За пределами юго-востока, если Елизавету вообще видели, то только на портретах, тщательно контролируемых и широко распространяемых. В 1563 г. была написана прокламация, запрещающая распространять портреты королевы до тех пор, пока не будет написан портрет-образец, чтобы копировать его. Прокламацию не публиковали, но существовали утвержденные версии ее портрета, который широко копировался. Все сохранившиеся портреты Елизаветы соответствуют одному или другому из полудюжины образцов лица и образцу «портрета Дарили» приблизительно 1575 г., который продолжал использоваться до середины 1590-х гг. В прошении на монополию Компания художников и красителей подала прошение об ограничении на королевские портреты в 1575 и 1578 гг., и в 1581 г. была издана «Книга указов». Хотя официальный контроль был не строгим, он был достаточно эффективным, и наблюдались общие модели в разработке портрета Елизаветы. Начиная с 1579 г., может, в связи с протестантским движением против брака с Алансоном, производство портретов приняло аллегорический стиль с символическими изображениями качеств и царственных устремлений королевы. Королевский портрет перестал быть изображением и стал средством пропаганды.

Вероятно, к 1580-м годам изображения королевы пользовались огромным спросом: и помимо оптового копирования портретов, теперь удовлетворялся спрос и низших слоев патриотического рынка. Так же как придворные Елизаветы начали носить камеи с изображением королевы, украшенные драгоценными камнями, так и ее подданные победнее могли приобретать медальончики из цветных металлов и носить их в знак преданности. В 1580-х стали также чаще появляться в книгах гравюры с изображением Елизаветы, а в следующем десятилетии гравированные портреты стали продаваться отдельно. Но чем шире распространялись изображения королевы, тем необходимее становился контроль. Похоже, что примерно в 1594 г. было принято официальное решение, что Елизавету следует изображать вечно юной, вероятно, чтобы предотвратить тревогу о будущем. Хотя лицо со знаменитого «портрета Дичли» стало образцом до конца царствования, в копиях оно было омоложено смягчением черт. В 1596 г. Тайный совет приказал обнаружить и уничтожить все неподходящие портреты, о которых говорили, что они оскорбительны для королевы: похоже, что целью этого мероприятия было уничтожение изображения Елизаветы как старой женщины, и гравюры, которые показывали ее возраст, очевидно, были уничтожены.

Те из подданных Елизаветы, кто не мог купить ее изображение, могли, по меньшей мере, выучить простенькие баллады, выражающие преданность. Баллады были как неофициальным пропагандистским оружием, так и возможностью для отдельных лиц публично выразить пением свою преданность королеве. Существовали и любовные песни к Елизавете, как следующая 1559 г.:

По мере того как царствование продолжалось, появились баллады в форме гимнов с благодарностью Богу за правление Елизаветы и ее достижения: «Молитва, а также благодарность Господу за то, что он дал нам и хранит нашу благородную королеву Елизавету, чтобы она нами правила… пропеть в 17 день ноября 1577 г., день восшествия на престол». В более поздние годы тоже появлялись баллады, посвященные этому дню; 17 ноября 1600 появилась «Прелестная баллада о самом благословенном процветающем царствовании Ее Величества на протяжении сорока двух лет, и теперь начинается сорок третий, к великой радости и утешению всех верных подданных Ее Величества» —

Несмотря на невысокое качество стихов, эту балладу, похоже, раскупали хорошо: ее перепечатали, чтобы отпраздновать 17 ноября в 1601 и 1602 гг., изменив только даты. Похоже, что авторы и издатели баллад знали свой рынок и понимали, когда покупать будут больше. Напряженное положение всегда порождало массу баллад. В 1570 г., после восстания северных графов и папской буллы об отлучении, появилась «богоугодная песенка или молитва, которую надо возносить к Богу за сохранение его церкви, нашей королевы и королевства, против всех предателей, мятежников и папистских приспешников». В 1578 г., когда Елизавету чуть не убило случайный выстрелом, «Новая баллада, рассказывающая, как опасно выстрелило ружье при дворе», сделала достоянием гласности леденящую душу историю. В 1586 г., когда раскрылся заговор Бабингтона, появилась «угодная Богу песенка, которую следует петь для сохранения самого великолепного правления нашей королевы»:

Англичанам внушали, что они счастливы, во-первых, тем, что у них есть Елизавета, а во-вторых, тем, что Бог хранит их дражайшую. И конечно, каждый умело освещенный кризис показывал, так Господь помогал сохранить их королеву, что подтверждало Его особое к ней благоволение. Однако к 1590-м гг. приемчики изменились. До того баллады обычно основывались на реальных событиях и выражали благодарность за воцарение королевы или за сохранение ее безопасности. Но в последнее десятилетие, когда война продолжалась, налоги становились все тяжелее, цены на продукты взлетели вверх, уровень жизни упал, авторы баллад стали прибегали к «большой лжи». Посреди войны и роста бедности они прославляли мир и процветание ее царствования: «Радостная новая баллада о том, как наша королева отправляется в парламент, показывающая ее самое счастливое и процветающее правление и великую ответственность, с которой она управляет своим народом, сочиненная в этом 1593 г.», «Новая торжествующая баллада в честь Королевского Величества и ее наисчастливейшего правления, которая царствует в великом процветании тридцать семь лет» и «Торжество Англии», содержащая разные из тех многочисленных благословений, которыми было отмечено наше королевство в правление нашей великодушнейшей королевы» в 1595 г.⁶ Во многих балладах, особенно опубликованных в конце правления, подчеркивалась забота Елизаветы о ее народе, материнская обеспокоенность благосостоянием ее подданных и особенно бедных. Наблюдалась умышленная попытка выставить Елизавету как королеву бедняков, защитницу тех, кто несет основную ношу в обществе. Конечно, это было управление при помощи иллюзий.

На протяжении всего своего царствования Елизавета культивировала связь с простонародьем, намеренно выставляя желание и способность заботиться о своих подданных и общаться с ними. Во время коронационной процессии в 1559 г. она пыталась установить близкие отношения с простыми людьми, и опубликованный официальный отчет об этом подчеркивал, как именно она проявляла свою заботу: