Лекс шел впереди, и мне приходилось периодически ускоряться, чтобы не отстать от него. Он нес оружие и спальные мешки, в которых заодно лежали одеяла и кое-что из одежды. Я тащила всю нашу еду и свое личное оружие. Один рюкзак был у меня на плечах и жутко тянул назад, второй я несла в руке, то и дело задевая им коряги и кустарники. Литров десять кровяного коктейля плюс моего литров пять. В вертолете осталось намного больше, но это лучше, чем ничего. Этого запаса нам обоим хватит, чтобы дотянуть до подмоги.

Солнце уже садилось, а мы прошли не больше пяти километров. Все это время Лекс молчал. Его лицо было сосредоточенным, взгляд отрешенным, а сам он глубоко погрузился в свои мысли. Подозреваю, что я в них главный фигурант. Не знаю, какие выводы сделал он, а я твердо решила больше не поддаваться соблазну. Это слабость. Военное время – не место для любви. Если я полюблю кого-то, стану милой и пушистой, потеряю бдительность. И какой тогда из меня, к чертям, солдат? Какой руководитель группы? Второй вариант, я подорвусь за него на какой-нибудь мине, закрою собой от пули и так далее. В общем, в условиях войны любовь равна самоубийству. Думаю, Лекс бы с этими доводами согласился. Он уже зачем-то подставился под зубы зверю. До сих пор не понимаю причину его поступка. А почему бы не спросить? В конце концов, пора заканчивать игру в молчанку.

– Лекс, – позвала его я.

– Да, – он ответил, не оборачиваясь.

– Не надоело молчать? – поинтересовалась я.

– Да нет.

– Ну, как хочешь.

Я нахмурилась и не стала продолжать диалог. Раз вампир общаться не настроен, возможно, пришел к тем же выводам, что и я.

– Ты хотела что-то спросить? – через минуту спросил он.

В его голосе мне померещились нотки интереса. Но, увы, настроение общаться теперь отпало у меня.

– Да так, ничего, – сухо ответила я.

– Ясно, – равнодушно сказал Лекс. Слишком равнодушно, чтобы это было правдой.

Через час на лес опустились сумерки. Лекс остановился около большого старого дерева и поднял голову вверх. Я остановилась рядом и взглянула туда же.

– Что ты там высматриваешь?

– Пытаюсь понять, насколько реально тебе там заснуть и не свалиться, – задумчиво ответил он.

Я и сама прекрасно понимаю, что ночевать в лесу на земле небезопасно. Но на дерево мне как-то не хочется. А если снова кошмар? А пока Лекс проснется и сообразит, что происходит, я уже буду собирать внизу свои сломанные конечности.

Я достала радар и посмотрела на карту.

– У меня идея получше, – я показала пальцем на точку на карте. – По данным со спутника в полутора километрах севернее от нас находится какое-то строение.

– Людоеда какого-нибудь дом, – к чему-то добавил Лекс.

– Лекс, твою мать! – рявкнула на него я. – И так нервы ни к черту! Еще ты мне тут ахинею какую-то несешь!

– Да ладно тебе, здесь только один людоед, – он широко улыбнулся и галантно поклонился.

– Да иди ты, – прошипела я и прицепила радар к портупее.

– А ты так не считаешь?

Мне не нравится его вызывающий тон. Явно же нарочно выводит меня на эмоции.

– Ты чего добиваешься? – скандал, так скандал, зубастый. – Что-то не устраивает?

– Меня ты не устраиваешь, – нагло бросил он.

– Мм, а несколько часов назад мне так не показалось.

– Вот и мне казалось, но я ошибся, – запал прошел, Лекс поднял с земли свои сумки и пошел дальше.

Выискался, тоже мне, униженный и оскорбленный. Характер он мне свой показывает. Мы тоже не лыком шиты. Взвалив рюкзак на спину, я ощутила острую боль в груди, рефлекторно вдохнула и вдруг задохнулась кашлем. Лекс обернулся.

– Ты чего?

Жестом показываю «нормально, иди» и, вроде бы приведя дыхание в норму, зашагала за ним.

Прошло пятнадцать минут, и в темноте между деревьев вырисовался силуэт покосившейся деревянной хижины. Лекс рукой преградил мне путь.

– Я первый пойду.

– С какой стати ты тут командуешь? – даже не знаю, почему меня так разозлила эта невинная фраза.

