Никто никак не отреагировал на этот рассказ.

Понабрав товаров на рынке — кому-что понравилось и несколько отяжелев, друзья стали выбираться поближе к центральной улице. На ней точно должны быть продуктовые магазины — одними огурцами сыт не будешь. Проходя мимо вещевых палаток, они опять наткнулись на спорящих супругов. Пока мадам примеряла новую шмотку, вернулся муж и заявил:

— У нашей машины дворник сломался!

— Ну, ничего. Дождя нет. И без дворника до дома доедем.

— Да не тот дворник, который ветровое стекло протирает, а тот, который улицы метёт. Совершенно перегородил выезд.

На выходе из рынка, на автомобильной стоянке, дворник не выдержал напора трудовой вахты и прикорнул на машине супругов. Положив голову на бампер легкового автомобиля, он сладко причмокивал во сне и храпел, как несмазанный дизель. Перегар изо рта работника метлы травил всё живое в радиусе нескольких метров, а в эпицентре вся живность давно умерла, если не успела вовремя покинуть опасную зону. Хозяева машины не стали церемониться с дворником, а взяли его за руки — за ноги. Стоило ожидать, что супруги раскачают бедолагу и на счёт три, выбросят подальше в кусты, но, женщине это, видимо, оказалось не под силу. Они оттащили поверженного метельщика в сторону и аккуратно уложили на молодую зелёную травку.

— Сгорел на работе, — усмехнулся Ворон.

По пути следования в сторону центральной улицы пришлось миновать старый частный сектор. Домики с приусадебными участками и садами проплывали мимо с занудной регулярностью. Старый, покосившийся и почерневший сарай привлёк всеобщее внимание. На нём белой краской хозяин написал название «Бар».

— Ну, это примитивно! — отозвался на увиденное Крот. — Предлагаю назвать бар — «Старый партизан».

— Почему? — спросил Жук.

— Хозяин сарая накрапал вывеску, видимо, после того, как пустил заработанные деньги под откос…

— А может быть и не одну зарплату, — добавил Кот. — Ещё и дам приглашал, поди…

Крот усмехнулся и сделал общий вывод:

— Скорее всего, это не просто эпизод, а действо, имеющее завидную периодичность, подкреплённое стабильностью.

— Статус кво, — подтвердил Шмель.

— Чего?

— Постоянство, говорю. Верность начатому делу.

Асфальтовая периферийная дорога, разбитая ещё в прошлое тысячелетие, постепенно вывела сталкеров к центральной улице старого города.

После походов по магазинам, можно было возвращаться в точку базирования. Пока товарищи ориентировались в незнакомой местности и вспоминали, где находится автобусная остановка, новые знакомые что-то горячо обсуждали. Оказалось, что нелегальное расследование странного строительства охватило чуть ли не весь южный городок и его окрестности. Образовались даже конкурирующие, между собой, группы, а карты, подобие которой раздобыла Барбариска, распространялись с молниеносной скоростью. Их разве что не продавали в киосках. Эпидемия, охватившая местные сталкерские группы уже напоминала ролевые игры, с заранее написанным сценарием. Мастодонту, как раз необходимо было посетить местный Дом Культуры, чтобы поговорить с завклубом. У того были какие-то сведения, касающиеся этого дела.

Пока Федя ждал завклубом, остальным делать было решительно нечего и они побрели по коридорам заведения, глазея на местных носителей культуры. За дверью, помеченной номер семь, раздавалось нерешительное гитарное треньканье. Вслед за этим раздражённый голос учителя грозно произнёс:

— Музыкант инструмент насиловать должен, а ты у него извинение просишь!

Лис вспомнил свою историю, про то, как начинающий музыкант превращает жизнь домочадцев в настоящий кошмар:

— Играла, вроде бы, на скрипке, а получилось — у бабушки на нервах. «Ё- моё! — вопила бабуля, встречаясь с такими же бабками на лавочке возле подъезда. — Сейчас не тридцатьседьмой год!»

Класс бальных танцев сотрясался от музыкального сопровождения, под которое обучающиеся изгибались в конвульсиях, выказывая напоказ свои сексуальные желания. Две любопытные головы заглянули в приоткрытую дверь.

