― Так я к этому и веду. Галина Григорьевна, поговорите с ним прямо и откровенно. Объясните…

— Уже.

— Что уже? — слегка опешил полковник.

— Поговорила и объяснила.

— Давно?

— Неделю назад.

— Тогда мне не понятно, зачем вы написали рапорт об увольнении?

— Я объяснила, а вчера товарищ генерал пришёл ко мне домой. Разразился жуткий скандал.

— Насколько «жуткий»? — немного помолчав, спросил Лисницкий.

Галя поколебалась, но ответила:

— Настолько, что отец достал ружьё, пытаясь избавиться от навязчивого гостя.

— Что?! У вас дома хранится оружие? — изумился полковник.

— Мой папа отличный охотник. Он долго работал егерем и сейчас, каждый сезон ездит охотиться.

— Постойте, постойте… Гриша-Егерь ваш отец?

Галя невольно улыбнулась, вспомнив, откуда появилось это прозвище. Когда она была ещё совсем маленькая, то на вопрос, папиных друзей, кто твой папа и как его зовут, гордо отвечала ― Гриса-Егерь. Мужчины хохотали до слёз, а эта детская аббревиатура так к нему и прилипла.

— Вы знакомы?

— Только шапочно. Мир охотников достаточно тесный, но я, в силу своей занятости, редко могу себе позволить, побродить по лесу с ружьишком. М-да… вот уж, воистину… Я много чего слышал о вашем отце и если хотя бы половина того, что о нём болтают, правда… Герману повезло, если он ушёл от вас с целой шкурой.

— Не совсем, — призналась Галя. — Я не видела, но возможно, генерала, вдобавок, спустили с лестницы.

— Хм, если бы он что-то сломал, я бы уже был в курсе, а пару ссадин и синяков… Впредь умнее будет. Скажите, ваш отец знает о том, что вы решили подать рапорт?

— Да.

— Странно.

— Сегодня утром, когда я уходила на работу, он мне сказал, что если я всё-таки решу бороться, то он меня поймёт и поддержит.

― Тогда почему…

― А потом предупредил: «При таком раскладе, будь готова к тому, что тебя вываляют в грязи и некоторые из тех, кого ты считала друзьями, таковыми перестанут быть». Если у меня и были какие-нибудь сомнения на этот счёт, то они полностью развеялись полчаса назад. В справедливости его слов, я убедилась наглядно. Можете считать меня трусихой или страусом, пытающимся спрятать голову в песок, как вам будет угодно, но я хочу уйти из армии, не испачкав хороших воспоминаний. И ещё… не хочу терять друзей.

― Вы так им не доверяете? ― чуть насмешливо бросил полковник.

― Они вынуждены будут принять чью-то сторону. Это неизбежно. А я никого не хочу ставить перед выбором. Зачем? Будет гораздо проще, если я уйду.

― Я вас понимаю, ― кивнул Лисницкий, ― и во многом согласен, но давайте ненадолго отложим окончательное решение этого вопроса.

― Почему?

― Галина Григорьевна, ситуация в любой момент может поменяться. Мне очень бы не хотелось, чтобы мы потеряли такого отличного специалиста, как вы. Обещаю вам, если в течение двух-трёх дней, ничего не изменится, я лично принесу вам подписанный рапорт. Заметив скептический взгляд лейтенанта, добавил:

― Слово офицера.

― Спасибо, ― кивнула девушка. ― Разрешите идти?

― Идите.

Глава 61

Три четверти людей, с которыми вы завтра встретитесь, жаждут сочувствия. Проявите его, и они поймут вас!

Дейл Карнеги

Глава 61

Майор Татаринцев с трудом пришёл в себя, после утреннего инцидента. Он виновато косился в сторону Виктории Аркадьевны, но она его демонстративно не замечала. В отдел заглянул Хорьков.

― Королёва ещё не вернулась?

― Нет, ― сердито буркнул майор.

― Вот смотрю на тебя Марат и удивляюсь.

— Чему это?

— Знаешь, в большинстве людей есть червоточина, маленькая или большая, но она есть. Ты, с виду весть такой здоровый, положительный фрукт: добрый, юморной, заботливый и прочее, прочее, прочее. А на поверку, оказался совсем гнилым. Кто бы мог подумать.

― Да иди ты.

― Уговорил, пойду. Бесплатный совет, на досуге подумай о переводе.

― Это зачем ещё? ― вскинулся Татаринцев.