– Потому что я – мужчина, а ты – женщина.

Ух ты, в ход пошли сексистские аргументы. Мало мне было Кротова с его проповедями о женском счастье, теперь еще и всякие упыри будут мной командовать? Не на ту нарвался, зубастый.

– Во-первых, – ледяным тоном заговорила я, – наличие характерных мужских признаков еще не делает тебя мужчиной. А во-вторых…

– Что во-вторых? – прорычал он.

– Ты, кажется, забыл. Валькирия – не женщина.

Я обошла его и приблизилась к хижине. Те слова больно врезались мне в память, и хотя я прекрасно понимаю, что Лекс в тот раз просто погорячился, не напомнить ему об этом лишний раз не могла. Может, это научит его думать перед тем, как разевать рот. Никогда ведь не знаешь, с кем и при каких обстоятельствах сведет тебя жизнь.

Подойдя к двери, я на всякий случай позвала хозяев. Вдруг это место облюбовал какой-нибудь отшельник (или, в самом деле, людоед), а тут мы без торта к чаю. Как там говорится, незваный гость хуже упыря.

Но на стук никто не ответил. Как, в общем-то, и ожидалось. Я толкнула дверь, но она не поддалась. Присохла, наверное. Рядом тут же возник настоящий мужчина и собирался уже помочь хрупкой девушке, да не тут-то было. Опередив его, я выбила дверь ногой и, победно взглянув на вампира, одарила его издевательской улыбкой. Интересно, как я раньше выживала без этого «помощника»? Наверно, по счастливой случайности.

На мою провокацию Лекс не повелся. Его лицо сейчас вообще не выражало никаких эмоций. Он молча пропустил меня вперед. Я вошла в дверь, пригнувшись, потому что избушка здорово просела в землю. Внутри, естественно, было темно, прохладно и пахло сыростью и мхом. Я включила фонарик. Одна комната, где-то пять на пять метров. В углу стоял гнилой деревянный стол, по которому ползали какие-то твари, и две табуретки, садиться на которые себе дороже. У стены напротив находился металлический каркас кровати даже без пружин, у противоположной стены такой же дряхлый диванчик с вырванным и отсыревшим поролоном, маленький железный котел и несколько покрытых мхом, гниющих поленьев. Окна были не выбиты, но накрест заколочены досками. Отсыревшие доски деревянного пола превратились в труху и проминались под ногами, так что мы стояли почти на земле. Один плюс – здесь есть хотя бы четыре стены и, хоть дырявая, но крыша.

Я свалила сумки на диван. Лекс сделал то же. Проверив местность радаром, я поужинала и разложила на полу спальный мешок. Лекс возился дольше меня. Он долго соображал, что делать с мешком и как лучше залезть в него. Нам бы не помешала парочка одеял. Ночью, кажется, будет холодно.

Прошел час. Лекс лежал молча, наверное, спал. А мне спать не хотелось. Я стояла у окна, обернувшись спальным мешком, как одеялом, и сквозь накрест забитые доски смотрела на небо. Верхушки деревьев словно специально расступались над хижиной, давая мне возможность увидеть звезды. Я снова думала о своем будущем. Не ближайшем – о нем я имею представление. А вот далекое… если оно, конечно, есть. Будем надеяться, все же есть. И опять двадцать пять. Если закончится война, что будет со мной? Чем я буду заниматься в мирной жизни? Торговать цветами, преподавать ОБЖ? Я хотела стать хирургом. Но мои нервы уже не назовешь железными. Я могу разминировать бомбу, но если моя рука дрогнет, погибну я. Если же дрогнет рука со скальпелем, погибнет кто-то другой. Я не возьму на себя такую ответственность. А что будет с Лексом по завершению проекта? Он уйдет в свои подземелья? А дадут ли ему уйти?

– Оля?

Вспомнишь, как говорится. Я обернулась. Лекс подошел ко мне и тихо продолжил:

– Почему не спишь?

– Не хочу, – равнодушно ответила я.

– Завтра будешь клевать носом.

– Я справлюсь, – я избегала его взгляда, а он смотрел мне в глаза. – Лучше о себе переживай.

– Я знаю, что справишься. И все-таки я хочу, чтобы ты выспалась.

– Я сама решу, Лекс.

Он тяжело вздохнул и обаятельно улыбнулся.

– Ну прости меня…