Я улыбнулся.

Она сжалась. Превосходно.

Я не мог выпустить ее из машины, не сейчас, когда она была так близка к подписанию. Я мог сказать, что она стояла на краю своего обрыва, смотрела через край и раздумывала, прыгнуть или нет. Убьет ли ее падение ее отца? Возможно.

Она опустила взгляд на колени.

— Как ты можешь это делать? Ты обязан защищать закон.

У меня рука зачесалась ударить ее за такой глупый вопрос. За его чистейший наивный идиотизм. Но она еще не была моей.

— Государственные учреждения вроде моего — всего лишь остаток благородной знати. Это ничего не значит для меня или моей семьи. Нам было бы плевать даже если бы люди, вроде тебя, насиловали и убивали друг друга, или подсаживались на наркотики, или вредили своему собственному роду. Хватит вопросов. Какой будет твой выбор, Стелла?

— Люди вроде меня? — ее глаза блестели от слез, но она встретилась со мной взглядом.

Моя злость достигла своего апогея. Ее жалкое эмоциональное представление никак не изменит моих планов. Ничего не изменит.

— Блядь, ради Бога, Стелла, подпиши это!

Она попятилась от моих слов и повернулась открыть дверь.

Дерьмо. Я заставил себя оставаться спокойным. Мне хотелось схватить ее за волосы и притянуть к себе. Но я не сделал этого. Просто позволил ей наконец-то найти ручку двери и открыть, после чего она помчалась обратно в дом. Дверь захлопнулась за ней, уничтожая желтый свет и окуная все вокруг в кромешную тьму.

ГЛАВА 4  

СТЕЛЛА

Я бросилась мимо библиотеки, едва не столкнувшись с Диланом, который вышел в холл.

— Что…

Проигнорировав его, я побежала наверх по лестнице, перескакивая через две ступеньки, пока не оказалась в своей комнате. Я слышала его тяжелые шаги за спиной, но захлопнула дверь и повернула ключ. Прислонилась спиной к крепкой поверхности двери, но мое сердце таким громким стуком отдавалось в ушах, что я думала, оно разорвется от давления.

Раздался настойчивый стук в дверь.

— Дилан, уходи, — это больше было похоже на мольбу, чем на приказ.

— Что не так?

— Я не хочу разговаривать.

— Впусти меня, — он повернул ручку, но металлические части только защелкали и задребезжали, не сдаваясь.

— Нет. Просто уйди. Пожалуйста, Дилан.

— Кто был этот парень? Мне нужно что-то сделать?

Да, тебе нужно убить Синклера Вайнмонта.

— Нет. Просто уходи.

Половицы заскрипели, словно Дилан ходил кругами по ту сторону двери.

— Дилан, пожалуйста, просто возвращайся в дом своей матери. Мне нужно отдохнуть. Вынесение приговора завтра…

Скрип прекратился и прозвучал удар, когда его ладонь опустилась на дверь.

— Прости, Стелла. За то, что было раньше. Я просто думал, что это могло бы помочь. Я не хотел разрушать все еще больше.

— Ты не разрушил. Правда. Я просто… мне просто нужно отдохнуть, и все.

Еще один удар, но слабее.

— Ладно. Ты права. Я уйду. Увидимся утром. Я буду там для тебя.

Я выдохнула от облегчения.

— Спасибо тебе, Дилан.

Его шаги отдалились, когда я сползла на пол. Ноги были больше не в силах держать вес, который с каждой секундой становился больше. Я все еще прижимала контракт к груди. Страницы, созданные в аду, угрожали сжечь меня и превратить в не что иное, как в кучку остывшего пепла.

Я раскрыла страницы и уставилась на чернильные завитки букв. Они не имели значения в полумраке моей комнаты. Являли собой лишь рисунки на стене пещеры, рассказывающие о жестокости и деградации. Сложные элегантные узоры ничего от меня не прятали. Слова — холодные, жестокие, как и мужчина, написавший их.

Я бросила страницы, будто они обжигали мне пальцы. Соглашение зашуршало по полу и упало, словно было невинной бумагой. Мне было лучше знать. Я подтянула колени к себе и опустила на них подбородок. Как я могла отписать свою жизнь мужчине, который — я знала — принесет мне боль? У меня не было никаких сомнений по этому поводу. Его глаза, когда он смотрел на меня в машине, будто я была игрушкой, до сих пор преследуют меня. Я и прежде его боялась — боялась чего-то, чего не могла понять. До сих пор не в силах объяснить этого, но я испытывала ужас.

