— А Метланд? Ему есть что терять?

— Думаешь, он мой пастух? — Разведчик примолк ненадолго, задумчиво покусывая губу. — Рэй любит красивую жизнь… да и в семье как раз неприятности — ты обратил внимание, что на нем лица чет? Там такое стряслось — врагу не пожелаешь. Сейчас ему деньги были бы ой как кстати. Но все же… — Эрик отрицательно покачал головой. — Не похож он на пастуха.

— Чужая душа, знаешь ли…

— Да мы с ним уж сколько лет друг другу в душу глядим. Люци Рэй… он все-таки настоящий люци. — Эрик посмотрел на часы. — Ну да ладно, кончаем лирику. Обувайся, и будем готовиться. Послушай-ка, а где твой скафандр?

Виктор огляделся.

— Уехал с «Люцифером», скорее всего. Я его не брал.

— Почему? — Разведчик поднялся на ноги. — Я же тебе наказывал взять.

— Ну… В конце концов все так засуетились, а скафандр на глаза не попался. Да на кой черт нам один на двоих? Я б не надел…

— Зато я бы надел, — оборвал Эрик. — Он лежал у тебя на койке.

— Не лежал. Не было его — я и не вспомнил.

— Бестолочь. Обувайся.

Виктор обиделся и ничего не ответил. Ну да, забыл он про скафандр и забыл — разве это повод обзываться? Больно они все умные, люциферы — все-то они предвидят, во всем-то знают толк, а меня идиотом считают уроды.

Он молча наблюдал, как Эрик запустил двигатели, включил обзорный экран, на котором засияла голубым диском близкая Франческа. Разведчик хмурился, у рта залегли неожиданные для него жесткие складки.

— А все же, люци, самым правильным было бы туда не соваться. Я себе никогда не прощу…

— Отлично, — перебил Виктор. — Я тебя высаживаю здесь, идет? Паникер Метланд напел нам страсти Господни а мы и затрусили как не знаю кто.

Эрик в ответ на собственные мысли покачал головой. Рядом с безрассудным, неукротимым Виктором отступать невозможно, а кроме того, на Франческе Анжелика, которой тоже, вероятно, грозит опасность. С минуту он сидел перед пультом не шевелясь.

— Не знаю, люци… Просто не знаю… Есть вещи, которые сильнее здравого смысла.

— О чем ты?

Эрик помолчал, не отзываясь.

— …С другой стороны, если мы не появимся, Кэт с Анжеликой могут оказаться заложниками. Ну, что же, — решился он, — была не была…

Катер он посадил на побережье, в престижном районе, где, по разумению Виктора, должен был находиться дом Черрала. Маленький невидимка неслышно опустился на чистую полосу широкого пляжа, в нескольких метрах от кромки воды. Ласковые волны заботливо вылизывали светлый песок.

— Пустовато, — всматривался Эрик в обзорный экран. — Как вымерло. Здесь хоть живет кто-нибудь?

— Еще как живет! Человека два-три на полосе в пять километров по берегу. Пошли? — Виктор вскочил из кресла.

С тяжелым сердцем Эрик тоже поднялся.

— Пойдем. Изобразим героев-одиночек. Оружие?

— Есть. — Виктор похлопал себя по нагрудному карману, где дожидался своего часа маленький дезинтегратор Кэта Морейры.

— И у меня. — Эрик достал из хранилища оружие планеторазведки — универсальный парализатор, в просторечии называемый сковачом. — Готов? Тогда двинулись.

Виктор спрыгнул на землю, сделал несколько шагов и обернулся.

— Ого! Ты как из чужого измерения.

В воздухе, на высоте полуметра, темнел овал открытого люка, и в нем стоял разведчик, внимательно обозревая пустынный пляж. Сразу за пляжем начинался парк, окутанный разноцветным туманом вечного цветения.

— Почему катер не видно?

— А вот. Маскировка, простая, как все гениальное. — Эрик тоже спустился на землю — с маленьким пультом дистанционного управления в руке. — Я задраю люк. После этого найти катер можно будет только по сигналу маячка.

Они пересекли полосу открытого пляжа и нырнули в густой запущенный парк. Похоже, хозяева участка нисколько о нем не заботились, здесь все походило на лес: трава — по пояс, а молодые деревца остролистой бечески, усыпанные оранжевыми цветами, дотягивались до плеча. Разведчик стремительно и бесшумно скользил впереди, изредка оглядываясь и поджидая Виктора. А тот, готовясь к неизвестному пока будущему, принялся на ходу задавать себе разные вопросы и сам же на них отвечать, и один такой вдруг найденный ответ заставил его остановиться и согнуться от беззвучного хохота.

