Когда оборона была построена, сектора обстрелов были определены, Семен Лукашевич вместе с лейтенантом Домбровским принял на себя командование главным сектором обороны. На этот сектор должен был прийти основной удар противника. Иван Фролов и Дмитрий Лукашевич как бы оказались без определенного дела, они стали свободными охотниками, то есть они должны были сами определить, чем же будут заниматься в этом бою. Лев Домбровский, как и обещал, принес и передал Ивану немецкий пулемет МГ34 и немецкую снайперскую винтовку К98. Недолго думая, Иван Фролов взял и пулемет, и снайперскую винтовку.

Иван Фролов вместе с Дмитрием расположились на левой стороне дороги, за плотиной. Их огневые точки находились на самой вершине невысокого прибрежного косогора с лысой вершиной. С этой позиции они хорошо просматривали подступы к плотине, по которой должна была пройти полурота капитана Леопольда Картинга. Но опять-таки, если, разумеется, именно его полурота сейчас шла к Старой мельнице. Пока у них еще оставалось время, то Фролов и Дима принялись копать себе окопы для одиночного бойца на расстоянии трех метров друг друга. Когда два окопа были вырыты примерно по грудь каждому, то они над своими окопами соорудили нечто подобие копны из скошенной травы.

— Семен? — Иван мысленно позвал старшего Лукашевича, которого он только что сделал телепатом.

— Да, я тебя, Ваня, хорошо слышу! — Дрожащим голосом ответил Иван Семенович.

Дима Лукашевич рассмеялся, он вспомнил, как его отец, Семен Иванович Лукашевич страшно испугался решения Фролова сделать его телепатом. Тогда старший Лукашевич окончательно пришел к выводу о том, Иван Фролов имеет самое непосредственное отношение к нечистой силе, если может научить нормального человека слышать и понимать замогильные голоса.

— Мы готовы к бою, Семен! Передай лейтенанту, что противник должен появиться примерно через час двадцать минут. Вы можете открыть огонь сразу же после моего выстрела!

Фролов, как только различил первые фигуры в камуфляже, вдруг промелькнувшие на дороге в предрассветном тумане, то он сразу же догадался о том, что это не обычное вермахтовское подразделение, а опять-таки подразделение специального назначения полка «Бранденбург 800». В этот момент фигура человека, шедшая впереди группы, с ног до головы закутанная в камуфляжный костюм зеленого цвета с подпалинами, настороже замерла на обочине дороги с винтовкой, приклад которой был уже приставлен к плечу. Осмотревшись, эта фигура подняла ладонь правой руки кверху, а руку согнула в локте, указывая направление движения, другим бойцам своей группы. В ответ на этот сигнал, из придорожных кустов на дорогу бесшумно скользнула группа в четыре человека, вооруженная «шмайсером» и тремя карабинами. С оружием наперевес эта четверка ловко заскользила по дороге, придерживаясь более или менее затемненных мест этой дороги.

— Командир, — послышался мысленный голос Дмитрия Лукашевича, — это именно то, что ты и хотел увидеть! Абверовские диверсанты на тропе войны! Перед нами снова группа диверсантов господина капитана Картинга! Абверовский капитан собственной персоной и его сопровождающие лица!

Эту реплику Димы, сделанную в мысленном диапазоне, услышал не только Иван Фролов, но и его отец, Семен Лукашевич. Он был совсем рядом, пристроился вторым номером к лейтенанту Домбровскому, легшему за станковый пулемет «Максим». Семен Иванович тут же шепотом предупредил своего первого номера о том, что враг уже находится почти рядом с их позициями, что нужно быть готовым в любую секунду открыть огонь по противнику, а сам в это же время продолжил мысленный разговор с сыном:

— Дим, а ты не мог бы мне более толково объяснить, как же эти боевики на деле выглядят?

