Вскоре Фролов и Дима на своем мотоцикле оказались в самом конце деревенской улицы. Они остановились именно там, где улица переходила в площадь. С этого же места им обоим было также хорошо наблюдать за всем тем, что сейчас творилось в центре площади.
А там какие-то суетливые людишки, одетые в красноармейские галифе, в черные пиджаки, подпоясанные солдатскими ремнями с красными звездами на ременных бляхах, и с белыми повязками на левых рукавах творили форменный беспредел на глазах сельской общественности. Там они расстреливали красноармейцев, случайно попавших в их руки. Причем, первый десяток расстрелянных красноармейцев уже валялись в лужах крови у самой стены этого большого и единственного каменного дома во всей этой деревни.
Сейчас вдоль стены эти суетливые людишки выстраивали второй десяток красноармейцев, среди которых были три заплаканных девушки. Эти людишки бегали взад и вперед вдоль этой шеренги, громко и матерно требуя, чтобы молодые парни и девушки выровняли бы свой строй, держа каблуки ботинок и сапог вместе, а мыски раздельно. Разумеется, у красноармейцев ничего подобного не получалось, да и они были слишком подавлены этой процедурой расстрела. Парни и девушки глубоко ушли в себя, не обращали внимания на то, что с ними вытворяли такие же, как и они сельские парни, но только в гражданских костюмах.
А вокруг расстреливаемых красноармейцев собрались деревенские жители, они вели себя подобно зевакам больших городов. Эти крестьяне стояли и с каким-то тупым интересом наблюдали за всем происходящим перед их глазами. Он не роптали, не возмущались, своими криками не требовали, прекратить расстрел невинных людей. Эти люди просто стояли и смотрели!
— Быстрей шевелись, братва! — Снова послышался теперь уже знакомый голос. — Кончай копошиться, а то краснопузых у нас столько, что мы до вечера не управимся! Господин вахмистр, будет нами не очень доволен!
— Будь готов открыть огонь из пулемета! — Приказал Иван Фролов младшему Лукашевичу.
А сам Иван повернул голову в сторону, откуда послышался этот командный голос. На право краю площади стоял немецкий мотоцикл, в кресле которого восседал вахмистр немецкой полевой жандармерии, хорошо ему знакомый Герберт Фишер. Рядом с ним стоял атлетически сложенный мужчина, который и подавал команды этим людишкам, уездным полицаям. По всей очевидности, он и был командиром этих полицаев. Сейчас он беседовал с вахмистром Фишером, совершенно не обращая внимания на работу своих полицаев, и как-то чисто по-бараньи заглядывал в глаза своему немцу.
— Расстреляй полицаев, которые собираются расстрелять красноармейцев. И сразу же переносишь огонь на фельджандарма и на этого командира полицаев. Постарайся своим огнем не затронуть пленных красноармейцев. — Фролов отдал мысленный приказ Дмитрию.
— Ребята, что у вас там происходит?
Тут же в мысленном диапазоне послышались взволнованные голоса всех телепатов Фролова.
— Тут немцы и полицаи расстреливает красноармейцев! Нам некогда с вами разговаривать! Свяжемся с вами, когда все закончится.
Из поясной кобуры Фролов достал пистолет «Вальтер», а из маленького железного ящика за своей спиной достал две немецкие гранаты, колотушки М-24. Пока суть, да дело, он привел обе гранаты в боевое состояние, отвинтив снизу у их ручек предохранительные колпачки, наружу вывались два фарфоровых шарика, привязанные шнурами к детонаторам. В этот момент одному из полицаев не понравилось поведение одной медсестры, которая плакала и своей ладошкой пыталась вытереть слезы с лица. Это замызганный мужичонка с винтовкой в руках подскочил к этой симпатичной девчонке и поднял свою винтовку, желая ее прикладом ударить свою жертву. Тут, видимо, нервы у Димы не выдержали, пророкотали короткая пулеметная очередь. Этот мужичонка пулеметной очередью был прямо-таки размазан по каменной стене дома.
Дима развернулся вправо и долгой очередью прошелся по расстрельной команде из полицаев. Иван Фролов с силой метнул одну гранату в сторону немецкого вахмистра фельджандармерии, а вторую гранату — в строй полицейских, которых продолжал к тому же еще обстреливать из своего пулемета Дима.
