– Это кардинал, – заметил Бертрам, проследив за взглядом Эльзы. – Странно… Я всегда думал, что они любят теплые страны.

– В это время года у нас достаточно тепло, – шепнула Эльза. – Не всегда, конечно, но довольно часто…

И это лето выдалось очень жарким. Во всех смыслах. Страну словно охватила волна внезапных свадеб, происшествий, интересных случаев… А несколькими месяцами ранее раскрылась страшная тайна о силах молодой королевы, что долгое время была скрыта за закрытыми дверьми. Удивительный год, удивительный… Девушка вновь повернулась к собеседнику, словно почувствовав на себе его тяжелый недобрый взгляд. Карие глаза прожигали покрывало, заставляли кожу Эльзы краснеть, словно новые ожоги распускались на ее хрупком теле.

– Эльза… Скажите, это сделал… Это сделал не он?

Тишина.

Она царила в комнате, пока королева пыталась переварить заданный ей вопрос. Почему-то объяснений Эльзе не понадобилось. Девушка сразу поняла, о ком идет речь… Бертрам не доверял Джеку, и искренне опасался, что искалеченное тело девушки – только его заслуга. Королеве следовало смутиться, взбрыкнуть, возможно, сострить в ответ. Но она промолчала, плотнее стиснув тонкие губы. Ей нравилась забота, только перебарщивать с нею… Когда ты посторонний…

– Нет. Не знаю, кто это был.

Этого он и боялся. Мужчина резко поднялся со стула, посмотрев королеве в лицо. Тени играли с ее бледной кожей, превращая девушку в эфемерную нимфу, в мраморную статую древней богини, только-только вышедшую из рук умелого мастера. Бертрам отвернулся, стараясь не смущать Эльзу. Он долго сидел у ее ложа, пока королева спала, слушал ее мерное дыхание и отвлекался лишь на отнюдь не редкие визиты врача. Странно. Лекарь не выгонял мешавшего аристократа... Но сейчас, когда наступил вечер, Джек должен заявиться с минуты на минуту, и лучше было бы уйти.

– Я найду преступника, Ваше Величество… Найду и… Найду и разберусь с ним сам, заставлю преступников ответить.

Только этим должна заниматься королевская стража.

Такое внимание льстило девушке, но и смущало ее до ужаса. Джек такого не обещал. Но не из равнодушия, только потому, что испугался, запутался, не знал, как обращаться с больной. Щеки Эльзы порозовели, и она попыталась улыбнуться. Странное чувство облегчения объяло тело королевы, стоило Бертраму развернуться к выходу. Его бесшумные сапоги с закрученными к верху мысками слабо поскрипывали в такт шагам… Даже странно.

– Надеюсь увидеть Вас в полном здравии на предстоящей коронации, – громко произнес он, подходя к самой двери. – Какое красочное будет событие, верно? Когда она должна состояться, если не секрет?

– Через два дня, – ответила Эльза. – Дата не переносится, а я успею оклематься.

О, эта уверенность в ее тонком голоске…

Бертрам улыбнулся. Скомкано и осторожно, судорожно сжимая в ладони круглую ручку двери. Он бросил прощальный взгляд на взволнованную королеву, посмотрев на нее словно на любимую игрушку, разрушенную прожитым временем. Сожаление в его взгляде смешалось с горьким отчаянием… Но отчаяние гасло, растворяясь в жаркой надежде.

На что? На скорейшее выздоровление Эльзы. Странно, но Бертрама белизна ее ног волновала куда сильнее, чем Джека. Он считал, что утрата ее – величайшая потеря для прекрасной молодой девы. Как это… печально. Прекрасна во всем. Неотразима. И искалечена в столь деликатном плане.

Петли противно скрипнули. Дверь нехотя подалась вперед, отворив проход. Так жалостливо, так лениво… Эльза закрыла глаза. Она утомилась, устала вести беседу, подбирая темы для разговора. Бертрам никогда прежде не был ей в тягость, но сейчас, когда сил не было ни на что, его общество стало казаться несколько… Навязчивым, неприятным. Девушка почти сразу уснула. Почти сразу выпала из горячей липкой реальности, чтобы окунуться в свою собственную.

Мужчина, наконец, вышел.

