— Ну, а соль в чём? — спросил Грог, уже не надеясь на вразумительный, а главное, правдоподобный ответ.

— Согласно легенде, когда в женщину вселяется бес, то он заставляет вести её беспутный образ жизни: пьянствовать, развратничать и тому подобное. Таких называют лярвами. Она у меня здесь, как на службе.

— Хорошо устроился! — сказал Борн Дроуту, ткнув его в бок локтем и кивнув головой, в сторону смотрителя.

На это замечание, он сам получил локтем в бок от Сюзи, а Эллима, которой померещилось, что это высказывание от известной стороны, ткнула локтем Грога. Орк сделал загадочно-задумчивое лицо, переваривая увиденное и понимая, что он сильно отстал от жизни и упустил отдельные детали, пока жил в родном стойбище. Следующим экспонатом значилась виверна. Постамент был пуст. На вопросительные взгляды посетителей, смотритель дал лаконичный ответ:

— Виверна ещё не поймана.

— Твоё счастье, что она не поймана, — подумал Авантюрист. — Хотя, меня неотступно преследует мысль о том, чтобы подкинуть магу адресок — где её искать. По-моему, на болоте — будет самое близкое гнездо…

На следующем постаменте было пусто и никаких поясняющих надписей не было, кого бы здесь хотели видеть.

— Музей только что открылся, — оправдывался Гримлус. — Пока экспонатов мало, но, я думаю, что скоро охотники доставят свежие трофеи и выставочные залы пополнятся-таки новыми экземплярами монстров.

Товарищи вышли на улицу, не зная: жалеть о потерянном времени или махнуть рукой на чудака, открывшего, столь странное заведение.

Эллима склонилась к Сюзи и тихо спросила:

— А что он там про Дроута говорил?

— Сказал, что ему для коллекции, только орка не хватает.

— Так и сказал? — удивилась эльфийка.

— Да, только очень тихо и вскользь. Если бы наш друг Дроут про это услышал, то у Гримлуса интегрированный аккумулятор сразу бы сел, а то и того хуже — из строя вышел — навсегда.

Следующим пунктом значился доктор, который, проводил параллельные исследования, препарируя червяка или то, что от него осталось. В данный момент на приёме у Цельсиса находился его старый знакомый, который не давал покоя эскулапу, уже довольно продолжительное время. Обервольф растерянно разводил лапы в стороны, жалуясь обиженным голосом:

— Доктор, у всех монстров, когти как когти, а у меня загнуты в обратную сторону — хоть сено вороши!

«Этот бедолага, до сих пор ходит, — подивился Грог, — как он только в кунсткамеру не угодил?» После того, как оборотень получил пилюли, он сразу же исчез в проёме двери. Грог подозревал, что это лекарство имело нейтральную формулу, служащей причиной для того, чтобы монстр убрался отсюда, хотя бы на этот вечер. Поздоровавшись с эскулапом, Авантюрист без обиняков приступил к деловому разговору:

— Ну, как дела, доктор?

— Да никак! Не реагирует шкура хорхоя на действие кислот, выдерживает сверхкритические температуры. Похоже, что она отличное защитное средство, но, как алхимический или лекарственный ингредиент — не имеет ценности. Медицине, от кожи хорхоя — ни толку, ни проку.

— Ну, что же — уже дело! — пожал плечами Грог. — В огне не горит и в воде не тонет — то, что нужно, для создания защитных костюмов.

— Жаль, — возразил Цельсис. — Меня, как врача, другое интересовало.

— Не огорчайся, док! — приободрил его Борн. — Мы тебе из Козлотопья привезём, какую-нибудь дрянь….

Деревенская таверна «Учёный Верблюд», находящаяся в деревне Тагорабинке, пустовала. Слухи о Козлотопье, приносимые путешественниками, обрастали, в рассказах трактирщика, дополнительными подробностями. От скуки деревенской жизни Глум, как звали хозяина заведения, обнаружил в себе поразительные способности к сочинительству. Вот и сейчас, не забывая протирать вымытую посуду полотенцем, он, не отрываясь от основных обязанностей, с выпученными глазами заливал в уши Авантюристу очередную байку, настаивая на том, что это путевые заметки:

— Воюют там аборигены, кидаясь репьями.

— Почему не леденцами? — подал голос Борн.

— Ты бы видел размеры этих колючек! — парировал нападки трактирщик. — Один шип, как игла дикобраза. А когда листья падают с хусеня, то все разбегаются, никак не комментируя, это событие.

— А что? — раздался голос Дроута, с дальнего конца стойки.

— Во! — показал Глум руку, согнутую в локте, а другую положил внутрь сгиба. — Вот такой, остро отточенный толстый лист, по крепости, не уступающей легированной стали.

