— Прошу высказываться, товарищи военлёты, — подбодрил нас Лешек. — Не спать, товарищ Баташ! Пните его кто-нибудь. А то он никак не проснётся. Полтора часа спать по нынешним временам и без того непозволительная роскошь.

Баташ встрепенулся от хорошего пинка в голень. Закрутил головой со всклокоченными волосами.

— Говори давай, — рявкнул ему прямо в ухо Всполох. — Все тебя ждут!

Все, несмотря на общее не самое весёлое настроение, принялись прятать улыбки. Очень уж смешно выглядел всезнайка Баташ с широко распахнутыми со сна глазами и вихрами, торчащими в разные стороны.

— А надо и нам также! — неожиданно для всех выпалил он. — Заходить двумя группами. Одна идёт на прорыв к «Шмелям» и «Трутням». А вторая — прикрывает её.

Улыбающиеся военлёты, и я в том числе, уставились на него. Мы, конечно, не считали его дураком, но вот так, сходу решить проблему, над которой собирались биться едва ли не до самого утра. Да ещё и спросонок. Это надо быть гением, по меньшей мере.

— Спасибо вам, товарищ Баташ, — произнёс Лешек. — Вы дали нам время выспаться. — Все уже хотели подниматься, чтобы отправиться на боковую до хорошей погоды, но ни тут то было. — Погодите, товарищи, — остановил нас начальник лётной части. — А разрабатывать тактику воздушного боя с учётом предложения товарища Баташа?

Мы начали рассаживаться обратно. Быть может, спать нам придётся не так долго, как казалось только что.

В очередной патруль над отступающими колоннами, мы полетели уже новым порядком. Тяжёлые аэропланы и штурмовики летели в нескольких десятках метров ниже нас. Мы же, на оставшихся безразгонниках, буквально нависали над ними. Старались прятаться в облаках. В этот раз нам сопутствовала удача. Облачность была довольно низкая и очень плотная. Если так продлиться подольше, мы сможем на сей раз сильно потрепать врага. Но в первую очередь для этого нам всем нужна железная выдержка.

Блицкриговские аэропланы вынырнули из облаков и тут же обрушились на шагающих по дорогам бойцов и телеги с раненым. Длинные очереди косили людей. Пушки штурмовиков разносили грузовики и подводы. Только горящие остовы стояли в дорожной пыли. А вокруг них валялись трупы. Многие с тлеющими белыми повязками поверх формы. В этой войне раненых не щадили.

Приходилось, стиснув зубы, следить за этим избиением. Воздушное охранение врага должно увериться, что в этот раз атаки с нашей стороны не будет. Быть может, и его аэропланы присоединятся к атаке на отступающих. Но нет, блицкриговцы оказались более дисциплинированными, чем мы думали. Значит, пришла пора атаки штурмовиков и тяжёлых истребителей.

Летуны первой волны аэропланов бросили свои машины вниз. Обрушились на заходящих в очередную атаку врагов. Те тут же начали выводить аэропланы из пике. И одновременно из облаков на наших товарищей ринулось охранение. Ну а мы в свою очередь атаковали их.

Я бросил своего «Шмеля» в бой с, казалось, уже прочно забытым со времён прошлой войны остервенением. Вновь передо мной был враг. Враг, которого надо ненавидеть. И уничтожать без сожаления. Поймав в прицел вражеский аэроплан, я, не задумываясь, нажал на гашетку. Два пулемёта выдали короткие очереди. Расстояние было великовато — стрелял я больше для острастки и чтобы привлечь внимание к себе. Но мне повезло. Вражеский «Шмель» задымил, закачался в воздухе и устремился к земле. Бывают такие счастливые случаи. Ну, или несчастные, это уж кому как повезёт.

Охранение на лёгких, маневренных аэропланах быстро развернулось, чтобы противостоять нам. Их было больше, но на нашей стороне фактор внезапности. Значит, надо как можно скорее уровнять численность. Мы били длинными очередями, не жалея патронов. Вспышки зажигательных пуль чертили облака. Несколько вражеских аэропланов рухнули вниз, объятые пламенем. Не критично, но всё же лучше чем ничего.