Бертрам кивнул молодому доктору с пшеничными волосами и посмотрел вперед. Джека не было: коридор пустел перед ним, словно дорога, зовущая своего путника. Потолки во дворце Эльзы не так высоки, стены слишком близко… И все так светло. Окна в каждом коридоре показывают улицу, ее бесконечные красоты, изгибы и повороты.

И как разнообразен местный пейзаж… Бертрам видел и стремящиеся ввысь горы, и кроткие маленькие сопки, с корабля он заметил густой хвойный лес и даже равнину, лежащую где-то вдалеке, залитую цветами. Солнце садилось в туман, падало, падало, падало… Как красиво, однако, небо над Эренделлом. В стране Бертрама светило всегда опускалось в песок…

Мужчина миновал стражу, вышел в сад. Тени густели медленно, бабочки сонно разрезали воздух, спеша к закрывающимся бутонам цветов. Увидев снежную вершину далекой горы, Бертрам вспомнил свою Эльзу. Ее белые волосы, ее бесконечно милую улыбку, тихий смех и кроткий, но такой приятный взгляд…

А затем в памяти будущего короля воскрес образ брата. Надменного, жадного до почестей брата, стремящегося к власти, к его статусу. Бертрам не верил в его чувства к королеве, считал, что брак – фарс ради власти, трона. Может быть, будь он чуть ближе к Джеку, если бы только осмелился спросить лично…

Прохладно.

Бертрам шагнул в сад, и только тогда понял, что костюм его не слишком подходит под вечер в Эренделле. Тонкая рубашка из белого сукна не могла удержать тепла, выработанного телом, и сводила на нет все потраченные усилия, и камзол спасал мало. Мужчина вышагивал по тропкам, меряя шагами сад. Поворотов здесь не так много, как в его собственном саду.

Заблудиться нелегко, но мужчина сумел запутаться. Бертрам повернул у белых розовых кустов, а его просили повернуть у алых роз. К слову, Эльза розы не любила. Она порывалась вырвать их с корнем, но оставила ради сестры. Анна обожала любые яркие цветы, будь то алые, розовые или желтые кричащие тона. Одно время родители принцесс выписывали душистый фиолетовый табак из далеких стран, лишь бы порадовать маленькую Анну чем-то новым.

Встречались здесь растения, которые Бертрам видел крайне редко. Обычные полевые васильки, раскрашенные всеми цветами радужного спектра, поражали его при каждой новой встрече… Мужчине казалось, что сладкий васильковый аромат стоит выше терпкой лаванды, приятнее, чем кокосовое масло…

Жаль, что васильки не терпят жару.

Бертрам не удержался. Он тронул синий цветок, склонившись к нему точно жаждущий к фонтану… Стебель василька был крупнее – он не полевой, как его молчаливые братья, садовый. Сладостный запах его был куда сильнее, и мужчина приятно улыбнулся, уловив его в очередной раз.

Но он отвлекся. Будущий правитель совсем забыл о том, зачем пришел. Он собирался на встречу… Встречу, планируемую уже давно, еще в самый первый день после того, как состоялась эта проклятая свадьба. Бертрам залез в карман своего камзола и вытащил оттуда позолоченный конверт. Прозрачная рисовая бумага скрипнула в его руках, когда письмо покинуло свое не мягкое, но удобное ложе.

«Два поворота налево от главного входа. Пройти вдоль тропки с васильками по бокам и завернуть к красным розам». Бертрам увидел куст алых роз… Только дальше, чем предполагал. Дерево, росшее рядом, казалось странным. Листья – словно сердца, а ветки такие сухие… Мужчина распознал его. Это сирень.

– Как в лабиринте, – злобно шепнул правитель.

Обувь он выбрал неподходящую.

Загнутые к верху мыски то и дело цеплялись за высокую траву, за ветки, торчащие в разные стороны с разных концов клумб. Бертрам хмурился, и его густые черные брови нависали над глазами, делая мужчину грозным… Как же он похож на отца, серчая, как же он страшен в таком обличие.

Впрочем, гримаса злости быстро ушла. Бертрам увидел тень, ждущую его у розового куста. Второй мужчина смотрел на него искоса, крутился по сторонам, опасаясь, что совсем скоро на повороте покажется посторонний, стражник, слуга, чернорабочий. Конечно, можно будет изобразить деловую беседу, но… Лучше будет вовсе не показываться вместе. По крайней мере, некоторое время до коронации и чуть после, если она все же состоится.