Девушка опустила ступню, а затем окунула целую ногу, вторую, сев на край. Джек хотел было присоединиться к супруге, даже скинуть ее вниз, чтобы та немного взбодрилась, но его решимость прервали. Громкий стук в дверь лишил его возможности так просто догнать жену. Эльза недоумевающее обернулась, вскинув тонкую бровь. Она не могла понять, кто решил навестить их в столь поздний час. В конце концов, служанка свою работу выполнила, и больше никого не звали.

– Я посмотрю, – произнес Джек, заметив, что Эльза начала подниматься.

В этот раз нагота его не смутила.

Юноша решил лишь немного приоткрыть дверь, чтобы служанка поняла, что пришла не во время, и стыдливо убежала прочь. Шаркая ногами, Джек прошел к двери. За ним тянулись мокрые следы длинных мужских ступней, которые скоро придется отмывать. Холод отошел на второй план, пар из ванной комнаты проходил в спальню, грея воздух вокруг.

– Чем обязан? – спросил юноша, отворив дверь.

Смущаясь и краснея, все та же рыжеволосая служанка опустила взгляд. Интересно, видела ли она прежде голого мужчину? Замужем ли? В стране Джека девушек отдают замуж после двенадцати лет, и простому люду это кажется нормальным… Но здесь… Эренделл кажется слишком цивилизованной страной для таких обычаев.

– Королева Катерина Фрост просила Вас зайти, Ваше Высочество, – пролепетала девчонка.

– Сейчас? – спросил Джек, раздражаясь.

– Да, Господин.

Юноша закусил губу.

Чего она добивается? Вечерняя встреча не вернет их отношениям былой жар, и смена местности ничего не меняет. Джек сжал пальцы, чувствуя, что злость дает ему силы. Мышцы под его кожей заходили, когда юноша поднял руку. Служанка поглядела на Господина с ужасом в глазах.

– Скажи ей…

Но Джексон не успел завершить предложение, ведь речь его оборвалась на полуслове. И причиной тому стал тонкий девичий крик, послышавшийся из ванной комнаты. Тонкий, как нежный серебряный колокольчик, беззащитный и звонкий… Это она. Эльза вскрикнула от боли, прежде чем провалиться во тьму.

29. Подозрения, забота, боль

В глазах темнеет.

Веки упрямо клонятся вниз, опускаются на глаза, погружая комнату во мрак. Горячая вода становится горячее, огонь этот жжет, пламя пылает, сдирает кожу, сдирает ее, как зверь, как жестокое животное… Как же больно, как больно переживать это… Эльза успела лишь крикнуть. Только крикнуть. Издать негромкий писк, словно щенок, которого пнули тяжелым кожаным сапогом.

Джек отреагировал быстро. Он подбежал к супруге, не дал ей сползти в воду и обжечься окончательно. Юноша достал ноги супруги, с ужасом оглядев их. Кожа на коленях, на икрах – шелушилась. Нет, не только. Небольшие ожоги «украсили» бледную плоть, красными пятнами виднелось на ее изящных ногах, словно розы в снегу, словно дикие волчьи ягоды.

Девушку доставили к лекарям, велели не беспокоить врачей, пока те занимаются ею. И Джек не беспокоил. Сидел у двери, словно пес, пялился перед собой, думая о самом худшем. Почему это случилось? Вода не казалась юноше такой уж горячей, пар от нее не шел. Оставалось только радоваться тому, что королева не опустилась в воду до самого подбородка.

Противно ждать вот так, не имея никакого представления о диагнозе. Лекарь мрачно поглядел на Джека, и в его мутном взгляде не было ничего хорошего. Он пробыл подле пациентки не более трех часов, но уже успел поставить диагноз. Врач осторожно оглядел взволнованного юношу, опасаясь вспыльчивости. Он же не имел дела с королями, потерявшими своих королев…

– Она…

– Будет жить, – оборвал его лекарь.

– Жить… – шепнул Джек. – Будет жить…

Юноша выдохнул.

Ему нужно было проговорить это вслух, ощутить на языке каждую букву. Главное, чтобы Эльза осталась цела. Джек поднял взгляд от пола, ожидающе уставился на лекаря. Что-то в его виноватом взоре заставляло юношу волноваться еще сильнее. Вот оно: заветное облегчение… Но что с того? Страх уже зацепился за ребра, плотно сдавливал их в холодных тисках, и избавиться от него не так легко, как думалось прежде.