Я проскочил через охранение и тут же развернул своего «Шмеля» на новый заход. В лобовую атаку на меня ринулась вражеская «Оса». Лёгкий истребитель, скорее даже разведчик, всего с одним пулемётом. Но летун за его штурвалом сидел невероятной отваги. Или просто сумасшедший. Он открыл стрельбу, поливая меня длинными очередями зажигательных пуль. Я бросил «Шмеля» в сторону, уходя с линии огня. Мой аэроплан дёрнулся от пары попаданий, но калибр пулемёта «Осы» маловат, чтобы пробить даже лёгкое бронирование моей машины. Теперь уже я поймал врага в перекрестье — и не задумываясь ни мгновения, врезал по нему из обоих стволов. Зажигательные пули пробили двигатель. Разнесли на осколки ветровое стекло. Превратили лицо вражеского летуна в кровавую маску.

Я пронёсся мимо падающей «Осы» — выбрал себе новую цель. Чёрный корпус с жёлтым носом — блицкриговский «Шмель». Это будет схватка посерьёзней!

Мы проскочили друг мимо друга на полной скорости. Враг тоже выбрал меня для схватки. Тем лучше. Люблю честные схватки. Резко сбросив скорость, я развернул аэроплан для атаки сверху. Противник тоже не протянул ни единой лишней секунды. Он вывел машину из пике — и ринулся мне навстречу. Мне показалось, что мы одновременно нажали на гашетку. Четыре пулемёта застучали. Четыре трассы рванулись навстречу. И оба мы вовремя отвернули. Ни одного попадания.

Теперь главное — не дать блицкриговцу сесть мне на хвост. Парень он хваткий — вряд ли получится его сбросить. А тогда уж пиши пропало.

В зеркальце, закреплённое на ветровом стекле, я увидеть его не смог. Но был уверен, что сейчас он повторяет мой манёвр. Тот, что выполнил считанными секундами раньше. И говориться обрушиться на меня всей мощью своих спаренных пулемётов. Атаковать навстречу снизу — слишком банально. Надо искать более сильный ход. Я не стал выводить аэроплан из пике. Кожей на спине ощутил нацеленные в неё пулемёты. Блицкриговец сейчас, наверное, празднует победу. Уходя от очередей, я закрутил крутой штопор. То слева, то справа замелькали трассы зажигательных пуль. На очередном витке нырнул в весьма кстати попавшееся облако, оставив врага с носом.

Заложив крутой вираж, я дал полную тягу двигателю. Рассекая облака, мой аэроплан нёсся вслепую. Всё зависит от действий моего противника. Ну, и везения тоже. Не без этого. Не знаю уж, повезло ли мне, блицкриговец ли оказался столь предсказуем, но я вынырнул из облаков прямо перед бортом его чёрно-жёлтого «Шмеля». Я нажал на гашетку, не задумываясь. Тело работало само по себе. Пулемёты выплюнули длинную очередь. Зажигательные патроны буквально разрубили блицкриговца напополам. Страшно — вдоль корпуса. Вражеский аэроплан сразу же начал разваливаться на части. Посыпались куски брони, какие-то детали двигателя, тело пилота. Одним врагом меньше.

Но пока я с увлечением гонялся за блицкриговским «Шмелём», три вражеских аэроплана сели на хвост комэску Всполоху. Это живо напомнило мне бой с теми же блицкриговцами. Тот самый, что стал поводом к новой войне. И в этот раз я собирался спасти товарища, чего бы это мне ни стоило. Несмотря даже на то, что ведомого у меня не было.

Я бросил аэроплан в атаку, садясь на хвост врагам. Открыл огонь длинными очередями, не жалея последних патронов в обоих пулемётах. Я кидал машину из стороны в сторону, стараясь зацепить первым блицкриговца, который был ближе других к Всполоху. Но эти манёвры привели лишь к тому, что я почти без толку растратил патроны. Трассы зажигательных пуль мелькали в воздухе, но попасть я толком ни в кого не попал.

Всполох крутился в безумном крутом штопоре. Бросал аэроплан из стороны в сторону. Но его неумолимо зажимали, словно в клещи. Дёрнется влево — там уже сверкают длинные очереди. Вправо — та же картина. Остаётся только сумасшедший штопор на разных углах наклона.

Я дал полную тягу, но нагнать троицу, висящую на хвосте у Всполоха, уже не успевал. Да и патронов оставалось очень мало. Едва ли хватит, чтобы вывести из строя хотя бы один из них. Я тщательно прицелился в хвост ближайшему врагу — и нажал на гашетку. Пулемёты выплюнули короткие очереди. Зажигательные пули рубанули по вражеской машине. Та задымила — и ушла с линии огня.