Аннушка никак не могла понять, что происходит в доме ее подружки. Окно спальни открыто настежь, занавески, подхваченные сквозняком, развеваются, как флаги в праздник.

«Не трахаются же они на сквозняке!» – недоумевала вдова банкира.

Никакого движения в доме не наблюдалось. Она позвонила соседке. Лишь на седьмом гудке кто-то снял трубку, но ситуацию это не прояснило.

– Алло! Алло! – кричала Аннушка в микрофон, но в ответ слышались лишь какие-то шорохи.

Она отключила телефон, вновь набрала номер.

На этот раз в трубке звучали короткие гудки.

– Боже мой, да что же это такое! – Аннушка всерьез встревожилась.

Пришлось одеться. Женщина прихватила с собой маленький газовый револьвер, умещавшийся в ладони, и поднялась на крыльцо дома Нестеровых.

Станислава затаилась и от страха закрыла глаза, представив себе, что дверь сейчас откроется и на пороге возникнет муж с отрезанной головой нового любовника в руке. Она и с закрытыми глазами отчетливо видела, как подрагивающие пальцы Нестерова сжимают перепачканные кровью волосы, как покачивается отрубленная голова, а затем с грохотом летит на пол и катится к ней.

Дверь скрипнула. Станислава вжала голову в плечи и готова была завизжать.

– Что тут у вас? Где он? – проговорила Аннушка, опасливо ступая в гостиную. Газовый револьвер она держала перед собой двумя руками и нервно водила им из стороны в сторону.

Услышав женский голос, Станислава открыла сперва один глаз, затем второй.

– Развяжи, – попросила она.

Аннушка взвизгнула и чуть было не нажала на спуск. Ей показалось, что дом кишит бандитами.

– Здесь никого нет, они ушли.

Наконец вдова банкира отыскала нож, потому как туго затянутые узлы не хотели поддаваться ни пальцам, ни зубам, и разрезала путы.

– Это он тебя так? – имея в виду Нестерова, участливо спросила Аннушка, прижимая к себе подругу.

– Нет, они.

– Кто?

– Их муж прислал. Они его увезли.

Аннушка ничего не могла понять из объяснений Станиславы, да и та сама толком не сообразила, что произошло.

– Я знаю, что надо, – вдова банкира бросилась к бару. Ей было известно верное средство, испытанное не раз на себе. Женщина плеснула в широкий стакан граммов сто пятьдесят водки «Абсолют», вбросила в жидкость три кубика льда и заставила выпить дрожащую Станиславу все спиртное без остатка.

Манекенщица хрустела льдом, стакан стучал о зубы. Через пару минут ее бледное лицо прояснилось, глаза заблестели.

– Тебя чуть не убили? – ахнула Аннушка. – Надо в милицию звонить, – она схватила трубку, лежавшую на ковре. Та все еще издавала короткие гудки.

– Нет, – завизжала Станислава, вырывая телефон из рук Аннушки, – ни в коем случае! Это муж прислал людей, чтобы они убили его.

– Радуйся, что сама осталась цела.

Аннушка опустилась на ковер, сложила ноги по-турецки и тоже глотнула водки – прямо из горлышка.

– Фу ты черт! Вот она, тяжелая женская доля.

Хоть мне повезло, когда мужа взорвали, живу теперь свободно. А раньше! Как вспомню, страшно делается. Однажды мой благоверный, царство ему небесное, – Аннушка перекрестилась, – на десять дней меня в спальне запер. И было бы за что! На улице с мужиком познакомилась и в летнем кафе с ним посидела.

Телефон зазвенел. Обе женщины инстинктивно отпрянули от него, словно перед ними стояла бомба с часовым механизмом.

– Ответить? – спросила Станислава.

– Кто это?

– Кто ж его знает?

Нестерова на коленях подползла к трубке. Наконец после четвертого звонка решилась ответить.

– Да, – дрожащим голосом пролепетала она.

Аннушка припала ухом к трубке с другой стороны.

– Станислава, ты? – не очень уверенно спросил Нестеров, так страх изменил голос его жены.

– Да, милый, – выдавила из себя манекенщица.

Аннушка замахала руками, а затем закрыла рот себе ладонью.

– Я виновата, – проговорила Нестерова.

– Я уже простил тебя, – оттаял бизнесмен.

– Что?

– Говорю, я уже простил тебя. Ты зачем мобильный телефон выключила? Я все звоню, звоню, не могу тебя разыскать, а ты, оказывается, за городом.

Чего тебя туда понесло? Приезжай домой, посидим, поужинаем вместе. Давно мы с тобой наедине не оставались.

Станислава не могла понять, что происходит, подозревала подвох.

– Да, хорошо, милый, обязательно. Я тут порядок взялась наводить в спальне… – сказала и осеклась.

– Это хорошо. Может, мне к тебе приехать?

– Нет, что ты, я сама приеду попозже. Мы с Аннушкой сидим.

Нестеров Аннушку не любил лютой ненавистью, справедливо полагая, что это она во многом сбивает его жену с пути истинного и не столько советом, сколько личным примером.

– Ей огромный привет передай, чтобы она им подавилась, – холодно сказал бизнесмен.

– Мобильник я не отключала, аккумулятор, наверное, сел, забыла зарядить. Ты же знаешь, я так расстроилась из-за того, что мы с тобой поссорились.

– Считай, мы не ссорились, все уже забыто.

До встречи.

Станислава медленно положила трубку на ковер и уставилась на Аннушку, которая слышала весь разговор до последнего слова.

– Значит, это не он людей прислал?

– Получается, так. Или они ему еще не успели сообщить?

– Наверное, он притворяется, – воскликнула вдова банкира и вновь зажала себе рот.

– Даже не знаю, что и делать, – Станислава рассматривала запястья, на которых еще виднелись следы от пут, изготовленных из махрового полотенца.

– Что бы ни случилось, нужно уничтожить следы, – это правило Аннушка усвоила из своей прошлой супружеской жизни намертво. – Нет следов, а потом можно все отрицать.

Начинать предстояло со спальни. Женщины торопливо перестелили кровать, белье засунули в стиральную машину. Аннушка упаковала одежду и ботинки Сереброва в большой непрозрачный полиэтиленовый пакет, туда же забросила и часы.

– Запонки проверь, на месте, в рубашке? Если муж найдет, убьет!

Уже давно Станислава не делала столько домашней работы. Вскоре в доме уже ничто не напоминало о Сереброве.

– Чуть что, отрицай все, – учила ее Аннушка.

Затем ее лицо исказил ужас:

– А машина твоего ухажера у меня под окном стоит!