— Напарник у бабы тощий, — прокомментировал увиденное Бегемот.

— Глиста похотливая, — согласился Кот.

Здание Дома Культуры было довольно старое и относилось к постройкам сталинского периода. Массивные стены и высокие потолки давно требовали ремонта. С них лохмотьями свисала отсыревшая штукатурка и отвалившаяся, от старости, краска. Огромные окна, с пожелтевшими рамами, пропускали достаточно света, чтобы не заботиться о замене перегоревших лампочек, до которых ещё нужно постараться добраться. Шестиметровая стремянка требовала минимум двоих рабочих для переноски, что многократно усложняло задачу: или электрик пьян в стельку, или завхоз, или оба сразу. Подключать посторонних, к такому ответственному заданию, не имело смысла: или музыкант сорвётся вниз со стремянки, или шахматист надорвётся под тяжестью дубовой лестницы. Она тоже была изготовлена при Сталине и в те времена — принципиально не могла подвести, иначе столяр вполне мог отправиться на Соловки, отнюдь, не туристом.

Дальше, проходя по зелёному облезлому коридору, товарищи наткнулись на шахматный клуб без названия. Он разместился в просторном, но пыльном помещении. По всей видимости, шахматисты боялись не только дубовой стремянки, но, опасались и соснового черенка банальной швабры. Никто не хотел надорваться, от непосильного труда, а уборщица уволилась, обидевшись на понижение зарплаты. Сознание электрика и завхоза ещё не приняло сей печальный факт, коснувшийся всех работников местной культуры. Они пребывали в астрале, вызванного приёмом внутрь горячительных напитков. На отсутствие названия шахматного клуба, моментально отреагировал Ворон:

— Непорядок! Если название «Клуб четырёх коней» брендовое, то, придумали бы что-нибудь подходящее, для местной ситуации.

— «Клуб четырёх шашек», — предложил Лис, не подозревая, как он недалёк от истины.

В помещении клуба густо пахло шахматами. Бочонок самодельного вина пользовался повышенной популярностью, отчего у большинства гроссмейстеров мысли путались в головах; становились вязкими и обременительно ненужными. Запах от черешневой настойки тонул сам в себе, заполняя всё жизненное пространство, занимаемое игроками.

— Здесь стояла ладья! — возмущённо воскликнул гроссмейстер местного разлива, обращаясь к своему сопернику по партии.

Вместо туры у него на доске красовалась странная и корявая фигура гнома, замахивающаяся мячом для игры в регби.

— Да какая разница! — воскликнул соперник. — У меня вообще, вместо пешек — шашки.

Игра уже приняла смешанный характер. По клетчатому полю носился ферзь, сновали дамки и, при удобном случае, второй шахматист, за один ход, слопал коня, слона и две пешки.

В актёрском отделении стояла тишина, ничем не нарушаемая.

— Уехали на гастроли, — задумчиво сказал Чингачгук. — А жаль! Обучили бы меня играть Деда Мороза на детских утренниках; хоть какая-то приработка к Новому году, а то всегда так: в будни деньги есть, но стоит только подкрасться празднику — не на что отмечать.

Ворон усмехнулся и осадил несостоявшегося актёра:

— Слышь, Лейб, чтобы играть Деда Мороза на детских Новогодних представлениях, желательно иметь высокий рост и, в некоторой степени, дородность. Неплохо, чтобы и нос был немного картошкой. В таких случаях дети сразу кричат: «Здравствуй дедушка Мороз!» А если ты, со своим клювом, на сцену выползешь, детишки хором громко крикнут: «Шалом!»

Вернулся Мастодонт, таинственно улыбаясь. Затем покачал головой так, как будто стряхивал с ушей лапшу. На все расспросы он только махнул рукой и сказал, чтобы не обращали на мелочи внимания.

Напротив Дома Культуры, в местной забегаловке, которую в народе раньше называли «Шайбой», а теперь «Капельницей», назревал скандал. Инициаторы драки сцепились между собой в пьяном поединке и, не ограничиваясь одними кулаками, в ход пошли предметы мебели. Первый же брошенный табурет выбил витрину напрочь, а в след за ним вылетел и бросавший, оставшийся без оружия. Звон разбитого стекла разнёсся далеко по улочкам тихого городка.