– Может, неделя или две. Не больше.
– Ты так и не придумала, как их лечить?
– «Придумала»? – фыркнула Алина. – Тут нужно не придумывать, а пробовать снова и снова.
– И ты пробуешь?
– А ты сомневаешься?
Что-то в ее фразе зацепило Эльтона, но он не подал виду.
– Оборотень упоминал ведьму. Люди подтвердили, что в округе много колдуний. Быть может, одна из них наслала болезнь?
– Может, тогда тебе стоит поймать волка и расспросить его как следует?
Тон ее был столь саркастичным, что Лавеллет не выдержал и вскрикнул:
– Что с тобой, Алина?! Я же пытаюсь помочь!
– Чем? Своими домыслами?! – вскипела следом Алина и резко умолкла. Она вязла руки Эльтона в свои и прижала к груди.
На синем платье, что она носила, был вырез, и пальцы Лавеллета коснулись ее теплой кожи. Сердце на мгновение замерло и ускорило бег.
– Прости меня, – сказала принцесса. – Я забываю, что ты делаешь для меня. Забываю, как ты любишь меня, – голос ее дрогнул, – и как я люблю тебя.
Эльтон тяжело сглотнул.
– Я тоже, – сказал он. – Тоже иногда забываю.
– Давай помолимся вместе, мой рыцарь. За эту девочку и всех больных, и за твою удачу на завтрашней охоте.
Он молча склонил голову, закрыл глаза и начал молиться про себя. О бедной маленькой Лиуте, о каждом горожанине… и о том, чтобы Он вразумил Алину. Чтобы донес до нее – надо возвращаться в столицу. Целый мир нуждается в ней. Эльтон чувствовал – грядет что-то страшное. С неотвратимостью заката на Америю опускалась тень, и лишь новая Белая королева способна стать светом в наступающем мраке.
Новая Белая королева. От этих слов Алину, кажется, тошнило еще больше, чем от «единственной надежды Америи».
Он закончил молиться и подождал, пока закончит принцесса. Когда она подняла глаза, он улыбнулся, и она погладила его по щеке.
– Я так соскучилась по твоей улыбке.
– Как и я по твоей. Но мы прибыли в Скорбные земли – здесь мало улыбаются.
– Ты перестал гораздо раньше.
– После Баргезара трудно оставаться прежним, – признался Эльтон. – Я никогда не видел столько чудовищ и столько мертвецов. Не видел, как людям выпускают внутренности и разбивают черепа, как их сжигают в общей куче. А потом я приехал сюда, Алина – и здесь трупов и чудовищ в тысячу раз больше.
– В столице мы о таком не думали, правда? Кажется, это было целую вечность назад…
Эльтон увидел, как блеснули глаза принцессы при упоминании дома. Она тоже скучает по Кроунгарду. Она хочет вернуться – надо лишь убедить ее в том, насколько это необходимо!
– Но мы были детьми, – сказала Алина. – Мы думаем, что Кроунгард полон света, потому что там осталось много воспоминаний. На самом деле он всегда был гнилым, проклятым местом.
– Думаю, что это зависит от людей, которые в нем живут, – сказал Эльтон и осторожно добавил: – Или правят.
– Быть может, ты прав. Но я не желаю сидеть в золотой клетке.
– У нас есть желания и есть долг, – говорил он. – Мы сами выбираем, что ставить выше, но мы же не одни в этом мире! Мы должны…
– Мы должны быть счастливы, Эльтон! Господь завещал нам это.
– Ты права. Исполнять свой долг не значит быть счастливым.
– Потому я и хочу отринуть его, стать свободной в новом мире.
Все тепло от близости к Алине, от совместной молитвы прокисло в душе у Эльтона и стало ядом.
«Она даже не понимает, что говорит обо мне! Пока она отвергает свой долг, я следую своему! Мы пытаемся освободить ее, а меня заковываем в тысячу цепей!»
– Простите, принцесса, – Лавеллет поднялся. От гнева и обиды он едва мог вдохнуть. – Я должен выспаться. Завтра тяжелый день.
– Ты снова будешь рисковать жизнью ради меня, – поднимаясь следом, сказала Алина.
– Да, моя госпожа.
– Спасибо тебе, – она взяла его за плечи и мягко поцеловала в лоб. – Ты мой герой, сир Лавеллет.
– Это честь, – кивнул Эльтон и вышел из комнаты.
«Честь, и долг, и тысяча цепей, что душат меня. Неужели ты не видишь, Алина? Или тебе наплевать?
Я полюбил тебя за твою доброту, как ты можешь быть такой жестокой?!»