Все закончилось как-то очень быстро, на площади после взрыва двух гранат, громкой пулеметной стрельбы вдруг наступила тишина.
Сельчане разбежались по домам еще во время перестрелки. Вахмистр Гербер Фишер погиб, погибли и два его фельджандарма. Они охраняли пленных красноармейцев, а те их просто-напросто их растерзали, когда поняли, что их кто-то освобождает из плена. Десяток красноармейцев, которых полицаи собирались расстрелять, так и остались стоять у стена, только своими спинами они почти в нее впились. Сейчас же перед ними лежали убитые и тяжелораненые полицаи, некоторые из них почему-то шепотом молили о помощи. Первой к этим нелюдям шагнула та ладная дивчина медсестра, она с земли подняла трехлинейку Мосина и с винтовкой наперевес пошла к полицаям.
— Ни шага вперед! Я приказываю всем стоять на место! — Приказал Фролов.
Медсестра подняла свои глаза на него, увидела его форму, она некоторое время размышляла. А затем брезгливо швырнула в его сторону только что подобранную с земли винтовку, и пошла к своим товарищам, пленным красноармейцам.
— Да, их тут больше чем рота! — Подумал Иван, а горло его уже раздирало в диком крике-приказе. — Командир красноармейцев срочно подойдите ко мне!
От стены, у которой расстреливали красноармейцев, отклеился командир, одетый в командирскую форму РККА, но без знаков различия на воротничке, так как тот был вырван с корнем из гимнастерки. Этот командир оправил свое обмундирование и, немного подволакивая правую ногу, подошел к Фролову. Ладонь правой руки он, действуя автоматически, хотел бросить к правой брови глаза, но вовремя вспомнил, что на его голове нет фуражки, остановил руку на середине выполнения козыряния!
— Батальонный комиссар Козырев, Иван Иванович! Следовал из Москвы в политотдел 10-й армии, где меня должны были направить для продолжения службы в полк или на батальон. Но не доехал, под Лидой наш эшелон разбомбила немецкая авиация. Решил пешим порядком добираться до 10-й армии, но у меня как-то это не получалось. Вместо того, чтобы двигаться к границе, под постоянным натиском немецких танков мне приходится отступать вглубь страны. Извините, товарищ майор, а почему на вас форма немецкого офицера?
— Извините, товарищ батальонный комиссар, но для выполнения приказа своего командира, вынужден носить эту форму! Значит, вы, Иван Иванович, никакого отношения не имеете к этим красноармейцам?
— Так точно, товарищ майор! Товарищ батальонный комиссар наш случайный попутчик и ничего более! Разрешите представиться, товарищ майор?! Майор Игнатьев Александр Иванович, командир 251-го полка 8-й стрелковой дивизии. Мы вели бои на самой границе, пытаясь врага, перешагнувшего границы нашей родины, отбросить обратно. Четыре дня мы не выходили из боев, сами ходили в атаки, отбивали атаки противника, многому научились в военном деле. А главное научились не бояться танков противника, научились жечь их бутылками с коктейлем Молотова. Вчера ночью остановились на ночевку в этой деревушки, очень хорошо отоспались, но утром оказались в руках местных полицаев. А дальше вы, товарищ майор, уже сами все видели!
— Где же находится оружие ваших красноармейцев?
— Прошу извинить, товарищ майор, но я не знаю, где наше оружие! Утром проснулись, а оружия с нами уже не было. Одни только эти полицаи и шныряли вокруг!
— Тогда я вам, товарищ майор, приказываю срочно разыскать свое оружие! Жители этой девушки, наверняка не могли его далеко спрятать! Вернув оружие, вместе со своими бойцами следуйте в поселок Мосты, чтобы там воспрепятствовать переправе немецких танков через Неман!
Как это было не удивительным, но первыми в бой с немцами вступили бойцы отряда Торопынько под Деречином. Причем, эти бойцы не успели даже хорошенько окопаться, как оказались под огнем пулеметов немецких мотоциклистов, неизвестно откуда появившиеся в этом белорусском поселке.