Первой пришла в себя фрау Лунгонасо. Может, ее положение городской сплетницы закалило ее.

— Варвары, — фыркнула она, стряхнув грязь с юбок. — Лучше бы вам поставить сегодня больше стражи.

Страж кивнул, не спрашивая, почему она командует, и помог ей поднять меня на ноги.

— Что вы делаете в замке? — спросил он.

— Королева хочет видеть Бен, — ответила фрау Лунгонасо, убирая грязь с моего лица и отряхивая платье.

Стражи встревожено переглянулись. Второй, на лице которого отражалось горе, шагнул ближе.

— Вы из сильной семьи, — шепнул он. — Не забывайте этого, мисс.

— Не забывайте, принцесса, — сказал другой, склонив голову.

— Да, принцесса, — повторил второй и тоже поклонился. Даже фрау Лунгонасо расчувствовалась и присела в реверансе.

Я не знала, как отвечать на это неожиданное поведение. Я боялась, что, если заговорю, то разрыдаюсь.

Фрау Лунгонасо превратилась в деспота и спасла меня от ответа.

— Идем, — рявкнула она, выпрямившись. — Королева ждет.

Она повела меня к входу, первый страж шепнул второму:

— Пусть девочке сопутствует удача.

— Точно, — печально сказал другой, — бедняжке она понадобится.

ТРИ 

Если я еще не рассказала о королеве Софии, хотя она скоро начнет управлять всем в моей жизни, я быстро и честно опишу ее для вас: пятнадцать лет моя мама старалась защитить меня от этой женщины. Это о многом говорит, но в детстве я этого не понимала, и правда всплыла для меня в самый последний момент.

Мой отец и его брат, хотя их растили в одном доме любящие родители, выбрали, когда повзрослели, очень не похожих женщин. Моя мама была рассудительной и бескорыстной, посвятила жизнь семье и искусству исцеления. Интриги двора и политики ее или не интересовали, или вызывали отвращение, потому она настояла, чтобы мы жили вдали от замка в скромном, но уютном доме среди бараков солдат, чтобы быть вне вычурности королевской жизни.

Королева София прибыла как невеста короля Фердинанда из своей страны на дальнем севере, ее надменность ощущали все жители Монтани. За двадцать лет после этого ее поведение немного смягчилось, с ней понемногу свыклись люди. Женщина воспринимала свое положение серьезнее, чем все, кого я встречала, и не только свое положение. Она диктовала условия всем вокруг, знати и обычным людям, она относилась к своим обязанностям с невероятной ответственностью.

Если бы я была обычной жительницей Монтани, я бы страдала от того, что стала ее жертвой, но, к сожалению, у меня было самое незавидное положение в королевстве. София была безупречна во многих аспектах своей роли королевы, но не справилась в одном важном вопросе. Несмотря на двадцать лет брака и походы к несметному количеству докторов, мудрецов, знахарей и даже к моей маме (этим они трепали всем нервы), женщина так и не родила ребенка.

И осенью прошлого года моих родителей вызвали во дворец так официально, что мама несколько дней жаловалась, что ей не в чем туда идти, чтобы сообщить, что их дочь теперь признали наследницей престола. И я должна была переехать в замок, чтобы началось обучение под руководством самой королевы Софии, чтобы подготовить меня для будущего положения.

Вернувшись, мама заявила отцу, даже не пытаясь от ярости заглушить голос, что позволит этой гарпии вонзить когти в мое тело только через свой труп, какой бы ни была судьба Монтани.

Это и произошло.

Я шла, спотыкаясь, за фрау Лунгонасо по двору, услышала фанфары (от шума я затрепетала, как цыпленок) у дверей в сам замок.

— Ее королевское высочество, принцесса, — сообщила фрау Лунгонасо, запоминая все вокруг, чтобы потом пустить сплетни.

Стражи, на их форме были черные перья из-за скорби, низко поклонились.

— Ее королевское высочество, принцесса, — повторил джентльмен в хорошем костюме (дворецкий, как я потом узнала), и большие двери открылись. — Мы позже ею займемся. Идемте, Ваше высочество.

