Однако мечи были не в пример более проворными нежели аррексийские солдаты. Не стесненные в отличие от последних тяжелым доспехом они резво бросились за убийцей. Тот проявлял просто чудеса ловкости и проворства, умело уворачиваясь от стрел и искусно маневрируя в тесных столичных подворотнях. Однако в гвардии Ши-Нага служили лишь лучшие из лучших. Воины востока быстро рассредоточились, постепенно беря беглеца в кольцо.

И в итоге одна из стрел таки нашла свою цель, вонзившись аккурат в лодыжку преследуемого. Тот затравленно обернулся, поднимая широкий черный клинок. Он уже не мог продолжать бег, но все еще оставался очень опасен, в чем сполна и убедились преследователи, опрометчиво вступив с ним в ближний бой. Они не хотели убивать его, и потому уже на первой минуте боя беглецу удалось зарубить троих. Несмотря на рану он сражался как разъяренный пардус, нанося резкие стремительные удары, вертясь волчком и не давая приблизиться к себе и зацепить хотя бы краешком клинка. Все закончилось, когда несколько гвардейцев метнули в него прочную сеть, специально предназначавшуюся для подобных случаев. Здесь уже у загадочного воителя не было ни единого шанса. Его проворно спеленали по рукам и ногам, навалившись всем скопом, а затем один из стражей с силой опустил на его голову тяжелое древко копья.

— Заговорщик доставлен, император. — Почтительно поклонился рослый узкоглазый воин с массивным копьем наперевес.

По знаку гвардейца в тронный зал приволокли худощавого смуглокожего воина судя по виду явно уроженца степи. Тот несмотря на полученную им жестокую трепку от гвардейцев был вполне в сознании и злобно зыркал на аррекса раскосыми темными глазами.

— Отпустите его. — Уголь в свою очередь не сводил с ассасина своих жутких багровых зрак.

Стражи нехотя выполнили приказ, и степняк тотчас же принялся разминать затекшие мышцы. Он все еще прихрамывал от полученной раны, но кровь уже успела свернуться, и нога почти его не беспокоила. В этом собственно не было ничего удивительного, благо лучшие воины востока и юга владели древними секретами медитации и внутренней работы с телом и духом и посему были гораздо более живучими и выносливыми нежели обычные люди.

— Где его оружие? — рыкнул аррекс.

— Здесь, владыка. — Один из гвардейцев протянул Углю необычный клинок убийцы.

— Дай ему.

— Но, великий…

— Делай, что я сказал. — Голос императора звучал абсолютно ровно.

— Ты искусный воин. — Обратился он уже к ассасину. — Будешь биться против меня в поединке. Если одолеешь, получишь свободу. Если я возьму верх, ты сдашь своего заказчика и станешь служить мне до конца жизни. Ты согласен?

Воин, не ответив, стремительно сорвался с места и совершил высокий прыжок, стремясь добраться клинком до шеи императора. Тот скупо уклонился и отмахнулся могучей дланью, отчего ассасина отбросило в сторону, и он покатился по мраморному полу. Впрочем, убийца тут же вскочил и не мешкая повторил попытку. С тем же результатом. Он был искусен и бесспорно силен для своей комплекции, но в нем не было тяжелой мистической мощи того же Ши-Нага, которая позволяла тому раскидывать могучих богатырей словно малых детей и валить наземь здоровенных быков, и посему для закованной в несокрушимые доспехи темной башни, коей по сути и являлся Уголь, он не представлял практически никакой опасности.

Тот от души развлекался, швыряя ассасина по всему залу как игрушку. Наконец ему это наскучило, и дождавшись очередной атаки противника, он играючи обезоружил его и прижал к полу, пресекая всякое сопротивление. Багровые глаза императора в упор уставились на убийцу, ломая его волю, и тот постепенно обмяк, признав поражение. Сейчас он казался лишь искусно сработанной диковинной куклой в руках разгневанного творца.

— Как твое имя? — рыкнул великан, выпуская соперника из своих лап.

— Кукри… господин. — Выдохнул тот, низко склонившись перед аррексом. — Молва не лгала, ты и вправду сильнейший воин этого мира. Для меня будет величайшей честью служить тебе.