— Ты чего? — вынырнул из зарослей Эрик.

Виктор шепотом объяснил:

— Понимаешь, я полжизни думал: куда братец Кэт деньги девает? На Анжелику, да. Но это не суть, потому что на них посмотреть — нищие и вечно голодные, никакой даже еды у них нет. А тут меня свежая мысль посетила: если бы Кэт и впрямь голодал бы, черта лысого его на Анжелику-то хватало. А она, ей-богу, не жаловалась. — Он потряс головой, стараясь сдержаться и не захохотать во все горло.

Эрик бросил неодобрительный взгляд через плечо.

— Твое-то какое дело?

— А такое. Они же для меня нищету изображали: я их жалел, я их кормил, я заботился. Вот уж братец Кэт не дурак, придумать надо такое!

— Сам ты большой умник, — сплюнул разведчик.

Виктор беззвучно продолжал веселиться. Ай да Кэт, ну уж, братец Кэт! Тут ему вдруг пришла еще одна мысль: а, собственно говоря, зачем? Ведь он, Виктор, и без того готов за них в огонь и воду — так зачем Кэту привязывать его к себе еще крепче? Хотя… Он мучительно старался что-то припомнить, пробиться сквозь туман, затянувший огромные отрезки прошлого. Что же такое с моей головой? Ну почему я ничего не помню?! Они с Анжеликой бедствовали на Изольде, это точно. Кэт перевелся туда и заметно потерял в жалованье, но не настолько же… Виктор свирепо закусил губу, словно боль могла ему чем-то помочь. Почему? ПОЧЕМУ?!

И он вспомнил. Ослепительный цветущий парк вдруг отступил, словно раздвинулись декорации на сцене, другой, полупрозрачной декорацией проплыла в сознании его собственная спальня в доме на взморье, где мелькали сполохи красных и синих огней и завывала полицейская сирена, где ночь за ночью его мучило видение убитой Наташи — и отчетливо прозвучал голос полумертвого от усталости, доведенного до отчаяния Кэта: «Не отдам. Дел, я больше никому тебя не отдам; но мне нужны эти проклятые деньги! Если б я смог расплатиться прежде, чем тебя потребуют обратно… Но если нет — мы будем вместе драться, слышишь? Ты понял меня?»

Наверное, он, Виктор, тогда не расслышал толком. Зато сейчас стало ясно, что братец Кэт с горя всадил все наличные деньги в брачный договор или что там у них оформлено на Анжелику и остался ни с чем. Глупость, конечно — не ахти как много он выиграл. Значит, готов был даже драться? Чудненько: будем драться, Виктор прибавил ходу, догоняя Эрика.

Разведчик остановился на краю проплешины, бывшей когда-то веселым лужком.

— Вот что, люци. Сейчас мы с тобой… — Он внезапно умолк с каким-то тонким всхлипом — и повалился наземь, сминая густую траву и побеги кустарника.

— Эрик! — бросился к нему Виктор. — Ты чего? — Он приподнял голову разведчика, всмотрелся в ярко-синие стекленеющие глаза. — Люци, да ты что?

Эрик молчал. А на горле его, с левой стороны, розовело крошечное пятнышко: оно медленно разливалось по коже и светлело, пока не исчезло совсем.

— Люци… — потрясенно шептал Виктор, опуская его на траву. Припав к земле, он отпрянул, замер на мгновение, испугавшись шелеста и хруста веток, и пополз прочь. Убит . — душевный, обаятельный, светлый Ларсен. Убит! — Сволочи, — шипел он сквозь зубы, ужом скользя через буйно цветущий подлесок, — вот же сволочи… — Уйти, только бы уйти отсюда, а там я рассчитаюсь со всеми вами сполна… за Эрика, за себя, за Анжелику, за Кэта — за всю свою стаю.

И тут откуда-то подкралась и накрыла его отвратительная, душная, вязкая волна, в которой он забился стремительно слабея, и затих, бессильно уронив голову и поскуливая, словно умирающий пес. Сочные стебли травы перед глазами тронулись с места и поплыли, сливаясь в сплошное зеленое облако, земля покачивалась, будто гигантская медленная колыбель, а затопившая Виктора волна чего-то неясного и зловещего неспешно и неодолимо просачивалась в сознание, дурманя и пожирая его.