— Я так растеряна! — взвыла я.

— Понимаю. Как отметила королева, а теперь королева-регент, путь впереди подернут тьмой. Судьба твоего отца, угроза войны…

Я вспомнила кое-что, смутно проникшее в мое сознание.

— Мне придется выйти замуж?

— Это судьба всех принцесс, дорогая моя. Так в каждой книге. Но я слышал, что многие союзы складывались хорошо.

— Но почему я должна жить здесь? — я указала на гобелены, толстые каменные стены с глубокими окнами.

— Королева тебя убережет. И тебя здесь обучат.

— Я не хочу учиться! — я топнула ногой.

Лорд Фредерик развернул меня с впечатляющей силой. Он оглядел коридоры и притянул меня ближе.

— Твоя судьба, дитя, уже не в твоей власти. Ты — воплощение этого королевства, и если ему суждено пережить хаос впереди, ты тоже должна.

Похоже, я была в смятении, он встряхнул меня.

— Принцесса! Мы на грани войны. Если вам жаль людей королевства, вы примете свою роль и будете слушать Ее величество. Она знает, что требуется от королевы.

— Но я не хочу замуж.

— Мы, ваша поддержка, и не требуем этого.

Я подняла голову. Моя поддержка?

— Но, — продолжил старик, — вы должны играть. Склоняться, как деревце. И мы со временем найдем вашу крепкую сердцевину.

Появился слуга с мрачным лицом и пошел к нам.

Лорд Фредерик отошел от меня и указал на ближайший гобелен.

— А здесь, дорогуша, изображен ваш пра-пра-прадедушка в войне Трех сентябрей. Катапульты Дракенсбетта отображены с удивительной точностью, да?

Лорд просиял так, что мне пришлось улыбнуться в ответ. Он сжал мою руку.

— Ах, — я сглотнула. — Да. И пылающие стрелы…

Его хватка ослабла, он улыбнулся.

— Знаю, вы справитесь.

Слуга кашлянул.

— Милорд, Ее величество ждет вас.

— Да, да. Мне пора идти. Дорогуша, знаешь, где твоя комната? Персиковая, как я думаю…

Так моя жизнь из рая, полного радости, стала адскими пытками.

ЧЕТЫРЕ 

Мои комнаты были без изъянов. В Персиковых комнатах шелк на стенах и занавесках был персикового цвета, и здесь было все, что пожелала бы девушка королевской крови. Вид открывался на прекрасный внутренний двор, город, а в ясные дни было видно даже деревушку Пикколо на южных холмах. Комната, где девушка могла бы принимать гостей, была с балконом, где можно было поместиться втроем. В библиотеке были романы и книги по этикету, а в гардеробной были ряды шкафов и зеркала, полок было больше, чем в кладовой с броней у отца, а еще рядом была ванная с глубокой кадкой. А еще на входе были розы и милый розовый еж.

Боюсь, мне придется отвлечься и рассказать, какие комнаты мне предстояло занять. Они сыграли немалую роль в моей жизни. Легенда, что великаны создали замок, появилась из-за того, что стены замка были толще нескольких мужчин. Даже окна с видом на долину или балконы были глубокими, но не выпирали из стен.

Внутри стены тоже были невероятно глубокими. Дверной проем здесь был достаточной широким, чтобы поместилась еще одна комната, такие места носили свое название: «выход библиотеки», «выход бального зала», связанное с комнатой, куда вел проем. Это место было в три шага взрослого мужчины, а еще нужно было открыть и закрыть двери с двух концов, такой была толщина стен.

Отец расставил в таких комнатах слуг, чтобы занять их, потому что нужно было постоянно открывать двери. Отец отмечал, что в таких комнатах на входе была история семьи, потому стены там украшались вариациями ежа Монтани.

Ребенком я бегала по таким комнатам, боясь, что меня случайно в них запрут. Так один раз и случилось, хотя мама говорила, что это был только плохой сон, но я плохо помнила подробности. Когда мы были в замке, она ощутила, что моя ладошка вспотела, оттащила меня в сторону, пока мы выходили из банкетного зала.

— Видишь, Бен? Эти двери не запирают, ты всегда можешь их открыть.

— Были не эти двери, — упрямо ответила я. — То был вход в библиотеку.

Она улыбнулась.

— Там двери тоже не запирают. А то был шкаф, помнишь?