— Кто поручил тебе убить меня?

— Этого человека зовут Менус Камп. Он влиятельный торговец здесь в столице. Вы убили его отца, и он жаждет мести.

— Что ж раз так, принесешь мне его голову… Твоя нога… — Уголь рассеянно, словно бы подчиняясь некоему странному наитию, извлек из ножен кинжал и уколол свой палец. Спекшаяся ороговевшая плоть поддавалась нехотя, но в итоге уступила могучей силе императора. Приблизившись к ассасину, он рывком взял его за подбородок и не обращая внимания на его расширившиеся от ужаса глаза, заставил разжать рот и влил в него пару капель собственной темной крови.

— Пей… — Почти пропел владыка половины мира. — Это поможет тебе стать сильнее…

— Проклятье, ну и грязища! — Чиллак устало утер пот со лба, не обращая внимания на грязные разводы, которые оставила на смуглой загорелой коже его ладонь. На такой работе все равно чистым не останешься. И так каждый день. Парнишка со злостью швырнул рваную измызганную тряпку в угол. Каждый божий день ему приходилось отдраивать полы трактира мастера Хиттая до блеска, получая взамен лишь ворчливое брюзжание старика, да крепкие подзатыльники. И за что ему только все это…

Родители Чиллака умели совсем рано, и его, сжалившись, взял к себе старый трактирщик Хиттай. Все было бы ничего, если бы последнему на старости лет не стукнуло в голову будто бы он как и любой уважающий себя сын меча должен преподавать молодежи боевые искусства. Это ему то и носа из трактира ни разу в жизни не казавшему! Но Хиттай был довольно зажиточным человеком, и ему удалось на собственные деньги открыть школу, где тренировалось пара десятков учеников из совсем обнищавших семей за скудную двухразовую кормежку. Более никаких резонов посещать сего мастера у них не было и в помине, благо старик Хиттай был в этом деле в отличие от трактирного ремесла сущим позером и неумехой.

Чиллак невесело вздохнул, вновь вернувшись к порядком опостылевшему занятию. Даже у мастера Пэй-Лона, что был весьма падок на молодых мальчиков, и чьи ученики через день не могли нормально ходить, воспитанники знали и умели намного больше. Его самого же нередко поколачивали адепты иных школ, чьи учителя в отличие склочного старого брюзги Хиттая знали свое дело и учили своих парней на совесть.

Мысли мальчугана становились все мрачнее и мрачнее. Он безвылазно торчит в этом проклятом трактире, а ведь он так хотел стать настоящим мастером боевых искусств. Это была его заветная мечта с самого раннего детства. Но ни один нормальный учитель не возьмет к себе худородного сироту чтобы не уронить авторитет школы. И что ему при таких реалиях прикажете делать… У парня мелькнула даже шальная идея перейти к Пэй-Лону, которую он тут же с негодованием отмел. Нет уж ТАКОГО он делать с собой не позволит ни за какие знания и умения…

— Чиллак, проклятый мальчишка! — резкий дребезжащий голос заставил подростка вернуться в реальность. — Почему пол до сих пор грязный! Ты что же думаешь, что он сам себя помоет! Сколько раз тебе говорить, что истинный мастер должен быть мастером во всем… — Морщинистое словно печеное яблоко лицо трактирщика было исполнено гордости и непоколебимой уверенности в собственных словах.

— Да откуда вам об этом знать! — неожиданно даже для самого себя вспылил мальчуган. — Вы очень много рассуждаете о единоборствах, но никогда в жизни ни с кем не дрались кроме беззащитных детей. В деревне над вами все смеются, а другие мастера не подают руки! Вы никчемный жалкий позер и неумеха! Даже старый гомик Пэй-Лон, у чьих учеников постоянно болит задница, и тот намного сильнее вас!

— Сейчас задница заболит у тебя самого, дерзкий щенок! — лицо Хиттая приобрело цвет вареной свеклы, и он поднял крепкую бамбуковую трость, стремясь всыпать нерадивому ученику по первое число, однако Чиллак ужом прошмыгнул мимо него, ловко увернувшись от запоздалого удара и выбежал на улицу.