– Что с ней случилось?

– Ожог, Ваше Высочество. Сильный химический ожог… – мужчина выдержал паузу. – Боюсь, что шрамы…

Плевать на шрамы. Бледная козлиная бородка врача подрагивала, стоило хоть одному слову упасть на пол. Карие глаза лекаря отражали всю его усталость, а высокий лоб поблескивал от пота. Джек громко цокнул языком, наклоняя голову в сторону. Он услышал, как за спиной кто-то осторожно двинулся. Владимир. Слуга ожидал вместе с повелителем, и волновался, как бы Джек не применил силу, не удовлетворившись ответом лечащего врача.

Звук движения отрезвил Джека. Слух словно в один миг прочистился, глаза открылись. Из ушей, наконец, ушел этот гадкий металлический писк. Глаза юноши словно распахнулись, увидели все, что происходит вокруг. Лекарь замялся, подбирая слова, уставился в пол, не смея поднять глаз.

– Меня не волнуют шрамы, – ответил Джексон. – Химический?

– Да. Боюсь, что Ее Величество пытались… Пытались убить, мой повелитель. Может, даже Вас обоих пытались убить.

Убить Эльзу? Такую чудную кроткую девушку, что делает все для народа, заботливую и милую Эльзу? Зачем? Джек прикрыл глаза, размышляя об этом. Да и как? Как ее или его самого пытались убить? Неужели кто-то решил ворваться в ванную комнату, облить ее кислотой и убежать, надеясь, что несчастная молодая королева погибнет, не успев издать и звука?

– Как? – спросил юноша.

– Боюсь, что в воду подлили особый химикат, действие которого начинает проявляться через несколько минут после растворения в воде. Ее высочеству повезло, что та не находилась в ванной полностью, только ноги чуть ниже колен.

Повезло.

Кто мог поступить с королевой столь жестоко? Да и к чему? Подданные не станут калечить любимую правительницу, ставя их самих под удар. Джек плотнее сжал губы… Он бы никогда не подумал. Катерина. Завистливая змея решила уничтожить главную и единственную соперницу, убрать ее с пути, превратив Джека во вдовца, владеющего целой страной на окраине мира. Потому она и позвала его к себе, чтобы обезопасить… Но как ей удалось?

– Могу я увидеть ее?

Владимир, остановившийся за спиной юноши, молчал. Слуга ожидал отказа, волнуясь за обоих своих правителей. Он посмотрел на лекаря, и взгляды их пересеклись на секунду. Слуга кивнул слуге, словно говоря: опасайся. Джеку нельзя отказывать.

– Разумеется, – с натянутой улыбкой, произнес мужчина.

Волосы у него такого гадкого медового цвета, чуть белее, чем солнечный свет… Они и похожи на мед: жирные, лоснящиеся на свету. Джек шагнул в любезно открытую перед ним дверь, остановился в проходе, подав Владимиру невидимый никому другому знак. Пусть тот останется снаружи, даст Джеку пару минут наедине с вымотанной супругой. Она в сознании?

Воздух пропитался запахом странной мятной мази, ромашки, гвоздики и макового молока. Шторы занавешивали узкое, но длинное окно, и дневной свет обращался мутным и неприятным. На полу словно разлили что-то, и грязные разводы никак не хотели сойти с недорогого ковра. Девушка лежала на просторной кровати в самом центре комнаты. На тумбе около ее ложа покоились бесчисленные склянки, то полупустые, то открытые и закончившиеся…

Джек шел тихо.

Как тень. Как сам мрак, пробирающийся сквозь ночь. Всю ночь он был призраком скорби, стеклянными глазами смотрел в пустоту перед собой. Юноша осторожно шел по полу, проглядывая его беглым взглядом. Джек встал рядом с женой, опасаясь нарушить ее сон. Что, если она не проснется, оставит его так скоро после соединения двух льнущих друг к другу душ?

Одеяло закрывало нижнюю часть ее тела, а грудь, прикрытая тонкой ночной рубашкой, поднималась и опускалась неровно, то быстро, то медленно… Фрост хотел бы погладить супругу по голове.

Но ее глаза закрыты. Она отдыхает, пытается прийти в себя, оклематься от недолгой, но тяжелой болезни. Девушка дышала тихо, неслышно. Джек прочувствовал небывалый холод, исходящий от молодой жены. Должно быть, в таком состоянии тяжело контролировать свои силы, держать мороз внутри.