Как-то я умудрилась закрыться в шкафу с картами в библиотеке и сидела там, пока ученик не услышал мои стенания. Я еще и оказалась там с кусочком пирога, так что карты, которые я не повредила, пока боролась со шкафом, были в крошках. Я бы получила строгий выговор от королевы Софии, если бы не была кровной родственницей ее мужа. Но ее взгляд тогда перепугал меня.

У многих дверей были слуги, и я старалась не попадать в комнаты у входа. Только толщина стен говорила об их существовании, только великанами можно было объяснить толщину стен. Я не говорила об этом маме, которая считала, что от таких историй у меня только разыгрывается воображение. Но отец был со мной согласен. Мы сочиняли с ним истории о великанах, которые вернутся в замок с туманной вершины Аншиенны.

Я вспоминала об этом каждый раз, когда проходила через комнату у входа в коридор, и от этого в сердце словно вонзали гвоздь. Больнее всего было от милого розового ежа на входе в мои Персиковые комнаты, я знала, что, несмотря на красоту комнаты, я бы без сожалений покинула это место ради дома над бараками солдат.

Но я не могла. Мне не разрешали покидать замок. Об этом я узнала через несколько дней я смогла убежать от слуг, что одевали, кормили и сопровождали меня, и отправилась к вратам замка. К моему облегчению, я узнала стража Паоло, который часто дразнил меня, когда я бегала в пыли у входа.

— Куда же вы собрались, Ваше высочество? — спросил он, преграждая мне путь с добрым видом.

— Не надо высочеств. Я Бен.

— Да, Ваше высочество. Как мы можем вам помочь сегодня?

— Я хочу немного пройтись. Я бы хотела взять книги и… вещи, — я кивнула на бараки.

— Скажите, что вы хотите, и я принесу это вам без проблем, — сказал Паоло в своем стиле дедушки.

— Я не могу даже сходить домой?

Паоло похлопал меня по руке.

— Теперь это работа солдат, а не хрупкой молодежи. Возвращайтесь в замок к своим.

Я сдержала слезы, и только в своей комнате, точнее, в новых комнатах, я рухнула. Как мог Паоло подумать, что королева и ее род — мои люди? Я были связана с ними так, как голубь с лебедями, хотя жители замка больше напоминали хищников внешне и по поведению. Фрейлины сплетничали и были жестокими, я избегала их. К королеве у меня не было никакого интереса, в ее присутствии я словно была в улье шершней.

Моя старая жизнь не спасала. Трое друзей из города, девочки, которых я знала все время, которые переживали со мной много наказаний, пришли в замок в воскресенье, чтобы выразить уважение принцессе. Они осторожно прошли в мою личную приемную комнату, их челюсти упали при виде пухлой Бен в шелковых одеждах, мои кудри были вымыты и распутаны. Я хотела рассмеяться от их потрясения и крепко обнять. Но, стоило мне их увидеть, я начала плакать от тоски по дому, и девочек выгнали из моей комнаты. После этого королева София запретила дальнейшие визиты, чтобы я не испытывала эмоции, не подходящие моему статусу. Я была в ярости от ее жестокости, но ее слово было законом.

В злости или бессердечности — называйте, как хотите — она запретила мне даже навещать могилу матери.

— Живые требуют твоего внимания, а не мертвые, — заявляла она. — Мы навестим их, когда они будут погребены должным образом, — и она приказала приносить мне планы гробницы для моей матери. Кусок розового камня Аншиенны был красивым, но чужим, он был слишком вычурным для такой бескорыстной женщины. Даже титул пугал меня. Принцесса Пруденс. Она была мамой или Пенс, никто иначе ее не называл. Принцесса или Пруденс звучали резко и не очень приятно, они не были связаны с женщиной, которая поцелуями ловила мои слезы, отгоняла мои страхи, хоть и была довольно занята. Я мало с ней общалась при жизни, а теперь совсем потеряла ее.

Об отце не было никаких новостей. Не было гонца из Дракенсбетта, не было лесника с новостями о находке. Каждый рассвет находил меня у окна библиотеки, я смотрела на Аншиенну и искала его взглядом. Как только лучи солнца озаряли двор замка, я перемещалась на окно спальни и ждала, что прибудет гонец с новостями. Я много раз видела, как отец проходит во врата, целый или раненый, но сияющий от радости, что вернулся, а потом просыпалась от этих снов, и сердце было снова разбито.