Мужчина поднял голову, не смотрел на мой жалкий вид и повел меня по длинному коридору, слуги закрыли двери. Мы прошли к большому тронному залу. Когда мы приблизились, двое слуг в черном открыли огромные двери. И почти сразу открылись внутренние двери.

Я дрожала не только от мокрых юбок, но прошла к толпе людей, собравшихся внутри. Канделябры были окутаны черной тканью, не горели из-за скорби. Черный шелк покрывал трон королевы и пустой трон короля рядом с ней. София сидела на месте, ее костяшки сияли белым, она сжимала подлокотники. Два красных злых пятна было на ее щеках, под глазами залегли тени, губы были сжаты добела. За ней стоял тайный совет: графы трех небольших стран, мастера разных гильдий, мэр города при замке и лорды с фрейлинами. Все были в черном, у всех были мрачные лица.

Последовала самая неловкая тишина, я со стыдом поняла, что не присела в реверансе. Я поспешила сделать это. Я жалела, что не надела платье матери: я чувствовала себя уродливой, и ощущения только ухудшились из-за заметного гнева королевы.

Королева София поправила черную меховую накидку, потому что местный бархат и мягкие ткани ее раздражали.

— Мы приветствуем тебя, принцесса Беневоленс, — сообщила она без эмоций, — и выражаем соболезнование из-за кончины твоей матери.

— Благодарю, — выдавила я.

— Мы будем, Беневоленс, говорить с тобой с болью и честностью, как того требует ситуация. Недавно мы провели переговоры с нашими соседями, Дракенсбеттом, и мы можем заключить, что в таких трагических, — здесь она взяла себя в руки, — обстоятельствах мы видим заявление о войне.

Она замолчала. Мужчины и женщины за ней стояли с каменными лицами, и это никак не успокаивало.

— Наш самый важный долг — защитить трон для принца — теперь уже короля Уолтера. И мы возьмем тебя под опеку, чтобы научить ответственности и искусству быть принцессой. Если твой отец не вернется, а такая возможность, хоть и печальная, остается, нам придется объявить о браке, чтобы защитить Монтань от врага.

Судя по ее лицу, как и по лицам всех за ней, от меня ждали ответа. Но мне потребуется много часов и ясный разум, чтобы понять, что она рассказала.

София повернулась к мужчине рядом с собой.

— Лорд Фредерик?

— Да, миледи, — пробормотал он. — Лучше и не сказать.

— У вас есть вопросы, принцесса? — королева сделала мне большое одолжение, ведь потом я пойму, как редко ее будет интересовать мое мнение.

— Нет, Ваше величество, — выдавила я.

— Тогда можете идти, у нас есть дела важнее.

Я присела в реверансе, и платье не выдержало, стало слышно, как рвутся швы, в тишине комнаты.

Лорд Фредерик кашлянул.

— Ваше величество, я мог бы проводить принцессу в ее комнату…

Королева София нахмурилась.

— Мы согласны. Но возвращайся сразу же, нам потребуется ваше мнение.

— Да, Ваше величество, — он прошел вперед и протянул мне руку.

Стыдно говорить, но я была так потрясена, что не могла взять его за руку, и он неловко стоял, протянув руку, пока фрейлины хихикали.

— Простите, — он воплощал вежливость. — Вы правы, не старик должен вас сопровождать. Вы будете меня сопровождать, — его ладонь обхватила мой локоть, и он вывел меня из тронного зала, закрывая от толпы мое порвавшееся платье.

Мы лордом Фредериком медленно шли по коридорам замка. Он был пожилым и хрупким, так что мы не спешили.

— Дорогое дитя, слова не могут выразить мою боль из-за трагедии. Потеря вашей матери — скорбь для всей долины, — мужчина вытер слезу с морщинистой щеки.

Я кивнула, ведь не могла говорить. Лорд Фредерик был при дворе Монтани еще во время моего деда, это я знала. А еще он часто развлекал меня в замке.

Он похлопал меня по руке.

— Скажи, как тебе помочь, Бен?

Я чуть не заплакала от звука своего имени, настоящего имени, в этих холодный стенах.