Лавеллет ворвался в свою комнату и упал на кровать, не раздеваясь. Он молча страдал от теснящей грудь боли, пока сон не успокоил его.
* * *
Утром небо затянули тучи, и стал накрапывать мелкий дождь. Так что, когда Эльтон, Фредегер и десяток гвардейцев зашли в тайгу, вокруг словно настала ночь.
– Хоть факел зажигай, – пробурчал пузатый гвардеец по прозвищу Бочка Меда. – Далеко хоть идти?
– Лиги полторы, – ответил Эльтон. – Если он не встретит нас раньше.
Фредегер сплюнул в сторону Острозубой.
– Думаете, сир, оборотни сами нападут на нас? – спросил он.
– Оборотень там только один, Фред.
– У него правда стальные зубы? – утирая влажную от пота шею, спросил Бочка.
– Я видел своими глазами.
– У страха глаза велики, – буркнул Бык, лысый привратник с тупым лицом.
Лавеллет предпочел не отвечать. Они шагали вдоль речки. Уже знакомые места – Эльтон даже увидел собственные следы в грязи у заболоченной поляны.
– И давно ты в слугах у принцессы, паренек? – спросил седовласый охотник, которого Фред тоже позвал с собой.
Старик держал в руках тисовый лук, но Эльтон не был уверен, что он сможет его натянуть – охотник выглядел совсем дряхлым.
– Я не слуга, а ее телохранитель, и я рыцарь. Так что обращайся ко мне «сир».
– Простите, сир, – сказал старик.
– Если ты ее телохранитель, сир, – буркнул Бык, – чего ж тут по лесу шляешься?
– По ее приказу.
– Что за приказы такие: в проклятом лесу оборотней убивать. От этого что, хворь исчезнет? – раздался голос Бочки. – Инквизиции это дело, не наше.
– Во-во. Крутят там чего-то знатные опять, – хмурился Бык, распинывая мох под ногами. – А мы только головами рискуем.
– В отличии от меня, ты пошел сюда ради денег! – отрезал Лавеллет. – Так что не жалуйся на жизнь!
– Каких денег? – Бык, и не он один, повернулся к Фредегеру.
Фред рассмеялся:
– Ах, сир рыцарь, все-таки выдали вы меня! Про деньги я им не сказал, чтобы, ну, не потратили раньше времени. Одна таверна в городе еще работает, пропили бы, – игнорируя насупленные взгляды гвардейцев, говорил Фред. – Да и не все вернутся… после поделим.
– Я дал ему сорок серебряных марок, – сказал Лавеллет. – И обещал заплатить отдельно сверху. Так что проследите, чтобы…
– Ты предал Оглана! – разнеслось по лесу, и все остановились, как вкопанные.
– Что это? Что это? – вертелся Бочка Меда.
– Мальчишка предал Оглана! – гулял меж деревьев рокочущий крик. – Моя стая уничтожит твою!
– Иди сюда, шавка! – вскрикнул Бык, потрясая копьем. – Покажи свою сучью стаю!
Отвечая ему, отовсюду раздался вой. В черной чаще замелькали быстрые тени, и земля вдруг стала источать туман – он поднимался все выше, делая тьму непроглядной.
– Держитесь вместе! – проревел Фредегер, обнажая меч.
Люди встали спина к спине, выставив оружие. Старый охотник наложил стрелу.
Из тумана, раздвигая низкие ветви, вышло чудовище. Человек с волчьей головой, покрытый черной шерстью, с янтарными глазами. Длинные когтистые лапы почти касались земли. Глубоко вдохнув, оборотень оскалился и зарычал.
Старый охотник в мгновение ока натянул тетиву и выстрелил. Стрела пробила горло чудовища, и оно рухнуло, будто поваленный ствол.
– Волкар! – сказал старик, выхватывая следующую стрелу. – Тварь анимантов. Это не оборотни, братцы, это дарминорские гниды!
В следующий миг из тумана вылетела другая стрела и воткнулась в грудь охотника. Он поднял лук, но силы покинули его, и оружие выпало из обмякших рук. Его последние слова заглушил яростный рык, и стая Оглана со всех сторон набросилась на людей.
Эльтон ударил копьем и пронзил волчью грудь. Рычание сменил скулеж. Еще один волк тут же бросился на него. Челюсти сомкнулись на руке, и даже сквозь кольчугу Эльтон почувствовал их силу. Он пытался сбросить волка, когда еще один кинулся на спину и уронил его наземь. Оба волка, рыча, заскрежетали зубами по латному воротнику, пытаясь добраться до шеи.