Пока Дима Лукашевич занимался политграмотой своего отца, в деталях ему рассказывая и описывая, как выглядят немецкие диверсанты, какие перед ними ставят боевые задачи, об их весьма специфичном поведении в бою, сами немецкие диверсанты в своей полной красоте и таинственности появились на лесной дороге. Авангард этой группы, продвигаясь вперед, соблюдал все меры предосторожности, он шел с оружием наизготовку, в любой момент был готов открыть огонь на поражение противника. Основная же часть этой группа диверсантов двигалась по дороге более расслаблено, чем положено. Не смотря на то, что каждый ряд немцев продвигался по дороге, придерживаясь только своей стороной дороги, они умудрялись переговаривать, шепотом, но обменивались друг с другом различными вульгарностями по отношению к своему противнику, красноармейцу.

Когда Фролов заметил, что за двумя цепочками диверсантов, сзади них двигаются еще две советские полуторки с минометами, и с несколькими подводами для раненых, то он подумал, что в подразделении спецназа обер лейтенанта Леопольда Картинга не все в порядке! Его диверсанты, да и, видимо, он сам не совсем с уважением относятся к бойцам и командирам Красной Армии! К тому же этот механизированный хвост колонны диверсантов полностью выдавал их точное местонахождение в лесу, рано или поздно за такое отношение к своему противнику этим немцам придется дорого заплатить!.

Авангард противника достиг поворота налево, который вел к бобровой платине, которая на многие километры вокруг была единственным мостом для переправы через речку Дитва. Вперед снова выдвинулась четверка вражеских разведчиков, которые быстро и вполне профессионально обследовали этот поворот дороги. И, видимо, разведчики остались недовольны этим своим обследованием, они прямо на дороге устроили двухминутное совещание по этому поводу. После совещания эта четверка развернула колонну диверсантов с тем, чтобы он прошла по дороге, находившейся глубже налево от себя, то есть эта колонна могла выйти на курган, на котором в засаду залег тот мрачный сержант со своими пятью красноармейцами. Но опять-таки, как будто нарочно, у Ивана Фролова с этой группой не было телепатической связи, в группе сержанта телепатов не было! Об этом догадался и Дима Лукашевич, паренек беспокойно заворочался в своем окопчике, того и гляди копна сена над ним могла соскользнуть в сторону.

— Дима, ты не мог бы полежать более спокойно! Не дай бог, сено разворошишь над своей головой! Увидев тебя, немцы испугаются и постараются тебе показать, где раки зимуют! Не забывай, мы с тобой первыми открываем огонь, остальные начнут стрелять по немцам, только после наших выстрелов! Ты меня понял, Дима?

— Так точно, товарищ командир!

Иван Фролов тут же в мысленном режиме поинтересовался у Семена Ивановича:

— А вы, Семен Иванович, понимаете, что может сложиться такая ситуация, когда я с Димой должен буду взять на себя основной удар этих немецких диверсантов! Вам же с лейтенантом Домбровским придется тогда принимать решение в соответствии со сложившейся обстановкой! Будете или не будете вы выдвигаться вперед, чтобы станковым пулеметом обстрелять эту полуроту немецких диверсантов, тем самым нам помочь, то уж это вы сами решайте!

— Иван, да ты не беспокойся по этому поводу. Я уже рассказал Льву о возможных вариантов того, как будет складываться боевая обстановка. Он считает, что, если нечто подобное произойдет, то наша группа обязательно выдвинется вперед, чтобы помочь тебе и сыну! Что же касается сержанта и его бойцов, то лейтенант Домбровский сказал о том, что этот сержант воюет с первого дня войны, поэтому он знает, что нужно и когда это нужно делать в той или иной ситуации!

Фролов стоял, прикрываясь стволом сосны, и наблюдал за действиями разведки противника. После мысленного общения с сыном и отцом Лукашевич, в ходе которого он обсудил возможные варианты развития боевой обстановки, на него вдруг снизошло полное спокойствие. Иван хорошо помнил, как он сильно волновался, впервые встретившись с немецкими мотоциклистами в лесу, или перед первым боем с немецкими диверсантами. С момента такой неожиданной и такой преждевременной смерти своей Марии прошла ровно неделя. За это время Иван Фролов несколько изменил свое отношение к своей же жизни. Нет, он не стал по залихватски к ней относиться, мол, ему любое море по колено, делаю, что захочу, или поступаю, как пожелаю!