Слезы, накопившись, стекли вниз по носу, капнули на колени, и дальше оставили влажные дорожки на ногах. Я просидела так долгое время. Минуты, часы. Сколько бы времени ни прошло, я утонула в воспоминаниях о нас с отцом. Каким сильным он был, когда умерла мама. Насколько сильнее ему пришлось быть, когда я пыталась сделать то же самое. Могла ли я позволить ему отправиться к своей смерти, зная, что я могла спасти его?

Один год. Весьма недлинный срок. Мне понадобился год, чтобы восстановиться после своей попытки наложить на себя руки. Станет ли для меня большой утратой, если я исчезну на год? Я так и не окончила колледж. Мама покончила с собой в то лето, когда я собиралась отправиться в Нью-Йоркский университет. Моя жизнь приостановилась на неопределенный срок. Затем отец решил переехать сюда, чтобы мы решили, как нам жить дальше. Мать Дилана помогла облегчить боль папе на некоторое время, пока я задыхалась, запертая в своей комнате, рисуя темные картины мыслей, одна мрачнее другой, пока не становилось слишком.

Я содрогнулась от воспоминания о том, что сделала. Я поклялась больше никогда не быть слабой, никогда не позволять себе доходить до того момента, когда я желала забвения настолько сильно, что опрометчиво неслась ему навстречу. Я не могла снова попасть в то место. И точно так же, как я отказывалась спешить навстречу темной судьбе, я отказывалась отправлять отца в такой же мрак.

Я встала, спина затекла от сидения под беспощадной дверью. Решение принято. Я вытащила сумку для ручной клади из гардеробной и начала собирать вещи, не обращая внимания, что из собранного было модным. Самого главного хватит — рубашки, шорты, джинсы, лифчики, носки, трусики. Я собрала в охапку принадлежности из ванной и схватила наше с мамой фото с прикроватной тумбочки. Переоделась в джинсы, темную футболку и синий кардиган, чтобы уберечь себя от холода осеннего воздуха. Быстро окинув взглядом свои пожитки, я подумала, стоит ли оставить записку.

Сердце разрывалось от мысли уйти, не сказав ни слова. Я вытащила бумагу для писем с узором в виде закрученного «S» вверху. На некоторое время я замерла над страницей. Рука дрожала. Мне так мало что было сказать. Или, может, вообще ничего. Ручка выпала из захвата пальцев.

Я не доверяла себе. Если перенесу на бумагу то, что чувствую, моя уверенность пошатнется. Отец все равно узнает, куда я уехала. Он никогда не был идиотом. Я всего лишь надеялась, что он не сделает ничего глупого, чтобы попытаться спасти меня. У него не было шансов. Выражение на лице Вайнмонта, когда он предложил свой обмен, было полно решимости. Если то, что я прочитала о нем, было правдой — его семья владеет крупнейшими в Америке сахарными заводами и некоторыми самыми обширными плантациями сахарного тростника в нескольких странах — то у него были способы, чтобы удержать моего отца на расстоянии. Он и тот гадюка судья Монтанье, несомненно, предвидели это.

Я открыла нижний ящик комода и потянулась за ножом, который там прятала. Я приклеила его скотчем ко дну ящика над ним, поэтому только я знала, где он был. Это был тот же нож, который я использовала на себе. Моя кровь больше не пачкала лезвие, но я знала, что частички меня все еще были там, вкрапленные в сталь. Я сунула его в боковой карман сумки, пряча между туалетными принадлежностями и бельем.

Я в последний раз окинула комнату взглядом, безмолвно прощаясь, прежде чем тихо спустилась вниз по лестнице и проскользнула в гараж.

Бросила свои скудные пожитки в багажник и завела машину. Не понадобилось много времени, чтобы найти адрес Вайнмонта с помощью моего телефона. Дом находился в часе езды от города, в сельской местности округа. Удостоверившись, что я запомнила путь, я оставила телефон на маленьком столике рядом с дверью гаража. Лучше исключить риск того, что кто-то позвонит мне и изменит мое решение. Мольба отца могла сломать мою уверенность, а я была настроена довести дело до конца. Ради его безопасности.