— Может, женщин с собой не брать? — предложил Борн. — А то не нравится мне это!

Он повторил жест, показанный трактирщиком. Авантюрист только устало вздохнул. Орк отвернулся, а Борн так и остался стоять с показанным жестом напротив Глума, который демонстрировал, то же самое.

— Заканчивайте обмен любезностями, — вяло махнул рукой Грог. — Давай ещё по кружечке и в путь — возвращаться пора. Пинк, наверное, уже закончил ремонт.

Сценарный сюжет поездки до ангара повторился, с точностью до мелочей: с тряской, с киванием головами и отпуском комментариев, в адрес дороги. Прибыв к месту дислокации, Грог напряжённо всматривался в просёлочный тракт, уходящий вдаль и его уже начинали одолевать сомнения, в правильности собственных выводов. Дорога была абсолютно пуста и Авантюрист, в нетерпении, прохаживался между столиков, прикладываясь к бутылке. Солнце уже клонилось к горизонту, когда на пригородной дороге появились трое путников, не по местности, вызывающе одетых. Грог давно ждал этой встречи и неожиданной она не была, во всяком случае, для него. Рэндор, Ада и Ламуна, неторопливо шествовали в сторону ангара, о чём-то оживлённо переговариваясь между собой. Рыцарь, несмотря на врождённую сдержанность, довольно энергично жестикулировал, доказывая Аде свою правоту. Ассасинка оставалась невозмутимой, а Ламуна, как всегда, улыбалась. Пинк с Грогом вышли навстречу, при этом гном глупо улыбался. И тут, что-то повернулось в его голове, во что он никак не мог поверить. Ламуна выглядела, судя, по его мнению, довольно странно: одетая в невесомое, почти прозрачное платье из тончайшего газа. Почти в воздух, было облачено её тело. Пинк смутился и ковырял землю носком сапога, потупив взор. Со стороны могло показаться, что ему только лопаты и не хватает — окопаться поглубже, заняв круговую оборону. А ещё лучше — зарыться с головой.

— Ты сегодня тяжеловато одета — холодно, что ли? — услышал он глухой голос Авантюриста, звучащий, как из бочки, и почувствовал толчок локтем в бок. — Пинк, ты чего?

Гном встряхнул головой и наваждение исчезло. Невесомое платье куда-то испарилось, вместе с кожистыми крыльями суккуба и перед собой он увидел очаровательную Ламуну, одетую в обычный наряд, разве что подчёркивающее аппетитные формы феи. Выстриженный из бороды клок волос, Пинк прикрывал воротом рубашки.

— А ещё, он речной порт «Ламундией» хотел назвать, — сказал Авантюрист, подмигивая фее. — Аэропорту придать статус международный, с названием Ла Мунда, но, дальше этого, его фантазии не хватило. Впрочем, у него ещё есть время подумать…!

По дороге, со стороны Дуболома, поднимая тучи пыли, промчалась карета, при движении, странно вибрируя. Она напомнила Авантюристу известную будку, из далёкого прошлого. Как он не пытался заглянуть в её нутро, подпрыгивая на месте, но так ничего и не увидел. Сквозь чёрные, закопченные пламенем свечи, стёкла, не было видно, ровным счётом — ни шиша.

— Астроном, наверное, проехал, — прокомментировал Грог. — Специалист по наблюдению за солнцем. Но почему такая вибрация?

Когда-то, в каретном сервисе «Золотая Телега», хозяин рассказал ему забавный случай, произошедший с его клиентом. Один модник заказал карету из древесины «Священного Леса». Ну, разумеется, говорящей. Стёкла ему отлил Бригис из магического песка и тонированные ламповой копотью так, что не было видно — ни зги. Не подсмотришь, что происходит внутри кареты. Пока Астроном ехал от сервиса до Грифона, дерево, совместно со стеклом, рассказали окружающим всё, чем франт занимался в карете с подругой, при этом, смакуя мельчайшие подробности. Обе стороны остановиться не могли и веселье продолжалось. Чего не было — дофантазировали. Затем, стекло и дерево вступили в полемику, друг с другом, активно обсуждая все достоинства и недостатки пассажиров. «Я вам могу сделать нормальную карету, так что обращайтесь», — предложил тогда специалист. «Не примяну-с!» — пообещал Грог и откланялся. Он задорно рассмеялся, представив себе следующий сценарий: «Если бы дерево со стеклом, кроме рассказа, могли ещё и показать окружающим происходящее в карете, хотя бы посредством, того же стекла, то это было бы рождением, не только радиовещания Повалья, но и кинематографа».