― Пошевели мозгами, если они у тебя не заплыли окончательно жиром. Хотя, судя по твоему сегодняшнему выступлению…

― Я сейчас дам тебе в морду, ― психанул майор. ― Костян, прекрати, я же извинился.

― Ну, да. Только сомневаюсь, что девочки смогут такое забыть.

― Ты думаешь? ― Татаринцев бросил задумчивый взгляд на Викторию Аркадьевну. Женщина в ответ так полыхнула, что он тут же отвернулся.

― Поражаюсь я тебе, Марат. Дожил до таких лет, а наивный, как подсолнух. Тебе надо было в детский сад идти работать. Угу,… нянечкой.

Майор обиженно скривился, но не сдержался и полюбопытствовал:

― Почему это нянечкой?

― А кто в трезвом уме, такому слюнтяю детей бы доверил? Запомни, Марат, женщины терпеть не могут трусов и предателей. Впрочем, их никто не любит, но женщины особенно. А ты, к тому же много лет их дурачил. Изображал эдакого душку. Вот если бы я такой фокус выкинул, мне бы, возможно, сошло с рук. У меня репутация классического негодяя. Как говориться, что со сволочи взять.

― Я не понял, ты издеваешься.

― А я думал, что до тебя никогда не дойдёт. Но ты не переживай, это я так, по-дружески. Морально подготавливаю тебя.

― К чему? ― с горечью хмыкнул Татаринцев. ― К тому, что сдерёшь с меня рога и копыта?

― Хорошая мысль. Жаль, что не подсказал раньше. Нет, друг мой, к мести. Ты же не думаешь, что Виктория Аркадьевна так просто спустит тебе с рук подобную выходку. Держу пари, она уже продумывает план. И зная нашу Викторию, могу заранее предсказать ― месть, будет грандиозной. На твоём месте, я уносил бы ноги. Пойми, ты же умудрился ей прямо в душу нагадить. Во-первых, начисто поломал её представление о тебе, а во-вторых, и это главное, задел её материнские чувства. Она же к Гале, как собственному котёнку относится. За неё она кого угодно порвёт, а от тебя и лоскутков не останется.

Татаринцев вздрогнул и побледнел. Он сцепил руки, чтобы сдержать нервную дрожь.

― Хм, инстинкт самосохранения у тебя развит хорошо, ― язвительно обронил Хорьков, продолжив свою экзекуцию. ― Только настоящий мужик, а тем более офицер, должен уметь справляться со своими инстинктами. Не они должны руководить нами, а мы ими. Понял? А ты сидишь здесь, трясёшься, как заяц. Противно смотреть

― Костян, будь другом, помоги. Подскажи, как мне всё исправить?

― Ну,… можешь облачиться в хламиду, бухнуться на колени и для придания ещё большей трагичности, всё время посыпать голову пеплом.

― Сволочь же ты, Костян, ― с горечью обронил майор.

― А я тебе всё время об этом твердил.

Особист несколько минут сверлил взглядом его поникшие плечи, потом вздохнул: «Блин, старею, наверно. Становлюсь жалостливым, как баба. Непорядок. Может к врачу сходить», ― пробубнил он себе под нос и раздражённо поскрёб щёку.

― Ладно, скажи спасибо, что я с твоей женой в один садик ходил. Она мне даже пару раз своё яблоко куснуть давала.

― Что?! ― вскинулся Татаринцев. Его лицо стало наливаться багровым цветом. ― Какое ещё яблоко?!

― Успокойся, обычное яблоко. То ли антоновку, то ли малиновку, я в них ни хрена не понимаю. У её деда сад был, вот она и таскалась везде с яблоками. Короче, предупреждаю в первый и последний раз, если ещё раз что-нибудь подобное выкинешь, лучше тебе сразу эмигрировать на Луну. Нет, на Юпитер. На Луне я тебя достану. Понял? ― Майор судорожно закивал. Его пухлые щёки затряслись. ― Я прослежу, чтобы Виктория Аркадьевна тебя не покалечила. Галя такой ерундой заниматься не будет. Просто вычеркнет тебя из списка знакомых и дело с концом. Как вину перед девчонками искупить ― сам думай. Тебе голова дана не только для того, чтобы фуражку таскать. Ладно, некогда мне тут с тобой. Мужику почти сороковник, а я тут с ним воспитательные беседы веду. Тьфу ты! Детский сад, штаны на лямках.

― Ты куда?

― Пойду, покараулю нашу принцессу Турандот.

― Галю? Так ты же сказал, что Решетников уехал в Москву.