Я молча пожала плечами. Может, говорили, но я не запомнила.

— И сестра Гория всё еще живет там, — добавила бабушка.

— Откуда ты знаешь, ты же была там очень давно, — заметила я.

— Да, ты права, Айя, я не была в Напате двенадцать лет, как и в Рио. Сестра Гория Серена намного моложе брата, ей сейчас должно быть пятьдесят пять лет, она должна быть еще жива.

— А я бы не был столь уверен после того, что Адария Нагзис творила на нашем континенте, — сказал Ник.

Я согласно кивнула и добавила:

— Тем более что Напата так близко к Оде.

— Даже если Серены уже нет в живых, дом должен быть цел. Вы сможете проверить это сами, когда откроете портал в Напату, — сказала бабушка.

— Бабушка, это ведь ты была там, а мы — ни разу, — сказала я, начав тайком подозревать, что бабушка на почве многолетнего одиночества выжила из ума. — Мы же не можем открыть портал в место, которого не видели.

— В доме Серены есть комната прибытия, такая же, как во дворце в Рио, — сказала бабушка, и мне стало стыдно за свои подозрения. — С единственным различием — там на стене нарисован другой герб.

Бабушка подошла к сундуку, стоявшему у окна, открыла его и достала носовой платок с дедушкиной монограммой и гербом, очевидно, его семьи: щит, арбалет и веточка лаврового дерева.

Когда мы достаточно хорошо запомнили герб, бабушка бережно убрала платок обратно в сундук, и сказала:

— Ну вот, теперь можем отправляться.

— Вы идете с нами, бабушка Анна? — удивился Ник.

— Да, думаю, мои советы вам пригодятся и там.

— Конечно, бабушка, — сказала я. — Я очень рада, что ты пойдешь с нами. Только как же Сара, и твои овечки и козочки?

— Отправим их Арине и Косте, — ответила бабушка. — Думаю, они будут очень рады такому подарку. А я, если сюда вернусь, других себе заведу.

Весь остаток дня мы переправляли животных в лесную избушку, повидались с Ариной, рассказали ей о наших планах. Арина опять охала, говорила, что всё это опасно и напрасно, сетовала, что мы и госпожу Миланну в эти опасные дела втянули.

Мы задержались в Рио ровно настолько, чтобы продать драконьи кожи — деньги могли понадобиться, неизвестно, сколько времени нам придется провести в Оде. Потом мы вернулись на бабушкину гору, хорошенько прибрали в доме, собрали всё, что нужно для путешествия, последний раз переночевали, попрощались с драконами и утром отправились в Напату.

Когда мы выходили из бабушкиного домика, на мгновение мне вдруг захотелось всё бросить, и остаться здесь навсегда с Ником и бабушкой. Рано вставать по утрам, бежать за водой на родник, ухаживать за козами и овцами, собирать дрова, съедобные растения, ягоды и фрукты. Изучать магию, летать с драконами в другие миры… В общем, жить так, как я уже привыкла. Потому что мне такая жизнь нравилась. Пусть бабушкин домик не дворец, в своем мире я и в лесу дома.

Но это была лишь минутная слабость. В следующее мгновение я уже была полна решимости довести дело до конца.

Открывая портал, я опасалась, что ничего не выйдет, но в свете магического шара мы увидели комнату прибытия с точно таким гербом на стене, какой показывала бабушка. Я взяла бабушку за руку, и мы прошли в портал, Ник шагнул сразу за нами.

Бабушка уже рассказала нам, что дом семьи Гория и Серены — старинный особняк, похожий на замок. Их семья была не магической, но богатой и знатной. Когда Горий и Миланна поженились, они сделали комнату прибытия в доме, чтобы иметь возможность чаще навещать семью Гория.

В отличие от комнаты прибытия во дворце, эта открывалась только изнутри, для безопасности людей, живших в особняке, поэтому бабушка была уверена, что никто не мог ее испортить.

Мы немного постояли, прислушиваясь к звукам снаружи, но сквозь толстые кирпичные стены ничего не услышали. Дверь, замаскированная под отражатель, была холодной, значит, камин точно не топился.

Бабушка осторожно повернула ручку двери, и вышла первой. Мы с Ником последовали за ней, и оказались в пустой темной комнате — в Напате еще была ночь, потому что мы перескочили сразу несколько часовых поясов.

Сразу стало ясно, что в комнате давно никто не живет, так как воздух был затхлый. Ник зажег заранее приготовленный фонарь, и мы убедились в этом. Мебель, ковры, портьеры — все было покрыто слоем пыли.

— Для нас лучше, если Серена жива, — сказала бабушка. — Чтобы соседи думали, что мы просто приехали в гости.

— Судя по этой комнате, дом заброшен, — сказал Ник.

— Тоже неплохо, значит, мы тут не задержимся, — сказала я. — Главное, незаметно выйти из дома.

— Это комната Гория, — сказала бабушка. — После его смерти Серена закрыла ее и больше никогда сюда не заходила.

Я подошла к окну и осторожно отодвинула пыльную занавеску. В свете луны я увидела парк с буйно разросшейся растительностью. Здесь, в южных широтах, лето уже вступило в свои права.

— По-моему, парк тоже заброшен, — сказала я.

— Что ж, значит, я напрасно надеялась повидаться с Сереной, — вздохнула бабушка. — Давайте уйдем отсюда. Недалеко отсюда был постоялый двор, там мы сможем купить лошадей и продолжить путь в Оду.

Применять магию, чтобы открыть запертую дверь, мы не решились. Ник просто навалился на нее плечом, и сломал замок. На минуту мы застыли, ожидая, что на этот, показавшийся ужасно громким, звук ломающегося металла сбегутся все обитатели дома. Но тишину больше ничего не нарушало.

Мы вышли и направились по пыльному коридору к лестнице. Дверь одной из комнат, попавшихся нам на пути, была приоткрыта.

— Это комната Серены, — сказала бабушка. — Я должна зайти. Может, узнаю, что случилось с ней.

Я не стала возражать, потому что мне тоже хотелось знать, что случилось с моей тётей, которую я, правда, ни разу не видела. Мы вместе зашли в ее комнату.

На всех вещах лежал такой же слой пыли, как и в комнате дедушки. А на кровати лежала Серена, вернее, ее покрытая пылью мумия.

Мы растерянно постояли посреди комнаты, вышли, и в молчании продолжили путь. У самой лестницы нам попалась еще одна приоткрытая дверь.

— Это комната Настии, дочери Серены, — сказала бабушка.

Она рассказывала мне, что Настия старше меня всего на два года, и сейчас ей должно быть около двадцати лет. Серена не была замужем, и родила дочь поздно, в тридцать пять. В нашем мире, кстати, нет ничего предосудительного в том, что самодостаточная женщина рожает без мужа. Мир Игоря на столетия опережает наш в техническом развитии, а от таких пережитков прошлого до сих пор не совсем избавился.

Бабушка открыла дверь комнаты, и мы вошли.

Настия тоже лежала в кровати, и если бы не слой пыли на лице, казалось бы, что она спит. Но даже сквозь пыль мы заметили, что это была красивая молодая девушка.

— Что же, ради всего святого, тут стряслось? — с болью в голосе проговорила бабушка.

— Мы постараемся это выяснить, — с состраданием ответил Ник. — Но позже. Сейчас мы спешим. Я уже чувствую направление туда, где находится ваш рубин.

Не заглядывая больше ни в какие двери, даже если они были распахнуты настежь, мы вышли из дома.

Сразу за порогом мы уперлись в буйно разросшиеся кусты дикой розы — в мире Игоря ее называют шиповником. На мгновение я почувствовала себя в сказке о спящей красавице. Только эта сказка куда страшнее той, которую я слышала в том мире.

Пришлось приложить немало усилий, чтобы прорубить себе дорогу до ворот парка. Шиповник рос даже на дорожках, взломав корнями каменные плиты. С трудом открыв створку заржавевших ворот, мы вышли на улицу.

— Да похоже, и весь город заброшен, — с удивлением произнес Ник.

На улице сквозь разломы в зеленом стекле росла трава, а кое-где те же кусты шиповника. Мы пошли в сторону постоялого двора, о котором говорила бабушка.

Рассветало быстро, как будто с неба сдернули темное покрывало. Мы свернули за угол, я в глубине души надеялась, что там увижу нормальную жилую улицу, но и там продолжалось засилье растительности. Обходя острова буйной зелени, мы подошли к дому с выцветшей вывеской «Постоялый двор Каторина». С первого взгляда было видно, что он тоже заброшен, как и всё остальное в городе. Но мы всё же зашли в открытые ворота.