Поначалу все было тихо. Приток денег увеличился, и их хватало на тех и на других. Но вскоре корысть и нежелание делить доходы взяли верх над религиозной психологией и элементарным приличием. В церкви во время богослужения между «двадцатками» начались не только громкие споры, но и драки.

— Сейчас нашему батюшке служить молебен! — кричат одни.

— Нет, сейчас наш отслужит панихиду по покойнику, а заодно и по вам! — кричат другие.

— Сребролюбцы!.. Шкурники!.. Мошенники!.. — надрываются одни.

— Лихоимцы!.. Воры!.. Хищники!.. — не остаются в долгу другие, не обращая внимания на идущее богослужение.

Не ожидая от бога помощи в решении денежных споров, обе общины начали писать в советские и партийные органы кляузы с взаимными обвинениями в корысти, алчности, хищениях и просто в жульничестве.

Этот случай, попавший на страницы газет, очень поучителен для понимания уже не столько религиозной психологии, сколько психологии служителей религии. А психология религии должна изучать и то и другое.

Так В.А. Жуковский в «Светлане» описывал гаданье. Несколько десятков очень занятных способов различных гаданий описал Франсуа Рабле в начале III книги романа «Гаргантюа и Пантагрюэль», например аэромантию, пирамантию, альфитомантию, стихомантию, котонтромантию и т. д.

Психологическим корнем гадания является всегдашний интерес человека к будущему и стремление заглянуть в него. А вот простой опыт, раскрывающий и второй психологический корень гадания.

Согните лист бумаги, капните чернила на места сгиба и сложите бумагу пополам, потерев пальцем место, где собираются чернила, чтобы разогнать их. Испортив несколько листов бумаги, вы научитесь делать замечательные кляксы. Ответьте сами и спросите кого-нибудь, что напоминает сделанная вами клякса? Чем богаче у смотрящего фантазия, тем больше он увидит в этих кляксах.

Так и наши бабки в тенях на стене видели тройки с женихами, брачный венец, смерть с косой, гроб… Видели они в результате апперцепции то, что либо хотели, либо, наоборот, очень боялись увидеть.

Но во всяком гадании: с воском, на картах, на бобах или по полету птицы, как гадали в древние времена, — всегда заложена вера в возможность предвидения, вера в наличие магической связи между результатом гадания и судьбой человека. Гадание — наиболее сохранившееся проявление психологии магии.

«Соня была взволнована не меньше своей подруги и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она, рыдая, целовала, утешала Наташу. „Только бы он был жив!“ — думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив двери, заглянула в комнату. Соня рядом с ней стояла у полуотворенной двери.

Князь Андрей лежал высоко на трех подушках. Бледное лицо его было покойно, глаза закрыты, и видно было, как он ровно дышал.

— Ах, Наташа! — вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.

— Что? Что? — спросила Наташа.

— Это то, то, вот… — сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.

Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.

— Помнишь ты, — с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, — помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..

— Да, да! — широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что-то о князе Андрее, которого она видела лежащим.

— Помнишь? — продолжала Соня. — Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, — говорила она, при каждой подробности делая жест рукой с поднятым пальцем, — и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, — говорила Соня, убеждаясь по мере того, как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказывала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем-то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он покрыт был розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.

— Да, да, именно розовым, — сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано „розовым“, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.

— Но что же это значит? — задумчиво сказала Наташа.

— Ах, я не знаю, как все это необычайно! — сказала Соня, хватаясь за голову.

Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося…»

Так Лев Николаевич Толстой с большим художественным мастерством и глубоко психологично описал в «Войне и мире» переживания Сони, поверившей в исполнение своего гадания.

А исполнения-то ведь не было. Была иллюзия памяти, и Толстой это показал, раскрывая художественным приемом роль иллюзий памяти в поддержании веры в исполнение гаданий.

Иллюзия памяти — это возникновение представления, что нечто уже ранее воспринималось. Помимо точного воспроизведения запечатленного, память может по-разному подводить человека:

• можно совсем забыть,

• можно искаженно воспроизвести запомненное,

• но можно «воспроизвести» и то, чего не было на самом деле.

Так было и в данном случае.

Моя приятельница, долгое время ожидавшая в санатории письма с сообщением о получении новой квартиры, узнала, что квартиру ей не дали, так как появились более нуждающиеся кандидаты. Она доверительно сообщила мне:

— А ведь я знала, что и на этот раз мне квартиру не получить. У меня было предчувствие, а оно меня никогда не обманывает. Но вы никому не говорите, а то скажут, что я суеверная.

Все три фразы, которые она сказала, были далеки от истины.

Она не знала, даже не предвидела, а только предполагала, что квартиру ее семье могут не дать. Предвидение основывается на познании причинно-следственных связей и вероятностей. Иногда оно поднимается до уровня знаний, но чаще остается более или менее вероятным допущением.

Увидев молнию, мы знаем, что после нее раздастся удар грома. Но все метеорологические прогнозы опираются только на большую вероятность ожидания одного события по сравнению с вероятностью других.

Предположение есть допущение события, вероятность проявления которого еще неизвестна. Сочетание предположения с чувством его тревожного ожидание переживается как предчувствие. Если дальнейшим ходом событий предчувствие не подтверждается, оно забывается, а если подтверждается, оно не только не забывается, но и дает основание суеверному человеку говорить:

— Предчувствие меня никогда не обманывает.

Моей собеседнице не было оснований опасаться, что ее посчитают суеверной; веря в непогрешность предчувствий и не зная их психологической сущности, она и на самом деле была суеверной.