как будто здесь и впрямь затевается какое-то торжество...

Тут охранник увидел деньги на полу. Поверить в то, что земляной пол стоящего нараспашку дровяного сарая вместо мусора усеян стодолларовыми купюрами, на самом деле было трудновато. Охранник, во всяком случае, не поверил. Шагнув вперед, он наклонился и поднял одну из разбросанных по земле бумажек. Когда он выпрямился, держа деньги в руке, и на мгновение оторвал от них изумленный взгляд, его глаза в полумраке встретились с глазами Глеба Сиверова.

– Иногда случаются странные вещи, правда? – сказал ему Глеб и спустил курок.

Пистолет с глушителем негромко хлопнул в пыльной полутьме сарая. Быстро шагнув вперед, Глеб подхватил падающее тело и бесшумно опустил его на землю. Охранник был мертв. Перешагнув через него, Сиверов осторожно выглянул из сарая.

Гамлет все еще возился с замком, с головой уйдя в это бесполезное занятие. Его упитанный приятель, засунув биту под мышку, стоял спиной к Глебу в открытых дверях сортира и, судя по позе, справлял малую нужду. Эти ребята, похоже, считали предстоявшее им дело пустяковым, иначе вели бы себя совсем по-другому. Сиверов поднял пистолет и выстрелил. Между лопаток у коротышки появилось темное пятно, хорошо различимое на фоне белой рубашки. Бейсбольная бита вывалилась у него из-под локтя, коротышка молча упал вперед, и Глеб услышал, как он с глухим деревянным стуком ударился головой о заднюю стенку нужника. Его ноги в кремовых брюках и светлых кожаных туфлях торчали наружу.

– Э, ара, что такое? – обернувшись на шум и увидев торчащие из сортира ноги, со смехом крикнул Гамлет. – На дерьме поскользнулся, да?

Ответа не последовало. Ноги не шевелились – по вполне понятным причинам коротышка не пытался встать. Улыбка медленно сползла со смуглой физиономии Гамлета, правая рука нырнула под рубашку и легла на обмотанную лейкопластырем рукоятку револьвера. Он начал осторожно, боком спускаться с крыльца, озираясь с видом человека, который уже понимает, что дело дрянь, но все еще не может до конца в это поверить.

Чтобы помочь Гамлету быстрее примириться с суровой действительностью, Глеб шагнул из сарая на солнечный свет, привычным жестом опустив со лба на переносицу темные очки. Гамлет вздрогнул, заметив его, и рывком выдернул из-под рубашки револьвер. Глеб подождал ровно столько времени, сколько понадобилось Гамлету на то, чтобы поднять оружие и взвести курок, а потом, убедившись в серьезности его намерений, выстрелил навскидку.

Крупнокалиберная пуля отшвырнула Гамлета назад, как удар боксерской перчатки. Он ударился спиной о стену, съехал по ней, не в силах устоять на подламывающихся ногах, боком упал на ступеньки и скатился по ним на растрескавшиеся кирпичи дорожки.

Стоя возле сарая с дымящимся пистолетом в опущенной руке, Слепой огляделся. Вокруг была тишина, нарушаемая лишь басовитым жужжанием пчел, как будто на дворе был не октябрь, а июль. Солнце припекало плечи сквозь рубашку; если не смотреть на трупы, картина получалась такая мирная, что хотелось раздеться и позагорать – прямо здесь, в саду, не утруждая себя прогулкой до пляжа.